Предыдущая публикация
У нас говорят, что мол любит и очень,
Мол, балует, холит, ревнует, лелеет.
А помню, соседка старуха, короче,
Как в старь в деревнях говорила: жалеет.
И часто, платок затянувши потуже,
И вечером в кухне усевшись погреться,
Она вспоминала сапожника мужа,
Который не мог на неё насмотреться.
Поедет он смолоду, помнится, в город,
глядишь – уж летит, да с каким полушалком!
А спросишь, чего мол управился скоро?
Не скажет, но знаю: ему меня жалко...
Зимою мой хозяин тачает, бывало,
А я уже лягу, я спать мастерица,
Он встанет, поправит на мне одеяло,
Да так, что не скрипнет в ногах половица.
И сядет к огню в уголке своем тесном,
Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек,
Дай бог ему отдыха в царст
Дед Василий
Почти в центре села Боровиха стоит небольшой, но добротный дом, проходя мимо которого, все односельчане приветливо заглядывали в ухоженный двор и с уважением здоровались с его хозяевами, Еремиными.
Уже два года жили Еремины втроем: дед Василий и его внук Андрей с пятилетней дочкой Олей. Лена, бывшая жена Андрея, еще в 1995 году связалась с одним приезжим, забеременела и уехала с ним на Кавказ, к морю, в надежде на красивую жизнь. Андрей сразу заявил Лене, что Олю с ней не отпустит, но жена и не настаивала. Ее новый мужчина ей прямо сказал, что будет обеспечивать только своего ребенка.
Андрей потосковал немного, потом поднял голову, он решил, что такой женщине не место в их
В моей деревне
Здесь не отключат отопление,
Не нужен здесь водопровод,
Трещат в печи теплом поленья,
Колодец полон чистых вод
И ванны городской не надо,
Встречает баньки дух парком.
А охладиться – речка рядом,
Закалка, будь здоровяком.
Не надо бегать в магазины,
Тут с русской печки пироги.
Заварен чай с листом малины,
Смородины или ирги.
Соленый груздь с картошкой свежей,
Уха с сигов и окуней.
Меню такое сыщещь? Где же?
А вот в деревне есть моей.
И воздух чист и ароматен
Благоуханьем диких трав.
Туман клубится на закате,
Домишки старые обняв.
Сидишь, качаясь на качели,
Кругом такая благодать.
Но, вот уже через неделю
Пора деревню покидать.
Сменю просторы на квартиру
И буду зиму коротать
Зи
Бельё на балконе
Зиночка развешивала своё бельё на балконе. Она расправляла боди с кружевами, пеньюар розового цвета закачался от ветерка, а несколько бюстгальтеров, словно бабочки, манили взгляд жителей двора своими яркими красками с капроновыми вставками.
- Вот бесстыжая, - послышался голос снизу, - опять нижнее своё демонстрируешь на весь белый свет! И как тебе не стыдно вывешивать такое? Мужики глядят, дети видят. Ни стыда, ни совести!
Замужняя соседка Галина со второго этажа была старше Зиночки, балкон которой находился выше.
- А ты что, за мужа своего беспокоишься, Галя? – с ехидцей спросила Зиночка, выжимая ярко-жёлтое полотенце прямо с балкона, - так не переживай, он меня
Мошенники
Баба Оля собрала вещи в сумки, полила цветы, накормила кота и оглядела квартиру.
"Все!" - Подумала старушка. - "Собралась. Кажется ничего не забыла." - Она взглянула на Ваську, который тщательно вылизывал себя. - "Может, взять кота? Хотя, еду на два дня. Зачем мучить животное? Соседка накормит. Ключи у нее есть. Вот когда окончательно перееду, тогда и заберу."
Ее отвлек телефонный звонок.
- Баб Оль, ты уж прости меня, - извинялся сосед по даче, - Не получится сейчас. У меня срочные дела. Но днем, часа в три, я как договаривались, подъеду и отвезу тебя. Позвоню предварительно.
- Не волнуйся, Мишенька. Я подожду. - Старушка немного расстроилась. - Я пенсионерка. Мне все
Давний грех бабушки Марфы
О том, что бабушка Марфа, мать моего отца, когда-то согрешила, я знал с детства. Мы, дети, не раз пытались выспросить у взрослых о таинственном бабкином грехе, но от нас только отмахивались:
— Для кого грех, для кого смех. Обыкновенное жизненное дело.
Мы знали, что бабушка Марфа живёт в большом городе, у младшей дочери, и все собирается навестить нас, «внучат повидать».
— Ох, не выбраться ей к нам, не выбраться! — вздыхала мать, читая очередное бабушкино письмо. — Ведь уже на девятый десяток перевалило, какие тут гости!
Бабка Марфа писала часто, сообщала, что жива-здорова и того и нам желает, спрашивала, тепло ли мы одеты, сытно ли едим, — силу, мол, н
У нас говорят, что мол любит и очень,
Мол, балует, холит, ревнует, лелеет.
