Дачники

РАССКАЗ СЕДАЯ ДЕВОЧКА Шурка уже засыпала, когда мама пришла от соседки. Она рассказывала папе деревенские новости. Их было немного, но одна Шурку заинтересовала: к бабе Нине приехала внучка. Шурка точно помнит, что дочка бабы Нины жила где-то в городе, но Шурка ее никогда не видела. О внучке девочка тоже не слышала. Баба Нина была не очень разговорчива. Часто Шура видела, как бабка сидела на лавочке у избы, отпустив голову и вытирая лицо концами платка. Видно было, что плакала. О чем бабка плачет, девочка не раз спрашивала маму, но та не отвечала. Надо завтра пойти познакомиться с этой новоявленной внучкой. С этими мыслями девочка и заснула. Утром Александра собралась и пошла к бабе Нине. Первый визит закончился неудачно: внучка спала. Бабка ни за что не стала будить внучку, и Шурке пришлось зайти попозднее. Побродив по улице. упрямая девчонка снова пошла к бабе Нине. Внучка не спала, она завтракала. Шурка увидела очень худенькую девчонку, одетую в ситцевое платьишко явно не новое. На голове девочки был повязан голубенький бабкин платок. Девочка взглянула на Шурку и продолжила завтрак. Она ела медленно, откусывая хлеб крохотными кусочками, и запивала его молоком. Это и был весь завтрак. Шурка , правда, и такой редко видела. Их семья ела картошку с квашенной капустой. Капуста была перекисшей, но другой в августе не было. Иногда мама делала малосольные огурцы, тогда картошка казалась очень вкусной, но огурцы шли на продажу, и малосольные были деликатесом. Молока для их большой семьи было мало, а хлеб мама пекла с добавками то лебеды, то той же картошки. Девочка села на лавку, дожидаясь, когда гостья поест. Особого интереса девчонка у Шурки не вызвала. Городские гостьи были всегда нарядно одеты, носили красивые ленты в косах или банты на головах, а эта совсем на них не походила. Присмотревшись, Шурка поняла, что девчонка очень истощена. Кожа у нее была почти прозрачная, и сквозь нее просвечивали голубые ниточки вен. Сама не очень упитанная, Шурка поразилась худобе гостьи. Наконец, девочка съела хлеб и выпила молоко. Собрала все крошки со стола и кинула их в рот. Она сделала это так, как обычно делала бабушка: смахнула крошки в ладонь и отправила в рот. Гостья встала и вышла из-за стола. Она была невысокого роста. Одна нога немного подвернута в ступне. Девочка была сутулой и какой-то нескладной. На лице сильно выделялся большой нос, а цвет глаз было трудно определить, так как смотрела гостья из -подо лба. Она подошла к окну, посмотрела на небо и подошла к Шурке. -Меня зовут Катя, а тебя? -Я- Шура, -представилась Александра,- я живу в этой деревне и скоро пойду в школу. Мне семь лет, а тебе сколько. Ты в какой класс пойдешь? Ты откуда приехала? Ты же уедешь , когда учеба начнется? -Нет, не уеду,-ответила Катя.-Я буду жить у бабушки и учиться в вашей школе. Мне двенадцать лет. Что-что, а считать Шурка умела. Она прикинула, что Катя старше ее на пять лет, а значит пойдет в пятый класс. Тут у Александры возникло сомнение. Катя совсем не походила на пятиклассницу. Брат Коля тоже должен пойти в пятый класс, так он ого какой большой. Он на сенокосе работал, сено свозил, теперь заготовляет веники для овец, топором работает, а Катьку и представить с топором невозможно. Ее вообще трудно представить на какой-то работе. Она как первоклассница выглядит. -Ты в пятый класс пойдешь?- Шурка недоверчиво смотрела на гостью,- тебя там заклюют. Там такие здоровенные лбы учатся: некоторым по 15 лет исполнилось. Тяжело тебе будет с ними,- вздохнув, как это делает мама, сказала Александра.- -Нет, я пойду в первый класс, -Катя замолчала а Шурка не могла вымолвить ни слова от удивления. –Я еще не ходила в школу. -Почему?- строго спросила Александра. -Болела я долго. Потом после болезни еще врачи не разрешали в школу идти. Вот потому и пойду я только в первый класс,- девочка неожиданно расплакалась. Шурка посмотрела на нее и и ушла домой. –Странно все это, -думала она по дороге. -Это чем же таким Катька болела, что в школу не пускали. Хотя в школе много переростков было, как говорил папа. Из-за войны многие бросали учебу. А потом доучивались. Но Катька-то не из-за войны. Определить, когда родилась Катя и была ли война в ее жизни, Шурка не могла. С годами рождения у нее дело плохо. Она вот до сих пор не понимает, как ее сестра Нина может быть старше ее, если она родилась в 1936 году. А Шурка в 1946. 