ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА

184 лет назад, 7 мая, в городке Воткинск Вятской губернии родился композитор, чья музыка для остального мира стала символом нашей страны. Это Пётр Ильич Чайковский. Будучи подростком, Николай Чайковский как-то подколол младшего "братца Петрушу": мол, "бабское занятие" себе выбрал - на фортепьянах бренчать. И получил нервный ответ: - С Глинкой мне, может, и не сравняться, но увидишь, что будешь гордиться родством со мной... Предполагал ли юный Ильич, каким эхом отзовутся в истории его опрометчивые слова? Вряд ли. Тем не менее сейчас многие иностранцы, даже самые дубовые, узнав, что их случайный собеседник родом из России, выдают примерно следующее: - А, знаю, вы по праздникам смотрите балет про лебедей!... Конечно, упаси нас бог от таких праздников, когда по всем каналам транслируют "Лебединое озеро", однако суть схвачена верно - почти для всех русская классическая музыка исчерпывается именно "братцем Петрушей", куда уж тут хотя бы и Глинке! Стеклянный аккорд... __ А ведь поначалу никаких особенных талантов за ним никто не углядел. Это уже потом, задним числом, братья и сёстры, и вправду "гордясь родством", вспоминали кое-какие моменты, свидетельствующие о раннем развитии у Пети музыкальности. Так, например, брат Модест неоднократно рассказывал об их общей няне мадемуазель Фанни: - Она мало обращала внимания на Петину тягу к музыке, такой будущности для него не хотела и потому отнюдь не поощряла его таланта. Иногда даже пугалась. Петя часто жаловался на то, что музыка осталась у него в голове и не даёт ему покоя, чем весьма всех волновал.... И кто знает, как бы могла повернуться судьба будущего великого русского композитора, если бы не случайное членовредительство. Как-то раз после урока музыки Петя в течение целого дня продолжал наигрывать пальцами на чём попало. А попало тогда оконное стекло. Оно не выдержало вдохновенного allegro юного творца, лопнуло и сильно поранило Чайковскому руку. Лишь после этого родители сочли, что развитие способностей не стоит пускать на кровопролитный самотёк, и выписали сыну учительницу музыки... Бездарный чиновник... ___ Обычно после подобного пассажа следует что-то вроде: "С тех пор его музыкальная карьера развивалась стремительно". Обычно, но не в данном случае. Даже учительница музыки, отмечая, что её воспитанник недурно выучился играть на фортепьяно и флейте, была уверена, что Чайковский так и останется дилетантом в лучшем смысле этого слова. Её убеждение разделяли и родители, отдавшие отпрыска в Петербургское училище правоведения. Окончил он курс 19 лет от роду, получил гражданский чин IX класса, то есть титулярного советника, и был определён в Департамент юстиции. Как он там служил - бог весть. В официозных биографиях расплывчато упоминают, что спустя 4 года службы Чайковский решил окончательно посвятить себя музыке и покинул государственный пост... Страсть Чайковского отразилась в его музыке - чрезвычайно мелодичной, нежной и даже женственной, что и послужило небывалой популярности композитора. Ведь он, по сути, сильно опоздал - Вагнер ещё до него шагнул в искусстве композиции гораздо дальше, выведя на сцену брутальных арийских героев с соответствующими новыми, взрывными мелодическими ходами. Чайковский же ничего нового не придумал - он только завершил эпоху романтизма, правда, завершил мастерски, создав прямо-таки шедевры трагической романтики. Его покровитель Николай Рубинштейн немало потешался над тем, что "у Петруши всегда глаза на мокром месте"... И зря потешался. До сих пор в России, если хотят сделать композитору комплимент, говорят: "Очень хорошая музыка. Когда я её слышу, всегда плАчу". Западные же критики о музыке Чайковского говорят иначе: "Здесь очень много отказа и щемящей тоски. Если вы способны жить в мире подобных чувств, это ваш выбор. Однако нормальный человек такого долго выдержать не может"... Видимо, не выдержал и Петр Ильич Чайковский - обстоятельства его смерти хоть и темны, но нельзя исключать и подобного душевного срыва. Закономерно и то, что его музыка до сих пор чётко ассоциируется с Россией. Считается, что у нашей страны женская душа. Адекватно выразить её удалось лишь страдающему и плачущему Чайковскому... Текст Константин Кудряшов «Безвозвратно ушедшая эпоха» #ЖЗЛ #музыка

