Долгий роман с литературой

Они показали войну без прикрас
Писатели-фронтовики - это целое поколение мужественных, совестливых, многое испытавших, одарённых личностей, перенёсших военные и послевоенные невзгоды.
Писатели, прошедшие дорогами войны, написали для нас замечательные книги о войне. Кто по окончании войны, кто по прошествии лет, а кто-то, как Василь Быков, писал о войне всю свою послевоенную жизнь.
В книгах о войне писателей-фронтовиков главной линией проходит солдатская дружба, фронтовое товарищество, тяжесть походной жизни, дезертирство и геройство.
Большой вклад в развитие советской прозы и поэзии внесли писатели-фронтовики, вступившие в большую литературу в конце 1950-х - начале 1960-х годов.
Когда

Повесть «А зори здесь тихие…» Бориса Васильева была написана в 1969 году.
По словам автора, повесть основана на действительно произошедшем эпизоде войны, когда семеро солдат (мужчин), после ранения служившие на одной из узловых станций Кировской железной дороги, не дали немецкой диверсионной группе взорвать железную дорогу на этом участке. В живых остался только сержант, командир группы советских бойцов, которому после войны вручили медаль «За боевые заслуги».
«И я подумал: вот оно! Ситуация, когда человек сам, без всякого приказа, решает: не пущу! Им здесь нечего делать! Я начал работать с этим сюжетом, уже написал страниц семь. И вдруг понял, что ничего не выйдет. Это просто будет частны

РАБИНДРАНАТ ТАГОР
… Слышишь ли шорох летящего времени?
Вечно его колесница в пути…
Сердца удары нам слышатся в небе,
Звезды во тьме колесницей раздавлены, —
Как не рыдать им у тьмы на груди?..
Друг мой!
Время мне бросило жребий,
В сети свои захватило меня,
Мчит в колеснице опасной дорогой,
Слишком от мест, где ты бродишь, далекой,
Там, где уже не увидишь меня,
Там, где неведомо, что впереди…
Кажется мне: колесницей захвачена,
Смерть уже тысячу раз победив,
Вот я сегодня взошла на вершину,
В блеске зари обагренно-прозрачную… —
Как не забыть свое имя в пути?
Ветер ли старое имя развеял?
Нет мне дороги в мой брошенный край…
Если увидеть пытаешься издали, —
Не разглядишь меня…
Друг мой,
Прощ

Николай Заболоцкий
ЧИТАЯ СТИХИ
Любопытно, забавно и тонко:
Стих, почти непохожий на стих.
Бормотанье сверчка и ребенка
В совершенстве писатель постиг.
И в бессмыслице скомканной речи
Изощренность известная есть.
Но возможно ль мечты человечьи
В жертву этим забавам принесть?
И возможно ли русское слово
Превратить в щебетанье щегла,
Чтобы смысла живая основа
Сквозь него прозвучать не могла?
Нет! Поэзия ставит преграды
Нашим выдумкам, ибо она
Не для тех, кто, играя в шарады,
Надевает колпак колдуна.
Тот, кто жизнью живет настоящей,
Кто к поэзии с детства привык,
Вечно верует в животворящий,
Полный разума русский язык.
1948

Фрагмент из воспоминаний Корнея Чуковского о Николае Заболоцком:
«Все литераторы, жившие тогда в Переделкине, много гуляли. Я во время длинных своих прогулок по окрестностям встречал и Всеволода Иванова, и Катаева, и Фадеева, и Тихонова, и Каверина, и Федина, и других наших соседей. Один только Заболоцкий не любил прогулок и избегал их. Происходило это, вероятно, оттого, что он, за долгую изнурительную жизнь в лагере, привык беречь силы. В свободное время он предпочитал сидеть у себя в комнате или в саду. Я не сразу понял его состояние и нередко подсмеивался над его нежеланием ходить гулять.
Я стыдил его, что он ни разу не ходил в лес, не прошелся по берегу речки.
— Вы как Фет, — сказал

Иван Тургенев
После смерти (Клара Милич)
повесть
14
Платонида Ивановна несказанно обрадовалась возвращению своего племянника Чего-чего она не передумала в его отсутствие «По меньшей мере, в Сибирь! — шептала она, сидя неподвижно в своей комнатке, — по меньшей мере — на год!» К тому же и кухарка пугала ее, сообщая наивернейшие известия об исчезновении то того, то другого молодого человека по соседству. Совершенная невинность и благонадежность Яши нисколько не успокаивали старушку «Потому… мало ли что! — фотографией занимается… ну и довольно! бери его!»
И вот ее Яшенька вернулся цел и невредим! Правда, она заметила, что он как будто похужел и в личике осунулся — дело понятное… без при

28 июля 1960 г. в Нью-Йорке скончалась писательница Этель Лилиан Войнич. На тот момент ей было 96 лет, и ни на родине, ни в США, где она провела почти 40 лет жизни, о ней почти никто не слышал.
А в это же время в СССР ее считали одной из самых популярных зарубежных писательниц, а ее роман «Овод» был трижды экранизирован. Но даже самые горячие поклонники писательницы не подозревали о том, что и сам роман, и его главный герой вряд ли появились бы, если б Войнич не познакомилась с русским революционером и литератором Сергеем Степняком-Кравчинским, с которым ее связывали очень близкие отношения.
Россия представлялась восторженной девушке «колыбелью мировой революции». К ней в руки попала книга

Чтобы писать о людях, надо любить их.
Чтобы писать о жизни, надо любить её.
Жизнь бьёт нас, и её уроки ценны. Они обогащают опыт.
А. Маршалл
РАССКАЗЫ
БОЙСЯ ГОСТЯ СТОЯЧЕГО
Перевод Н. Шерешевской
Джордж из тех гостей, что прощаются, но не уходят. Вечеринка закончилась, а он все сидит и сидит. Вы встаете. Он тоже. Вы больше не поддерживаете разговор, но Джорджу и не нужна ваша поддержка.
Он еще только входит во вкус. Приходится вытеснять его в прихожую, оттуда - на веранду, оттуда - к калитке.
Считайте, что вам повезло, если удается спровадить его до часу ночи.
Иногда, чтобы избавиться от такого "стоячего гостя", я наступаю на него шаг за шагом, пока он не