46 больше 36. А Нина утверждает. Что она старше. Работа по огороду, главным образом с огурцами все было связано: то их поливай, то собирай, мой, сортируй на продажу , не позволяла Шурке навестить Катю. Видела несколько раз, как они с бабой Ниной ходили в лес. Но играть было некогда. Наступило первое сентября. Шурка в новом ситцевом платье , в сандалиях отправилась в школу. Там она и увидела Катю. Та была тоже в новом платье и сандалиях. Она стала пополнее, чем была, но все также смотрела из-подо лба на всех и так же на голове у нее был платочек, только не бабкин голубой, а белый с небольшими розочками по полю. Среди первоклашек Катя не выделялась. Некоторые девчонки были и повыше ее и поздоровее. Началась школьная жизнь. Скоро все перезнакомились, подружились и никого не волновало, мальчишки пытались стащить платок с Катиной головы, но учительница строго запретила им трогать девочку, объяснив, что Катя после болезни. У нее волосы выпали, а новые растут плохо, и ей холодно без платка. Девочка же удивляла учеников другим. Она почти не выходила в коридор, не играла с девчонками, мальчишек даже боялась. А еще она боялась громких звуков. Проезжает ли машина или трактор мимо школы, Катя сразу бледнеет, сжимается в комок и прячется под парту. Как-то случилась в сентябре запоздалая гроза, молнии сверкали, гром гремел. Все дети сидели притихнув. Катя при вспышке молнии и раскате грома потеряла сознание и упала в обморок. Еле-еле в чувство привели. Два дня она в школу не ходила, потом пришла. Училась Катя очень хорошо, охотно помогала отстающим. Школа готовилась к новому году. Все старались сшить себе костюмы. Шуркин класс ставил сказку « Мальчик с пальчик.» Найти желающего играть роль бабы Яги было трудно. Все хотели быть красавицами и красавцами, богатырями и принцами, феями и принцессами, Ягой быть не хотели. Перед новым годом в школу пришел врач и начал осмотр. Он проверял все. Детей взвешивали, измеряли рост, смотрели головы, нет ли вшей, зубы, уши, ногти. Когда очередь дошла до Кати, все с любопытством уставились на неё. Всем хотелось посмотреть, как подросли ее волосы. Врач силком стянул с головы сопротивлявшейся девочки платок ,и класс обомлел. У Кати были две хорошие косички, уложенные в «корзиночку», но она была совершенно седая. Седые волосы немного спутавшиеся, когда врач снимал платок, разлохматились и окружали бледное лицо девочки. Нос покраснел от выступивших слез. -Баба Яга,- неожиданно выдал Петька Чижов. –Катька, ты настоящая баба Яга. К новому году и костюма не надо: растреплешь волосы, бабкину одежду натянешь и будешь готова. Даже нога у тебя костяная.- Он расхохотался, довольный своей выдумкой. Некоторые ребята его поддержали.-Ты ведь даже крошки со стола собираешь в столовой и сметаешь их в рот. Нет, лучше не найти. Катька-баба Яга. Врач, удивленный увиденными седыми волосами у девочки, стоял и тупо смотрел на плачущую ученицу. Шурку подбросило, как на пружине, она вскочила, подлетела к Петьке и изо всех своих, немалых для первоклассницы сил ,врезала ему по физиономии, потом еще раз и еще. Из носа Петьки полилась кровь, он заорал, зажал нос руками и выбежал из класса. Следом пустились врач и учительница. Они отсутствовали довольно долго, наконец , в класс вошла учительница, потом Петька. Замыкал шествие доктор. Нос у Петьки был заклеен, вокруг глаз были огромные синяки. -Кузнецова, завтра придешь в школу с родителями, ты, Петя -тоже,- безжизненным голосом проговорила учительница. Это невиданное дело: бить человека по лицу. Возможно, Кузнецова, мы тебя исключим из школы. Шурка ойкнула. Из-за какого-то негодяя исключат из школы ее, а не его. Она выскочила из-за парты и вылетела из класса. Забившись в уголок за дверью, девочка дала волю слезам. Она плакала от несправедливости. Разве можно так унизить человека, как это сделал Петька, безнаказанно? Нет. Папа разберется. Он справедливый. Тут и нашла ее Катя. Она обняла Шурку.