А помню, соседка старуха, короче,
Как в старь в деревнях говорила: жалеет.
И часто, платок затянувши потуже,
И вечером в кухне усевшись погреться,
Она вспоминала сапожника мужа,
Который не мог на неё насмотреться.
Поедет он смолоду, помнится, в город,
глядишь – уж летит, да с каким полушалком!
А спросишь, чего мол управился скоро?
Не скажет, но знаю: ему меня жалко...
Зимою мой хозяин тачает, бывало,
А я уже лягу, я спать мастерица,
Он встанет, поправит на мне одеяло,
Да так, что не скрипнет в ногах половица.
И сядет к огню в уголке своем тесном,
Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек,
Дай бог ему отдыха в царст
Дед Василий
Почти в центре села Боровиха стоит небольшой, но добротный дом, проходя мимо которого, все односельчане приветливо заглядывали в ухоженный двор и с уважением здоровались с его хозяевами, Еремиными.
Уже два года жили Еремины втроем: дед Василий и его внук Андрей с пятилетней дочкой Олей. Лена, бывшая жена Андрея, еще в 1995 году связалась с одним приезжим, забеременела и уехала с ним на Кавказ, к морю, в надежде на красивую жизнь. Андрей сразу заявил Лене, что Олю с ней не отпустит, но жена и не настаивала. Ее новый мужчина ей прямо сказал, что будет обеспечивать только своего ребенка.
Андрей потосковал немного, потом поднял голову, он решил, что такой женщине не место в их
В моей деревне
Здесь не отключат отопление,
Не нужен здесь водопровод,
Трещат в печи теплом поленья,
Колодец полон чистых вод
И ванны городской не надо,
Встречает баньки дух парком.
А охладиться – речка рядом,
Закалка, будь здоровяком.
Не надо бегать в магазины,
Тут с русской печки пироги.
Заварен чай с листом малины,
Смородины или ирги.
Соленый груздь с картошкой свежей,
Уха с сигов и окуней.
Меню такое сыщещь? Где же?
А вот в деревне есть моей.
И воздух чист и ароматен
Благоуханьем диких трав.
Туман клубится на закате,
Домишки старые обняв.
Сидишь, качаясь на качели,
Кругом такая благодать.
Но, вот уже через неделю
Пора деревню покидать.
Сменю просторы на квартиру
И буду зиму коротать
Зи
Бельё на балконе
Зиночка развешивала своё бельё на балконе. Она расправляла боди с кружевами, пеньюар розового цвета закачался от ветерка, а несколько бюстгальтеров, словно бабочки, манили взгляд жителей двора своими яркими красками с капроновыми вставками.
- Вот бесстыжая, - послышался голос снизу, - опять нижнее своё демонстрируешь на весь белый свет! И как тебе не стыдно вывешивать такое? Мужики глядят, дети видят. Ни стыда, ни совести!
Замужняя соседка Галина со второго этажа была старше Зиночки, балкон которой находился выше.
- А ты что, за мужа своего беспокоишься, Галя? – с ехидцей спросила Зиночка, выжимая ярко-жёлтое полотенце прямо с балкона, - так не переживай, он меня
Мошенники
Баба Оля собрала вещи в сумки, полила цветы, накормила кота и оглядела квартиру.
"Все!" - Подумала старушка. - "Собралась. Кажется ничего не забыла." - Она взглянула на Ваську, который тщательно вылизывал себя. - "Может, взять кота? Хотя, еду на два дня. Зачем мучить животное? Соседка накормит. Ключи у нее есть. Вот когда окончательно перееду, тогда и заберу."
Ее отвлек телефонный звонок.
- Баб Оль, ты уж прости меня, - извинялся сосед по даче, - Не получится сейчас. У меня срочные дела. Но днем, часа в три, я как договаривались, подъеду и отвезу тебя. Позвоню предварительно.
- Не волнуйся, Мишенька. Я подожду. - Старушка немного расстроилась. - Я пенсионерка. Мне все
Давний грех бабушки Марфы
О том, что бабушка Марфа, мать моего отца, когда-то согрешила, я знал с детства. Мы, дети, не раз пытались выспросить у взрослых о таинственном бабкином грехе, но от нас только отмахивались:
— Для кого грех, для кого смех. Обыкновенное жизненное дело.
Мы знали, что бабушка Марфа живёт в большом городе, у младшей дочери, и все собирается навестить нас, «внучат повидать».
— Ох, не выбраться ей к нам, не выбраться! — вздыхала мать, читая очередное бабушкино письмо. — Ведь уже на девятый десяток перевалило, какие тут гости!
Бабка Марфа писала часто, сообщала, что жива-здорова и того и нам желает, спрашивала, тепло ли мы одеты, сытно ли едим, — силу, мол, н
загрузка
Показать ещё