Правила жизни Александра Ширвиндта Актер, режиссер, сценарист, народный артист России и президент Театра сатиры. Умер в 2024 году в возрасте 89 лет. Я же не матерюсь, я разговариваю на языке своей страны. Самый главный наш цемент (с женой, Натальей Николаевной Белоусовой — «Правила жизни») — это разные профессии. Когда оба в одном клубке — это ужасно. Когда говорят, что жены растворены в мужьях, в их профессии, в их искусстве, то хочется повеситься. Моя жена была очень мощным архитектором. К примеру, Омский театр музыкальной комедии был построен по ее проекту. Тата годами не знала, что я играю и что репетирую, а я никогда не вникал в ее работу. Как можно «пересатирить» Жириновского? Это наглядный пример безнадзорного талантливого абсурда. Мне 87. Это что, я на 10 лет старше Байдена, да? Кому-то сказать — не поверят. Человек театра скучает не по Советскому Союзу, а человек театра скучает по тому, что сейчас накрывается великий репертуарный русский театр. Я вообще слово «сатира» не очень люблю, потому что сатира подразумевает какое-то зло. Так с 1956 года я ни разу в жизни больше трех недель никогда не отдыхал. Мария Владимировна Миронова была гениальной женщиной. Ей не нравилось все, кроме ее сына Андрюши. Все его друзья были говно, я — первое... Женскую грудь я впервые увидел в родильном доме. Мама рассказывала, что, когда она стала меня кормить, я смотрел на грудь как настоящий бабник. Место, в которое я все время собираюсь, но никак не доеду? Кладбище. За 80 лет не случалось всерьез отчаиваться — только делаю вид. Это сохранило шевелюру, гладкую кожу морды лица и инфантилизм старого мудака. Смерти я не боюсь. Я боюсь за своих близких. Боюсь случайностей для друзей. Боюсь выглядеть старым. Карьера — это мера тщеславия, а у меня тщеславие дозировано необходимостью не выпасть из обоймы достойных людей. Ору я только на тех, кого люблю: чем громче крик – тем сильнее чувство. С людьми, мне безразличными, я тих и интеллигентен. Получается, что в жизни я однолюб. То есть мужчина, испортивший жизнь только одной женщине. Мне поставили тройку условно, взяв с меня обязательство никогда в дальнейшей жизни не соприкасаться с химией. Что я честно выполняю. В детстве я был интеллигентным мальчиком, потом это выветрилось. Я не помню случая ни в сатирической литературе, великой даже, ни в театральных постановках, чтобы человек, сидящий в зале, видящий какую-нибудь постановку, направленную против него лично, против его существования или его поведения, — чтобы он, с одной стороны, это принял и понял, что это про него, а с другой стороны, чтобы что-нибудь изменилось. Он правда мог либо обидеться, либо рассердиться, либо сделать вид, что он не понял. Но никаких сдвигов — вот это ужас. Мультипликаторы знают, что моя сущность все-таки кот. Я иногда посещаю лабораторию Норштейна, много лет работающего над «Шинелью». Он открывает свои кованые сундуки, а там лежат четыре тысячи ресничек. Каждая ресничка — для определенной сцены, определенного выражения чувств Акакия Акакиевича. И так далее все части тела. Вот это работа, это искусство. Над чем раньше смеялись, уже не смеются. И это не потому, что время другое. Люди другие. Я, правда, не хожу по панихидам. Последний раз был только на Йосике (Иосиф Кобзон — «Правила жизни»). Меня спрашивают, а вот почему вас там не было или там... Я придумал, что я сохраняю силы для собственной панихиды. Все как-то сразу настораживаются. Эйнштейнов, Ландау, Бродских что-то не видно. Кинематограф, может быть, и существует какой-то авторский, но в океане кинопорнографии всё тонет. Даже мелодия ушла из музыки. Беда — все, от президента до гениальных студентов, гордятся сегодня искусственным интеллектом. А я мечтаю об интеллекте натуральном. Мне со всех сторон заткнули все пороки: я не курю, пить позволяют очень осторожно... Но я хочу спросить: а тогда зачем? Коли