- -Пойдем в раздевалку. Я тебе все расскажу.- Они оделись и пошли домой, хотя уроки еще не закончились. -Я родилась в первый год войны . Мы жили в Ленинграде. Папа ушел на фронт, а мы с мамой и братиком Витей, он старше меня, оказались в оккупированном городе. Когда в городе начался голод, Витя умер. Мама не могла ходить и искать пропитание, потому что кормила меня. Бабушка говорит, уж не знает, чем она меня кормила. Откуда взяться молоку? Но чем-то кормила, раз я выжила. Когда блокаду прорвали, нас повезли на большую Землю, в тыл. И по дороге наш поезд атаковали немцы. Снаряды падали, самолеты гудели. Стреляли фашисты прямо по детям из пулеметов. Почти всех убили. Я, Шура, помню этот вой и разрывы. Мне всего три года было, а я это помню. Было очень страшно. Я и сейчас пугаюсь в грозу, боюсь тракторов и машин. Маму мою разорвало на моих глазах на куски. Наверное, тогда я и поседела. Кто-то после налета собрал живых и отправил в тыл. Я попала в госпиталь. Потому что у меня оказалась ранена нога. Ногу удалось спасти,но повреждение сильное. Я теперь до смерти буду калекой. Но это ерунда. Главное, что я живая. Седые волосы я переживу. Обидно конечно слышать такие слова, что я баба Яга, но что сделать? Ничего. А крошки я собираю и буду собирать. Ведь я не понимала почти ничего, но всегда хотела есть. После войны папа нашел меня. Жить бы и радоваться. Но война догнала и его. Он умер от туберкулеза. Солдат много от него умерло после войны. У меня тоже обнаружили туберкулез. Я в больнице лежала, в санаторий даже ездила, а он не проходит. Только новое лекарство и спасло. Меня даже в детский дом не брали из-за туберкулеза, добрые люди поддерживали. Бабушка меня нашла и забрала. Сказала, что мне учиться надо, потому что с моим здоровьем тяжелую работу я не смогу делать. Она и убедила, что надо идти в первый класс, хотя меня читать и писать в больницах научили. Спасибо тебе, что вступилась за меня. Я и не помню, чтобы за меня заступались. Пойдем. Я твоему папе все расскажу. Если тебя исключат, я тоже из этой школы уйду. Найдем другую Дома мама и папа выслушали рассказ, поругали Шурку за горячность , и все. Утром папа пошел в школу. Там собрался педсовет. Вопрос стоял об исключении за драку Кузнецовой Александры. Отец не дал дочери и слова молвить. Выслушав учителей, он встал и сказал, что гордится дочкой, что если бы она не врезала Петьке, он бы ее всю жизнь презирал. А так все в порядке. На крик Петькиного отца он не обратил внимания. Учителям посоветовал, по-дружески, подумать над ситуацией и принимать решение. Он взял дочь и Катю, которая была уже без платка, за руки и вышел в коридор. Из учительской доносились голоса учителей, то тихие, то громкие, и даже крик. Наконец, директор вызвал провинившуюся. И девочки вошли в учительскую. Директор сказал, что никого не исключают, извинился перед Катей и Шурой за поведение Петьки и пообещал принять меры. Это и его вина, что ученик его школы растет без совести и чести. Все закончилось. Катя училась. Помогала бабушке. Очень часто девочка ходила к Шурке. Она любила разговаривать с отцом. Она считала его своим отцом. Он, по-моему, тоже принимал ее как родную дочь. Когда жизнь стала налаживаться, он девчонкам даже ситец покупал на платья одинаковый. Мама все варила отвары и мыла Катюхе голову этими отварами. Они оказались лечебными. В девятом классе у Кати начали появляться темные волосы, мама ее летом остригла, и к сентябрю у девушки выросли пока короткие , но темно-русые волосы. На выпускном Катя появилась с модной тогда прической «конский хвост». Надо сказать, что хвост был приличной длины и не имел ни одного седого волоса... Александра Румянцева

