"Нашествия"

МАЛЕНЬКИЙ КАЛЕНДАРИК 5 МАЯ НА РУСИ,В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ,СССР,РОССИИ

Мышь Одному Богу известно, зачем они завели ребёнка. Пили бы и дрались как раньше и не вмешивали бы в это дело детей, может быть, всё было бы нормально. Но нет, ей захотелось ребёнка, видите ли. Сожитель и по совместительству собутыльник не понимал её, но что делать? Если женщине чего войдёт в голову, то вытащить это оттуда уже совершенно невозможно. Вот поэтому-то и появился в их доме маленький орущий комочек. Теперь приходилось отвлекаться от таких очень важных дел, как поглощение самодельных спиртных напитков и выяснение отношений. Дом, доставшийся ему по наследству, стоял у самого подножия большой горы в совершенно безлюдной местности. Так что ежедневные скандалы никому не мешали. Хотя... Хотя, пожалуй, одно недовольное лицо было. Большой серый кот по имени Мышь. Почему такое странное имя? Во-первых, он был серым как мышь, а во-вторых, просто в насмешку. Когда находиться дома было уже совершенно невозможно в связи с криками и запахами, Мышь уходил на трассу, проходившую в нескольких десятках метров от дома, и смотрел на проезжающие мимо машины. Он мечтал. Мечтал, что когда-нибудь такая машина остановится, и из неё выйдет большой человек с добрыми глазами и тёплыми руками. Он возьмет кота на руки и увезёт в свой дом, где будет разговаривать с ним, и гладить, и ещё... Даже, может быть, кормить? Потому, что Мыши надоело завтракать, обедать и ужинать мышами и прочими грызунами. Во-первых, за ними надо было охотиться, а во вторых, они были невкусные. В этот вечер семейная пара, как всегда, напилась и подралась. Потом они уснули, невзирая на настойчивые крики ребёнка, плотно завернутого в пелёнки. Он хотел есть. Матери было всё равно. Она уснула возле телевизора, а сожитель упал рядом в кресло после очередного стакана самогона и отрубился. Поэтому и не услышали, как разыгралась непогода. Ветер ревел, сгибая столетние деревья, и они скрипели и стонали от боли. А в воздухе носилось всё, что плохо лежало: камни, огромные ветки и дрова, запасённые на зиму. Шум стоял невообразимый. А потом наступила тишина, и пошел дождь. Нет, ливень. Нет, шквал воды. Она лилась из разверзшихся небес так, будто наступил день потопа. Но ничто не могло разбудить парочку, одурманенную спиртными парами. Ребёнок в кроватке на втором этаже тоже заснул, умаявшись от бессмысленности собственного крика. И только Мышь не спал. Он настороженно прислушивался к стихии, бушевавшей за стенами старенького бревенчатого домика на склоне. Что-то не давало ему уснуть и беспокоило всё сильнее и сильнее. Гены, доставшиеся ему в наследство от бесчисленных поколений, стучали в голову и тревожно перешептывались. Уходи. Уходи. Уходи... Мышь встал и пошел к окну с разбитым стеклом. Он всегда выбирался и возвращался через это окно позади дома. Подойдя к подоконнику и взглянув на бушевавшие снаружи потоки воды, он поморщился и остановился. А, может, переждать? А, может, обойдётся, – подумал он. Но тут предчувствие толкнуло изнутри и наполнило его ощущением ужаса. Бежать. Бежать немедленно... Мышь вспрыгнул на подоконник и тут... И тут ребёнок, лежавший на втором этаже, тревожно пошевелился во сне и простонал. Незамутнённый детский разум почувствовал опасность. Мышь, проклиная себя, пьяную пару, ребёнка и свою судьбу, бросился назад. Он не мог оставить малыша в этом месте. Постанывая от натуги и роняя плотный и тяжелый сверток на каждом шагу, Мышь дотащил малыша до окна и через несколько попыток сумел-таки просунуть того в разбитое окно. Благо, прямо под окном стоял стул, что и облегчило его задачу. Малыш, который до этого верещал весь вечер, как ни странно, молчал. Он давно проснулся и должен был бы отчаянно кричать, но вместо этого... Вместо этого он протягивал ручки и время от времени теребил уши кота, единственного существа, которое в этом доме обращало на него внимание. Длинными холодными и одинокими вечерами и ночами Мышь забирался в детскую кроватку и грел ребёнка своим теплом, засыпая рядом. Так что, когда они вдвоём выпали из окна на холодную и мокрую землю, ребёнок не закричал. Ведь рядом было единственное родное существо, и оно заботилось о нём, а, значит, и волноваться было нечего. Инстинкт самосохранения вёл Мышь к единственному месту, где им могли