ничего нельзя при жизни, покупай место на кладбище и ложись... Страх — вещь скорее физиологическая, чем умозрительная. Страх убивает эмоцию, силу желаний, страх убивает необходимость. Если страшно, ничего не интересно. В страхе никогда ничего не совершишь, кроме глупостей. Человеколюбие может возникнуть только тогда, когда человеки любят друг друга. А чтобы любить друг друга, надо общаться по всем вариантам, дружить, любить, совокупляться, пить. И всё это делать не через айфоны и эсэмэски. Дефицит — двигатель прогресса и личности. Нужно всё время что-то хотеть. Я сначала хотел велосипед, потом – мотоцикл, потом – машину. И всё это я имел, но через огромные муки, требования, усилия. Воспитание — это все напускное, главное — это гены. Где бы ты ни учился, все равно то, что заложено в твоих генах, в конце концов так или иначе проявится. Если у тебя родители говно и бездарные алкоголики, Оксфорд тебя не спасет. Должна быть свежая кровь, старая кровь противопоказана энергии. Знаю по себе. Я всю свою жизнь, с ранней юности, стою за кулисами юбилеев. Я поздравил всех. Я знаю, как это делается, и поэтому не хочу ни с тупым лицом слушать поздравительные речи, ни сидеть в этой могиле-клумбе с цветами. Старость нападает наплывами. Все зависит от момента. Вот капнул гель на копыто, боль отпустила — и все прекрасно. Померил давление — в норме, и жизнь кажется не такой уж тусклой. В моем возрасте начинать творческий поиск почти неприлично. Хочу лежать в ногу со временем. Но должен бежать на репетицию. А может быть, я был бы гениальным таксистом? Из интервью и публичных выступлений.

7 мая 2001 года ушёл из жизни Борис Рыжий Он не дожил и до 27 лет... ------------------- Мне не хватает нежности в стихах, а я хочу, чтоб получалась нежность — как неизбежность или как небрежность. И я тебя целую впопыхах. О муза бестолковая моя! Ты, отворачиваясь, прячешь слезы. а я реву от этой жалкой прозы, лица не пряча, сердца не тая. Пацанка, я к щеке твоей прилип. Как старики, как ангелы, как дети, мы будем жить одни на целом свете. Ты всхлипываешь, я рифмую «всхлип». ————————————— Пока я спал, повсюду выпал снег - он падал с неба, белый, синеватый, и даже вышел грозный человек с огромной самодельною лопатой и разбудил меня. А снег меня не разбудил, он очень тихо падал. Проснулся я посередине дня, и за стеной ребёнок тихо плакал. Давным-давно я вышел в снегопад без шапки и пальто, до остановки бежал бегом и был до смерти рад подруге милой в заячьей обновке - мы шли ко мне, повсюду снег лежал, и двор был пуст, вдвоём на целом свете мы были с ней, и я поцеловал её тогда, взволнованные дети, мы озирались, я тайком, она открыто. Где теперь мои печали, мои тревоги? Стоя у окна, я слышу плач и вижу снег. Едва ли теперь бы побежал, не столь горяч. (Снег синеват, что простыни от прачек.) Скреби лопатой, человече, плачь, мой мальчик или девочка, мой мальчик... Борис Рыжий --------- Снег за окном торжественный и гладкий, пушистый, тихий. Поужинав, на лестничной площадке курили психи. Стояли и на корточках сидели без разговора. Там, за окном, росли большие ели — деревья бора. План бегства из больницы при пожаре и все такое. …Но мы уже летим в стеклянном шаре. Прощай, земное! Всем всё равно куда, а мне — подавно, куда угодно. Наследственность плюс родовая травма — душа свободна. Так плавно, так спокойно по орбите плывет больница. Любимые, вы только посмотрите на наши лица!... 1997 Борис Рыжий ----- Я усну и вновь тебя увижу девочкою в клетчатом пальто. Не стесняясь, подойду поближе поблагодарить тебя за то, что когда на целом белом свете та зима была белым-бела, той зимой, когда мы были дети, ты не умирала, а жила, и потом, когда тебя не стало, — не всегда, но в самом ярком сне — ты не стала облаком, а стала сниться мне, ты стала сниться мне.... 1999 Борис Рыжий ------- Когда наступит тишина, у тишины в плену налей себе стакан вина и слушай тишину. Гляди рассеянно в окно- там улицы пусты. Ты умер бы давным-давно, когда б не верил ты, что стоит пристальней взглянуть, и все увидят ту, что освещает верный путь, неяркую звезду. Что надо только слух напрячь, и мир услышит вдруг и скрипки жалобу, и плач виолончели, друг.... Борис Рыжий ------- …а когда мы с тобой умрем, старый волк забредет в наш дом хлынут слезы из синих глаз, снимет шкуру, укроет нас. Будет нас на руках носить да по-волчьему петь-бубнить: «Бу-бу-бу. Бу-бу-бу. Бу-бу…», — в кровь клыком раскусив губу... Борис Рыжий (1996)