Куст розы вымерз до земли — как помочь подмерзшей и чахлой розе быстро выгнать побеги и пышно куститься За зиму и весну с кустами роз может всякое случиться. Они могут подмерзнуть до основания, а весной могут подопреть. Если у вас такое произошло, предлагаю простой алгоритм действий, который поможет вымерзшим розам, а также чахлым выгнать множество базальных побегов, пышно куститься и цвести. Избавляться от подмерзших экземпляров не нужно — почки, которые спят в земле, быстро пробудятся и пойдут в рост. Делаем это ранней весной, когда оттает земля. Почву возле роз тщательно и поглубже рыхлим. Если куст подмерз, срезаем секатором все до здоровых светлых тканей. Если куст чахлый — не жалейте, также вырезайте все до пеньков, не оставляя даже сохраненные побеги! Если место прививки оголилось, насыпаем над ним компоста до 7 см в высоту. Понадобится 5-литровая пластиковая бутылка с отрезанным дном. Она будет служить колпаком-тепличкой. Надеваем бутылку-колпак на «пеньки» и вдавливаем во взрыхленную землю, чтобы не улетела с ветром и служила защитой для прививки на глубине. Первая ударная подкормка Сразу же проводим первую ударную подкормку сульфатом магния — на 10 л воды разводим 20 граммов (это как раз целый пакетик, если покупать в аптеке). Содержимое ведра выливаем через горлышко на куст. Сразу не впитается, поэтому выливаем в несколько приемов. Горлышко бутылки закручиваем крышкой. Листьев и побегов нет, поэтому и сопреть ничто не сможет. Вторая ударная подкормка По прошествии 10-14 дней делаем вторую ударную подкормку. На сей раз будем использовать кальциевую селитру. Норма та же — 20 граммов селитры на ведро воды. Бутылку не снимаем, а точно так же вливаем раствор удобрения через горлышко. Эти две подкормки — сульфат магния и кальциевая селитра — будут работать на выгонку мощных базальных побегов и листьев. Почки в таких условиях проснутся и быстро двинутся в рост. Крышку потом можно открыть. Через неделю после подкормки кальциевой селитрой от парничка-бутылки можно избавиться, если позволяет погода. Нужно смотреть по обстоятельствам и погодным условиям. Если место прививки оказалось размытым — подсыпаем еще земли. Выгнанные таким способом базальные побеги растут сильными и красивыми. Они дадут цветы и хорошо успеют вызреть.

Телефонный зомби 🤣

ФАТА ДОМЕНИКИ Тамада звонко постучал ножом о край хрустальной конфетницы. − Прошу внимания! Слово матери жениха. Женщина долго и взволнованно говорила и закончила тост пожеланием: – Дети мои! Живите в счастье и любви, такой, какая была у тёти Домны и дяди Романа. Горько! Десятки рук дружно захлопали, какая-то женщина одобрительно улыбнулась, выкрикнув невесте: – Катя, признайся, ты на Домнину фату желание загадывала? Вон как влюблённо Андрей на тебя смотрит! Горько! Горько! Я любуюсь красотой невесты и вспоминаю, как двадцать лет назад принимал кричащий комочек из рук батюшки после купания в крещенской купели. Катя – моя крёстная дочь. Утром следующего дня после похмельной стопки я спросил у матери невесты, моей кумы и давнишней подруги семьи: – Домна и Роман − кто это? И что за фата, на которую загадывают желание невесты? Кума усмехнулась и не спеша начала свой рассказ. Это были местные Ромео и Джульетта. Дядя Роман – дальний родственник кумы. Ещё до войны в него влюбились две красавицы одноклассницы – Доменика и Татьяна. Дед Доменики был словаком, в Первую мировую в русский плен попал, да так и остался в России. В посёлке его внучку Домной называли. Любовь Доменики пробудила у парня ответное чувство. А дальше – как в киноромане. Весной сорок первого влюблённые решили пожениться. Свадьбу назначили на конец июня. Не было в посёлке более счастливой пары. Мои родители говорили, что они часами смотрели друг на друга, забыв об остальном мире. Доменика сшила свадебное платье и перед зеркалом бесконечно примеряла фату. Как и любой невесте, в свой главный день ей хотелось быть самой красивой из женщин. Но не довелось молодым ступить на свадебный рушник. Война на него наступила. На проводах завыла Домна страшным голосом. Бабы силой оторвали её от любимого. Сняла Доменика с груди медальон и повесила на шею Роману. – Не снимай его. Он заговорённый на жизнь. Ничего с тобой не случится. Но прошу, не забывай меня. Обязательно разыщи после войны. Ещё полюбуешься на меня в