помочь. К шоссе, проходившему рядом с домом. В урагане, бушевавшем вокруг, к счастью беглецов наступило затишье. И только что-то зловещее шевелилось там вверху. В той темноте, которая всегда окутывала вершину горы. Шерсть на загривке Мыши встала дыбом, и он, издав отчаянный вопль ужаса, из последних сил поднял зубами свёрток с ребёнком и бросился к дороге. А в это время две фары, рассекавшие ночь и дождь, неслись к маленькой церквушке, стоявшей недалеко в долине у самой излучины реки. Тут и служил священник, собирая свою немногочисленную паству из охотников, рыболовов и просто местных жителей, разбросанных по этим глухим местам. Он спешил домой, надеясь проскочить не на шутку разыгравшуюся стихию. В городок, находившийся неподалёку, он ездил довольно часто, запасаясь продуктами и всем необходимым для церкви. Вечер и ночь он обычно проводил в компании своего старого друга. Тот и сейчас упрашивал его остаться и переждать ненастье у него дома, соблазняя сытным обедом и горячим пуншем за партией в бридж, но священник… Священник привык доверять своему предчувствию. А оно почему-то требовало ехать немедленно. Вот он и гнал, стараясь притормаживать на поворотах и внимательно вглядываясь в кромешную тьму, разрываемую двумя фарами. Поэтому- то он и успел затормозить. Затормозить, когда ему показалось, что впереди прямо на дороге… Ему показалось, что прямо на дороге что-то лежит, а рядом... Рядом светятся два маленьких прожектора. Машина, взвизгнув тормозами и пролетев по мокрой дороге, стала, разбрызгав по сторонам холодные струи. Священник, перекрестившись, вышел из машины и, читая про себя молитву, двинулся вперёд. Там, метрах в двадцати впереди, действительно лежал маленький свёрток, напоминавший кучу плотно завёрнутых простыней, а рядом… Нет, вы конечно не поверите в это... А рядом сидел огромный, дрожащий от холода и страха серый кот, и его глаза светились двумя маленькими фонариками, отражая желтый свет фар. — Господи ты Боже мой, — пробормотал священник и, подбежав ближе, упал на колени прямо в лужу. Он заглянул в то, что казалось свёртком из простыней. Он увидел маленькое сморщенное личико ребёнка, пытавшегося плакать. Но в этом шуме еле слышный голосок не доносился до ушей священника. Он схватил на руки ребёнка и бросился к машине. Надо было как можно скорее добраться до церкви и помочь малышу. Мышь посмотрел в спину человеку в длинной черной одежде, удалявшемуся с его ребёнком, и вздохнул. Дело было сделано и можно было теперь поискать укрытие для себя. Надо было пересидеть где-нибудь эту напасть. – Ну? Долго ещё прикажешь ждать тебя? Между прочим, дождь как из ведра. — Вдруг услышал Мышь за своей спиной. Он остановился и оглянулся в недоумении. «Неужели это мне?», — удивился Мышь. Но священник стоял позади него и смотрел ему прямо в глаза. — Долго мне тебя уговаривать? — сказал он и вдруг… Вдруг человек в длинной странной черной одежде подошел совсем близко и, наклонившись, взял Мышь на руки. Он поднял промокшего кота и, прижав к себе, побежал к машине. Посадив его рядом с ребёнком на переднее сидение, священник закрыл дверь и нажал на газ. Машина взревела и рванула с места так, будто тысяча чертей гнались за ней. А в это время зловещий шум, доносившийся с вершины горы, перешел в грохот, а потом превратился в дикий визг. С вершины горы со скоростью курьерского поезда неслись потоки грязи, сметая всё на своём пути. Сель оставил за собой огромную массу сломанных деревьев и пустое место там, где раньше стоял маленький деревянный домик. Мышь украдкой посмотрел на высокого седого человека, вцепившегося в руль и отчаянно жмущего на педаль газа. Ему почему- то понравилось то, что он увидел: большие руки и тёплые глаза. И ещё... Ещё от этого человека исходили какое-то спокойствие и тишина. Тишина в этом грохоте и ужасе, оставшимся позади. Мышь тихонько вздохнул и, протянув лапу, дотронулся до священника. – Спи-спи, мы скоро приедем, — сказал тот, и на секунду отпустив руль, правой рукой погладил кота по голове. Ты герой, герой и Мышь… Мышь, свернувшись клубочком вокруг тихо посапывающего ребёнка, впервые за всю свою жизнь уснул спокойным сном. Ему снились большие, добрые и тёплые ладони, гладящие его, и миска с дымящимся мясом. Мышь тихонько мурлыкнул во сне. Они ехали домой. Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО.