Некрасивость - это невыявленность себя Хореограф испанского происхождения Лена Эрнандес преподает в России испанские танцы 25 лет и говорит, что россиянки замечательно танцуют фламенко, но научить их импровизации – «когда уже не думаешь о привлекательности, и танец – это и плач, и бунт» - очень сложно. Женщины не свободны, не уверены в своем теле. - Я имею в виду спокойную уверенность, без всякого восклицательного знака, с точкой в конце. Свободы жеста у женщины нет потому, что нет доверия к окружающим…Доверия к окружающим мало потому, что нет доверия к самой себе: к своей походке, фигуре, движениям… Один мой друг заметил, что люди меняют свою позу под чужим взглядом. Они не уверены в своем теле — в своей невербальности, что ли, — больше, чем в своей речи. Между тем человек очень телесен. Нам невдомек даже, насколько важно первое впечатление, манера двигаться. - В Испании многие конкурсы фламенко выигрывают старухи. Они танцуют с чувством судьбы, с привкусом крови во рту, у них в каждом жесте столько пережитого, что выходящая следом молодая танцовщица кажется спортсменкой. - Нулевая точка отсчета — когда вы довольны своей фактурой (рост, вес, возраст, пол, форма носа, груди, коленей и прочее). Точка ниже нуля — это недовольство и ложная надежда эту фактуру изменить. Почему ложная? — да потому что если вы, будучи недовольной полной блондинкой маленького роста, проснетесь поутру в теле высокой худощавой брюнетки, вы будете недовольны и этим. Биохимическая природа дана вам не случайно: ваша психика, жестикуляция, темперамент соответствуют вашему облику. Вы так задуманы Творцом. Ваши телесные недостатки видны окружающим тогда, когда они видны вам самим. Иными словами, если вы их считаете таковыми. Смелость быть собой — проблема очень современная. Мы отказываемся от индивидуальности только потому, что не выделяться — проще. Но если вы не самореализуетесь, не дойдете до края отпущенных вам возможностей, то ваши дети начнут восхождение с той же унылой низовой точки, а преданная родителями вершина будет их подавлять. Невозможно хорошо двигаться, если вы в глубине души уверены, что некрасивы. Некрасивость — это невыявленность себя. Отважьтесь на верность самой себе не только на словах, но и на теле.

Такого голоса, кажется, не было ни у кого. Даже не знаю, с чем сравнить. Орган Московской консерватории, оживающий под пальцами Гарри Гродберга. Поющая виолончель Пабло Казалеса. Пасхальная служба с участием Максима Михайлова в Елоховской церкви… Голос, пробирающий до мурашек. Голос, созданный для великих стихов и торжественных песнопений. Вот что такое голос Ричарда Бартона. И конечно, его прозрачные ангельские глаза. Как два чудесных аквамарина, сияющие из любой, самой непроглядной тьмы. "Он умеет ласкать одним взглядом", - вздыхала Марлен Дитрих, тщетно пытавшаяся соблазнить и увести Бартона от этой "ужасной бабы", т.е. Элизабет Тейлор. В этом году исполняется 40 лет, как его не стало. Под конец жизни тяжело болел. Кажется, это был цирроз печени, о котором никому не полагалось знать. И ещё целый букет недугов разной степени тяжести. Но он продолжал сниматься. Какие-то неглавные роли и явно невыдающиеся фильмы, о которых сегодня никто бы и не вспомнил, если бы там не играл Ричард Бартон. Как многие великие актеры, он ненавидел смотреть на себя в кино. Особенно когда вдруг резко и некрасиво постарел. Хотя был нестарый. Ненавидел своё рябое, в оспинах лицо, крашеные жидкие волосы, живот, который он старался незаметно втягивать, как только к нему приближалась камера. Он знал, как она может быть безжалостна. Но ещё безжалостнее он был к себе сам. Я читал его дневники, интервью последних лет. Сплошное самобичевание. Все