фате. Через месяц Домну вместе с другими женщинами направили под Харьков рыть окопы. Стая самолётов с крестами разбомбила колонну работниц. Спаслись лишь несколько женщин. Одна из них видела Домну, лежавшую на дороге с рассечённым животом в огромной луже крови. А потом были оккупация и бесконечные сражения за наш посёлок. В одном из боёв хату родителей Романа расстрелял немецкий танк. А мать Домны пропала зимой сорок второго. Осенью сорок пятого пришёл с фронта Роман. Живой и невредимый, один такой на весь посёлок. Всю войну дивизионным разведчиком прослужил, но даже ранен не был. Видимо, оберег Домны был сильнее летевшего в него железа. Первым делом спросил Роман у земляков о невесте. Посмотрел на опущенные головы и зарыдал. Может, впервые за всю войну. А тут Татьяна объявилась. Она продолжала любить Романа, всё надеялась на счастье. Утешать начала. Предложила пожить у неё, пока новую хату построит. Там он и остался. Сына родили. Всё бы хорошо, да только не любил Роман жену. А в сорок седьмом в посёлок, словно с того света, вернулась Домна. Живой оказалась. Отступавший госпиталь подобрал едва дышавшую девушку с тяжёлым полостным ранением. Армейские хирурги вернули её к жизни, но бомба фашистского лётчика навсегда отняла у неё счастье материнства. Домна осталась при госпитале, работала медсестрой. Её демобилизовали через два года после войны. Татьяна ни на шаг Романа не отпускала. Хотела, чтобы встреча мужа с Домной при ней состоялась. Так и получилось. Возле сельпо все трое встретились. Минут пять оцепеневшими стояли, глазами друг друга ели, губами что-то шептали. Оттянула Татьяна супруга от соперницы, но с тех пор стал Роман к бывшей невесте тайком ходить. Хотел к ней навсегда вернуться, но Домна не разрешила: – У тебя семья и ребёнок. Не хочу быть разлучницей. Но и без тебя жизни нет. Душа запрещает, а тело стонет, у него один только хозяин и господин − ты. Что Татьяна ни делала, но оторвать любимого от ненавистной соперницы не смогла. Прошло пятнадцать лет. В тот день над посёлком словно чёрное солнце взошло. Сын Романа и четверо его друзей нашли снаряд в лесу и решили взорвать школу. В учительской лишь стёкла из окон вылетели, а из ребят один только в живых остался, и то без руки. С тех пор чахнуть стала Татьяна. Каждый день на могилу к сыну ходила. Рыдала, ногтями землю царапала, к Андрейке просилась. И через два года умерла. Она просила мужа после её кончины жениться на любой женщине, только не на Домне. Зла на неё была. Но Роман год вдовцом проходил, а потом сделал Домне предложение. Зашли они в поселковый совет подать заявление на роспись, а там и говорят: «По закону вы должны месяц регистрацию ожидать, но вас, дядя Роман и тётя Домна, мы можем расписать хоть сегодня». Невеста не согласилась: – Мы придём через месяц. Хочу быть в свадебном платье и фате. А это время, − она посмотрела на Романа, − проведём как жених и невеста. На весь посёлок свадьба гремела. Никто не осудил сорокапятилетнюю невесту в фате. Эта фата у Домны ещё с предвоенного года в сундуке лежала. В голодное время мать все вещи на хлеб променяла, но фату не тронула. Да и кому она нужна, когда всех невест в Германию угнали, а женихи в окопах не девичьи руки, а приклады винтовок сжимали. Весело гулял народ. Крали невесту, из туфельки жених выкупную пил, на руках свою ненаглядную в дом занёс, фату с милого лица рукой отвёл. Сбылась Домнина мечта. Тридцать лет они вместе прожили. В счастье и любви. В один год родились, в один год и умерли. Для своего Домика, как называл жену Роман, он беседку в саду построил, чтобы любимой хорошо по вечерам отдыхалось. Неразлучниками их в посёлке называли. Многие слегка им завидовали, особенно женщины. После свадьбы прокатился слух о чудесной силе Домниной фаты. Дело было вот как. Всю нерастраченную материнскую любовь Домна на двоюродную племянницу Наташу выплёскивала. Когда Наташа перед свадьбой украшала тёткину фату и к своим волосам её примерила, Домна неожиданно сказала: – Скоро и ты замуж выйдешь. Недели через две-три. Не поверила Наташа, у неё и жениха-то не