Обещания Столтенберга Киеву / Блинкен о НАТО и России / Позор Хабека || «Международная пилорама» =============================== На прошедшей неделе: 🔹 натовские ботинки топтали киевскую землю; 🔹 американский дятел таскался по Ближнему Востоку; 🔹 китайские невесты беспокоили французского адмирала; 🔹 немецкий министр экономики проиграл битву с бутылкой шампанского. Ловите свежий выпуск «Международной пилорамы»:

Оказывается в СССР не было не только секса, но и ресторанов и даже пивных....

НИЧТО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРЕДАНО ЗАБВЕНИЮ ...О ГЕРОЯХ БЫЛЫХ ВРЕМЕН...

Отток капитала из Германии беспрецедентен, а санкции работают против Европы

ФИЛЬМ НА ВЕЧЕР И на Тихом океане... Киностудия «Мосфильм», «И на Тихом океане» — советский полнометражный цветной художественный фильм, поставленный на Киностудии «Мосфильм» в 1973 году режиссёром Юрием Чулюкиным по мотивам пьесы В. Иванова «Бронепоезд 14-69». В ролях Анатолий Кузнецов — руководитель подполья, большевик, Илья Герасимович Пеклеванов Татьяна Данильченко — Маша, жена Пеклеванова Виктор Авдюшко — Никита Егорович Вершинин Любовь Соколова — Прасковья Виктор Филиппов — Прокофий Знобов Лев Поляков — Семён Сергей Мартынов — Миша-студент Александр Смирнов — Мироша Владимир Уан-Зо-Ли — Син-Бин-У Никита Подгорный — Александр Петрович Незеласов Евгений Шутов — Обаб Съёмочная группа Сценарий — Александр Горохов, Тамара Иванова, Юрий Чулюкин Постановка — Юрий Чулюкин Главный оператор — Герман Шатров Композитор — Оскар Фельцман Текст песни — Роберт Рождественский

Глобальное потепление - афера, ставящая целью столкнуть население Земли в нищету Андрей Фурсов

Письмо французского солдата об обороне Севастополя, адресованное в Париж некоему Морису, другу автора:

ПОВЕРЖЕННЫЙ БЕРЛИН "Красная звезда", 4 мая 1945 года. (От специальных корреспондентов «Красной звезды»)