плохо. Изуродованная, бессмысленная жизнь, за которую некого винить, кроме себя самого. Первая жена, с которой он не общался до самой своей смерти. Брошенные дочери, которыми почти никогда не занимался. Ни одной роли, которой можно было бы гордиться. "Гордиться - это не про меня!" - судорожная затяжка сигаретой и обиженный взгляд спаниеля, которого ненароком задели ногой. И даже своего Гамлета - признанную вершину - вспоминал только в связи с тем, что однажды к нему на спектакль пожаловал сам сэр Уинстон Черчилль. Он сидел в первом ряду и нараспев, в полный голос, декламировал шекспировские стихи, страшно мешая актерам на сцене. В антракте Черчилль постучался к Бартону в гримерку - Милорд, мой принц, - пробасил он, распахнув объятия на пороге. Бартон приготовился выслушать восторги с почтительной улыбкой.. Но их не последовало, зато прозвучала неожиданная просьба. - Вы позволите мне воспользоваться… вашим туалетом? Бартон растерялся. Черчилль не мог пойти в обычный туалет для публики . К тому же там была очередь. Но то, что он пришёл справить нужду в гримерку к Принцу Датскому, в этом виделся знак особого доверия. - А что потом? - Ничего. Кажется, он даже не спустил воду. Эту честь предоставил мне. Бартон был, конечно, сноб. Валлийский паренёк из многодетной семьи. Сын горняка, которому на роду было написано всю жизнь провести во тьме горняцкого подземелья, но судьба вывела его под прожекторы и софиты лучших сцен, на свет широкоформатных экранов мира, сделала величайшей звездой всех времён и народов. Было от чего возгордиться! Его неумолимо тянуло к богатым и знаменитым. Он любил деньги и не скрывал этого. Ещё больше он любил их тратить с размахом и вкусом. Когда Бартон покупал эпохальные бриллианты для Элизабет Тейлор, то состязался с самим Онассисом. Любой аукцион он проживал как спектакль. Любой визит к Сartier обставлял как выход на сцену. На самом деле это требовало от него неимоверного напряжения. Деньги даром не давались. За все эти драгоценности, за коллекцию импрессионистов, за свиту бездельников, сопровождавших их по миру, он расплачивался своими нервами, голосом, энергией, жизнью. Деньги, деньги… Отчаяние и ярость топил в алкоголе. Три бутылки вина в день - норма. Скотч перед выходом на съёмочную площадку - обязательный пункт в звездном райдере. Когда совсем стало невмоготу, пошёл и сдал анализы. Анонимно. Врач посмотрел на результаты и сказал: "Я хочу предупредить, что если этот господин будет продолжать в том же духе, ему осталось жить две недели". Талант - это прежде всего умение концентрироваться. Бартон сконцентрировался. Бросил пить, бросил Лиз Тейлор. Он знал, что с ней прямиком идёт на дно. Она-то выплывет, выживет. Как выживала всегда. Кошка на раскалённой крыше. А он погибнет. Он все это подробно описал в своём дневнике, который был издан после смерти Элизабет Тейлор. Салли, его последняя жена, не хотела делать Лиз больно и долгое время не разрешала их публиковать. Это пронзительная и страшная исповедь человека, который загоняет себя обратно во тьму пострашнее любого рудника. И единственный свет - книги. Он всюду таскал за собой огромный неподъёмный саквояж. Библия, Коран, весь Шекспир, академический словарь непристойных слов, который держал у своего изголовья в отелях… Представляю как звучали эти проклятия, озвученные его виолончельным баритоном. Песня! Отдельная сумка с книгами в бумажных обложках. Роман за ночь - легко! Обязательно томик стихов Дилана Томаса, с которым он никогда не расставался. Салли положит его ему в гроб. «Не уходи смиренно, в сумрак вечной тьмы, Пусть тлеет бесконечность в яростном закате». Он все надеялся, что сам начнёт писать. Я читал некоторые его опусы. Элегантная старомодная проза в духе Генри Джеймса. Каждый раз Бартон будто надевает на себя парадный смокинг или атласный шлафрок. Наверное, он так представлял себе большого писателя. И кабинет, который он себе оборудовал под крышей коттеджа в Селинье в Швейцарии, - классический интерьер для автора "Саги о Форсайтах". Ирония судьбы в том, что саги про него и Лиз сочиняли другие, а он ограничивался