было. Училась в институте в Харькове, жила в студенческом общежитии напротив лётного училища. Однажды в комнату с сокурсницами вошёл статный курсант с пятью нашивками на рукаве. Смущённо представился и сказал: – Меня распределили в дальний сибирский гарнизон. Тмутаракань, медвежий угол. Через неделю отбываю на место службы. Если кто захочет выйти за меня замуж, то вот мой телефон, − он положил на стол записку. Из трёх претенденток Олег выбрал Наташу. Ни секунды она не пожалела о своём поступке. После этого случая поселковые девушки тайком к Домне ходили. Её фату примеряли, желания загадывали. А когда Домны не стало, записки под гробничку подкладывали с просьбами помочь в любви. Парни эти записки доставали и между собой читали. В посёлке даже своя традиция появилась. Некоторые пары в день подачи заявления на регистрацию брака приносят цветы на могилы Романа и Домны. Мои родители тоже носили. – Хочешь, я фотографии дяди Романа и тёти Домны поищу? Время ещё есть. Пусть молодые отоспятся, − предложила кума. Я смотрю на лица Романа и Домны, застывших в фотографической вечности, и мысленно прошу их благословения на свою любовь. Роман и Доменика! В мире мамоны и лжи вы – светильник, к которому мы тянем свои незажжённые сырые и тонкие лучины... Александр Гречишный

Уроженец Таджикистана привез две машины цветов к "Крокус Сити Холлу" от имени своего народа!

Ответ пишите в комментариях

Ответ пишите в комментариях

Рассказ Иннокентия Смоктуновского: «Я, может, и жив только потому, что верую в Господа. Я через все тяготы войны прошел, когда со мной ну только смерти не было, она просто случайно мимо прошла. Он, наверное, берег меня для каких-то маленьких моих свершений… До войны я жил у тетки, мне было шесть лет, в какой-то праздник она дала мне тридцать рублей: «Пойди в церковь, отдай на храм». Тридцать рублей! Я помню, они были такие длинные, красненькие. А мороженое, которое я так любил, стоило двадцать копеек. На эти деньги года полтора можно есть мороженое! Нет, не отдам я тридцать рублей каким-то тетям и дядям в храме. Я уже принял решение, что оставлю деньги себе, а тетке скажу, что отнес. И тем не менее почему-то все равно иду к храму. Сам не понимаю, как с зажатым кулаком я оказался около церкви. Зашел внутрь, там было так красиво, я стоял весь разомлевший, а потом легко подошел к служителю и сказал: «Возьмите на храм, возьмите, пожалуйста»… И вот сейчас я убежден, что это Господь меня испытывал. С той поры я понял, что Кто-то на Небе поверил в меня. Если бы тогда я не отдал эти деньги, я не смог бы пройти войну, плен, тюрьму». *** … Однажды я рассказал эту историю Олегу Табакову. Он удивился и сказал, что с ним была почти такая же история. Он с бабушкой жил на окраине Саратова. Недалеко был лагерь немецких военнопленных. В 1944 году в нескольких городах прошли прогоны немецких военнопленных по улицам. Шла репетиция такого прогона и в Саратове. Немцев построили, прогнали к замёрзшей Волге. Там они помёрзли с часик, и потом их погнали обратно в бараки. «И моя бабушка, - говорит Табаков, - почему-то сжалилась над ними. Это странно, потому что у неё к этому времени один сын пропал без вести на войне с немцами, другой сын вернулся с нее калекой. А она, увидев, как они мёрзнут, отрезала им от своего пайково-карточного хлебушка половину и говорит: «Олежек, отнеси!»… Мне было так страшно – я боялся наших конвоиров, я боялся овчарок, я боялся этих немцев… Но я пошёл и отнёс им этот хлеб и – бегом назад. И я убеждён, что Господь за этот хлеб меня отблагодарил: в 1992 году, когда гайдаровские реформы довели до голода, было впору закрывать театр. И вдруг, в самую трудную минуту, звонок из Ленинградского морского порта: «Вам пришёл контейнер с гуманитарной помощью из Германии». Оказывается, какие-то театры в Германии решили собрать помощь театру Олега Табакова. Несколько раз в году они присылали эти контейнеры, и это помогло выжить артистам, не закрыть театр… Я убеждён, что так вот та горбушка мне вернулась от Бога»…

Найдете различия Ответ пишите в комментариях

А вам нравится такой порядок?