Ирада Зейналова

Путин собирается в Пекин, и это может стать его первым визитом после инаугурации, а Китай знаки любит. И при этом нужно увидеть логику в том, что нулевой результат визита Блинкена после всех угроз предсказуем. Почему? Потому что Си играет сложнее, он должен балансировать именно экономические рычаги.
И то, что сейчас объем торговли БРИКС — 260 миллиардов без расчетов в долларах, но в долларовом эквиваленте, само по себе большой знак именно для Китая.
И то, как на него давят, только выводит соперничество на новый уровень, ведь китайский принцип — нет суверенитета, есть области, где работают одни или другие — американцы подчеркнуто не принимают. И в результате своими угрозами они провоцируют

В частную жизнь государство вмешиваться не должно, это закрытая для него тема. Но те, кто делает свой выбор, не имеют права навязывать его другим.
И одновременно, если государство хочет сохранять свои функции, оно должно постоянно доказывать свою эффективность через обратную связь, через запрос на справедливость, через заботу о тех, кто в его помощи нуждается.
Да, у нас в стратегии национальной безопасности первый приоритет — именно народ и забота о нем, это стоит выше в списке, чем территориальная целостность, потому что это основа власти и суверенитета. Именно поэтому Путин, встречаясь с членами Совета законодателей в Таврическом дворце, акцент делает и на работе власти по поддержке семе

Так часто повторяют про холодную войну и ее последствия, так часто рассуждают, что пошло не так и почему на ее смену пришла война ледяная, что явно источник проблем сегодняшнего мира нужно искать в том, что называют однополярным моментом. То есть временем, когда Союза не стало, Америка объявила себя мировым шерифом, мир назвали плоским, историю законченной. То есть исчезла именно объемность, в которой был выбор между полюсами. И историю толкала вперед именно конкуренция либерального мира и советской системы.
Почему это было важно? Потому, что ловушка победителя была явно в том, что он не понял, несмотря на все предостережения Киссинджера, что Россия восстанавливается после поражения всегда,

Когда Макрон объявляет — Европа может умереть, то продолжение его логики — Европа должна показать, что она не вассал Америки, а сбалансированная держава, которая говорит с остальным миром и отказывается от биполярного противостояния — то это даже не о том, что он практически полностью повторяет логику Си Цзиньпина, нет.
Здесь нужно увидеть уже другое — его желание настоять на самостоятельности Европы как главного условия ее выживания. Понимает он, что с экономической точки зрения это уже выглядит маловероятным? Может быть, и понимает. Понимает, что все сам же строит на логике войны? Тоже вряд ли не понимает.
Как это совмещается? Да точно так же, как тезис — будет мир во всем мире, потому

Уже Маск пишет в соцсетях: «Война придет, хотим мы этого или нет». И это его реакция на тезис канадского политолога Саада: «Путь Запада ведет к гражданской войне, он совершает цивилизационное самоубийство. Многие западные мужчины, которые сейчас спят за рулем, проснутся и поймут — им не нравится, когда их свободы сжимаются, а их женщин и их религию не уважают». То есть он рассуждает именно о расслоении и мигрантах.
Но тут нужно вспомнить и американского социолога Торпа, биографа Оппенгеймера — философия «сада и джунглей» работает, когда садом занимаются, иначе начинается одичание. И это про внутренние интересы, это уже происходит в Европе, и вряд ли менее опасно, чем ядерная бомба с точки з

Обучающее видео в одной из американских школ предлагает ученикам потренировать свое отношение к ЛГБТ* на кошках. Точнее, на собаках, считающих, что они кошки. Но настойчивые попытки одних бесконечно раздвигать границы нормальности сталкиваются с таким же упорным сопротивлением других.
*движение ЛГБТ признано экстремистским, его деятельность запрещена в РФ

Когда Путин объясняет — успех на поле боя зависит от того, как быстро решаются технологические задачи, у нас получается — это как раз про то, что и новая броня у танков придумана и сделана, и про наши новые дроны, и про системы ответа на те, которыми воюет Киев.
И когда союзники Киева объявляют про бесценный опыт, который вынесут, если продолжат поставки, — это как раз про то, что для них украинское поле боя — это поле для испытаний их вооружений в реальной обстановке. И сводки с фронта им интересны постольку, поскольку для них это про опытные образцы и стратегии, а не про Украину.
Почему пока вся философия сводится к подталкиванию конфликта к следующей стадии? А вот это вопрос. Ведь рад

В 1970-х годах Вашингтон и Пекин после долгого периода недоверия пошли на сближение, используя напряженность между Советским Союзом и КНР. Подобную схему Штатам хотелось бы повторить и сейчас, выстраивая новый стратегической треугольник. Но цели Вашингтона, как и саму поездку госсекретаря США, американская пресса назвала „провальными“». А сам Энтони Блинкен, вернувшись домой, вновь обвинил Китай во вмешательстве, на этот раз — в предстоящие выборы президента США. Никаких доказательств при этом представлено не было

А вы заметили — каждый раз, когда тему перемирия и переговоров убирают из публичной плоскости, следующим шагом становятся новые поставки оружия и разговоры о том, как демократии угрожает ось абсолютного зла? Уже ведь кажется, что мирная тематика существует только в тот момент, когда идет торг вокруг денег и оружия. И потом всё выводят на новую, еще более угрожающую ступень.
И при этом сразу же появляются разговоры и публикации о философских аспектах происходящего — что такое либеральный мир, какова его роль в спасении цивилизации, сколько нужно еще жертв, чтобы сохранить абстрактную демократию. Тут нужно понять: философия всегда оживляется на переломе эпох, когда пытаются осознать грань меж

Проблема поощрения смены пола среди несовершеннолетних остается, пожалуй, самым острым вопросом всех споров о границах толерантности. Все последние годы большинство западных стран уверенно двигалось по пути предоставления максимальной свободы.
В Германии, еще в 80-х появился специальный закон о транссексуалах, позволявший менять пол и на бумаге, и хирургически. Но теперь немецким законодателям показалось, что этого мало. Отныне вносить изменения в документы можно каждый год. А необходимые прежде заключения психологов и решение суда — больше не нужны