маленькими изящными эссе, которые выписывал со старательным изяществом графомана. При разводе импрессионисты достались Лиз. У себя в Селиньи он развесил в одинаковых рамках все семь грамот - его семь номинаций на Оскар, который он так ни разу и не получил. Они постоянно напоминали ему о тщете всех призов и наград. С Салли Бартон я познакомился, когда писал очерк об английском ювелирном Доме Garrard. Она там отвечала за связи с общественностью. Была тиха, немногословна. Зябко куталась в невесомый кашемир цвета маренго, поблескивая огромным многокаратным бриллиантом на пальце. - Это Garrard? - поинтересовался я. Грустно-застенчивая улыбка в ответ. - Нет, это Ричард Бартон. Сергей Николаевич. «Безвозвратно ушедшая эпоха»

Китайский пианист-виртуоз Ланг Ланг и его молодая жена Джина Алиса исполняют Брамса

7 мая 1919 года родился поэт-фронтовик Борис Абрамович Слуцкий ✨105✨ Ордена теперь никто не носит. Планки носят только чудаки. И они, наверно, скоро бросят, Сберегая пиджаки. В самом деле, никакая льгота Этим тихим людям не нужна, Хоть война была четыре года, Длинная была война. Впрочем, это было так давно, Что как будто не было и выдумано. Может быть, увидено в кино, Может быть, в романе вычитано. Нет, у нас жестокая свобода Помнить все страдания. До дна. А война - была. Четыре года. Долгая была война. © Борис Слуцкий

«Вам хочется кутнуть? А мне ужасно хочется. Тянет к морю адски. Пожить в Ялте или Феодосии одну неделю для меня было бы истинным наслаждением. Дома хорошо, но на пароходе, кажется, было бы в 1000 раз лучше. Свободы хочется и денег. Сидеть бы на палубе, трескать вино и беседовать о литературе, а вечером дамы.» А. П. Чехов из письма Суворину А. С. 28 июля 1893 года ***** «Работается плохо. Хочется влюбиться, или жениться, или полететь на воздушном шаре.» "На днях я вернулся из Питера. Купался там в славе и нюхал фимиамы. Жил я у Суворина, привык к его семье и весною еду к нему в Крым. На правах великого писателя я всё время в Питере катался в ландо и пил шампанское. Вообще чувствовал себя прохвостом." 25 марта 1888 г. А.П. Чехов, из письма М. В. Киселёвой *** «Здесь великолепная погода, одно сплошное очарование. Тепло, даже жарко; небо голубое, яркое, море сверкает, фруктовые деревья цветут. Хожу в соломенной шляпе, без пальто. Я обленился, как араб, и ничего не делаю, решительно ничего, и глядя на себя и на других русских, всё больше убеждаюсь, что русский человек не может работать и быть самим собой, когда нет дурной погоды.» 13 марта 1898 год г. Ницца А. П. Чехов из письма Суворину А. С *** «Живу я на очень приличной даче, плачу за 1½ комнаты 1 рубль в сутки. Море в двух шагах. Растительность в Ялте жалкая. Хваленые кипарисы не растут выше того тополя, который стоит в маленьком линтваревском саду налево от крыльца; они темны, жестки и пыльны… Женщины пахнут сливочным мороженым, — описывал публику Чехов в письме сестре. — Одинокий человек отлично может прожить в Ялте за 60–75 руб. в месяц. Дороговизну преувеличили». «Купанье до того хорошо, что я, окунувшись, стал смеяться без всякой причины» *** «Я в Италию не могу, так как это влезло бы мне в тысячу, а таковой у меня нет; брать же взаймы надо погодить до поры до времени. Я надумал так: 20-го марта я поеду в Гурзуф и буду там дышать до 20 апреля, а потом назад домой. В Гурзуфе ничего не делать и гулять, а в дурную погоду писать пьесу. Конечно, это, т. е. поездка в Гурзуф и житье там, не обещают особенных прелестей и для такого аристократа, как я, слишком мещанисты... но что делать?» Антон Чехов Из письма А. С. Суворину 22 января 1894 г. *** «..и во-вторых, стыдно сидеть в душной Москве, когда есть возможность приехать в Бабкино... Житье в городе летом — это хуже педерастии и безнравственнее скотоложства. У нас великолепно: птицы поют, Левитан изображает чеченца, трава пахнет, Николай пьет... В природе столько воздуху и экспрессии, что нет сил описать... Каждый сучок кричит и просится, чтобы его написал жид Левитан, держащий в Бабкине ссудную кассу.» А.П. Чехов Ф.О.Шехтелю 8 июня 1886 год Всех благ! Пишите! Ваш А.П. Чехов.