Гугенхеймы -- одна из старейших династий промышленников США, известная своими меценатами.
Величайшая женщина этого клана Пегги Гугенхейм обладала уникальным чутьем на деньги, искусство и любила только талантливых мужчин.

Девочка из приличной семьи
Основатель династии Мейер Гугенхейм (дедушка Пегги) в 1848 году переселился в США из Швейцарии.
Начинал он как уличный торговец кремом для обуви, но вскоре оборотистый малый сумел воспользоваться подъемом в промышленности и стал обладателем собственного горнодобывающего комбината.
Пятеро из семи его сыновей продолжили дело патриарха в металлургической промышленности и стали мультимиллионерами. Первым художественные полотна стал собирать Даниэль, но всемирно известный ныне Фонд Гугенхейма основал Соломон, который заинтересовался модернизмом.

Отец Пегги, Бенджамин, не попал в пятерку предприимчивых наследников Мейера.
Но все же Пегги родилась 26 августа 1898 года в одной из богатейших еврейских семей Америки.
Они жили недалеко от центрального парка Нью-Йорка, по соседству с Рокфеллерами. В огромном доме господствовал железный буржуазный порядок со множеством запретов для детей, что было непросто вынести темпераментной от природы девочке.

В школе Пегги проучилась только год, потом родители решили, что там она может нахвататься каких-нибудь привычек, не подходящих для девочки из приличной семьи.
Пегги и двух ее сестер -- Бениту и Барбару -- сторожил целый отряд бдительных гувернанток, постоянно твердящих, как прилично себя вести, а как -- недостойно. Учителя сами приходили в крепость Гугенхеймов обучать девочек.

При этом их мать Флорет больше всего интересовали новинки моды и богатые вечеринки.
Да и Бенджамин, в конце концов, сам не вынес слишком порядочной домашней атмосферы и вырвался в Париж, где позволил себе многое, в том числе женщин.
В 1912 году он решил вернуться в Нью-Йорк вместе со своей любовницей -- французской певицей Леонтиной Аубарт. Они купили билеты на роковой рейс «Титаника»…

Гибель Бенджамина была для семьи страшным потрясением.
Флорет стала затворницей, а Пегги всю жизнь панически боялась плавать на корабле.
Бенджамин от своего отца унаследовал немалый капитал, однако несколько неудачных инвестиций и разгульный образ жизни его сократили. Если бы не помощь родственников, семье пришлось бы очень трудно.

Пегги позже писала, что в детстве чувствовала себя очень несчастной и мечтала вырваться из давящей домашней среды, любой ценой стать самостоятельной.
Традиционная участь еврейской женщины -- заботиться о детях и о доме, пусть даже самом роскошном -- вызывала в ней ужас.
Девушка пыталась обучаться профессии машинистки и стенографии, но ей не хватило терпения.
После, несмотря на протесты матери -- дескать, девушке ее положения не пристало заниматься таким делом, в 19 лет она работала продавцом в книжном магазине, администратором в кабинете ортодонта. И вынашивала мысль о Европе, континенте своей мечты.

Начитавшись о совершенно иной жизни, которая там кипит -- свободной, богемной, творческой, - она горела желанием стать частицей такой жизни. Дождавшись совершеннолетия, Пегги купила билет на корабль.
Прощай, провинциальная Америка!

Ошибка музы
Остановившись в престижном парижском отеле Ritz, Пегги окунулась в настоящую жизнь.
Для этого ей вполне хватило 450 тысяч долларов, доставшихся по завещанию от отца. Монпарнас был тем местом, где истосковавшаяся по приключениям Пегги сразу почувствовала себя как рыба в океане.
Здесь было полно непризнанных гениев всех жанров, бурлили дискуссии об о цвете и линиях, звучали манифесты, а произведения искусства экспонировались прямо на улице.

На одной из вечеринок сюрреалистов Пегги познакомилась с представителем дадаизма скульптором Лоуренсом Вайлом, который искал свое счастье в литературе.
Этот наполовину американец, наполовину француз прекрасно ориентировался в среде кубистов, абстракционистов, футуристов и других «истов».
Он познакомил Пегги с выдающимися личностями, и вот она уже в приятельских отношениях с такими знаменитостями, как теоретик сюрреализма Марцелий Духамп, фотограф-авангардист Ман Рей.

Правда, эта разноцветная компания художников была ужасающе бедной, и Пегги в своих нарядах от кутюр среди них иногда чувствовала себя неловко.
А она так стремилась стать своей в обществе художников, поэтов, музыкантов, актеров, где нормой жизни были эпатажность и вызов мещанским стереотипам.
Пегги старалась не отставать от своих эксцентричных дружков.

Однажды в кафе La Rotonde, где когда-то Коко Шанель исполняла свои юмористические куплеты, Пегги закурила.
Официант, ужаснувшись столь неженственному поведению, да еще и в общественном месте, отказался ее обслуживать.
Тогда веселившиеся вместе с нею художники объявили кафе бойкот.

А в другой раз Пегги в компании сюрреалистов сбросила с себя всю одежду и осталась совершено нагой.
Художники кайфовали!
Вряд ли сюрреалисты могли найти музу смелее. Эта богачка стала живым экспонатом на их выставках, сопровождающихся бесконечными скандалами.
Ее можно было нарядить во что угодно -- в зависимости от фантазии. Например, однажды она позировала в одном нижнем белье, созданном из живых цветов.
Зрители вначале думали, что это кукла, но утратили дар речи, увидев перед собой живую женщину. Невиданная по тем временам смелость художника и полуголой натурщицы!

И шутки в том кругу тоже были особенные.
В первые дни знакомства Лоуренс Вайл шутя сделал предложение Пегги и чуть не получил апоплексический удар, получив согласие.
Ведь он был бедной церковной мышкой, жил на жалкие сто долларов в месяц. Но Пегги лелеяла свои мечты. Она не сомневалась, что вскоре ее избранник станет литературной знаменитостью. А разве может быть для нее лучшая партия?

В итоге в 1922 году они поженились и поселились в снятом невестой огромном доме. Амбиции Пегги в то время были довольно скромными: стать хорошей женой и поддерживать мужа в стремлении к литературной славе.
Молодая женщина старалась, чтобы у него не было никаких забот, самое главное -- материальных. И муженек охотно этим пользовался: вкусно ел, модно одевался, щедро угощал в ресторанах приятелей-художников.

Ожидая, пока пробьет звездный час Лоуренса, пара обзавелась двумя детьми: сыном Синдбадом и дочкой Пегген.
Правда, материнские чувства оказались чужды Пегги, дети ее только раздражали.

Пегги с детьми.

И, чтобы ни говорили о Лоуренсе, любителе выпить и погулять, он был более ответственным отцом, чем Пегги -- матерью, бросившей детей на попечение нянек.

Семейная жизнь не задалась.
Все чаще случались публичные сцены, когда во все стороны разлетались одежда и обувь Пегги.
Лоуренс орал, что угробил свою жизнь ради богатой тунеядки, и явно начинал ее ненавидеть.
А Пегги какое-то время считала это проявлением особого темперамента и оригинальности мужа, пока у нее не открылись глаза: вместо литературного гения она увидела алкоголика и неудачника.
Какое разочарование!
В 1928 году они разошлись, и Лоуренс на судебном процессе без стеснения заявил, что матери хуже его жены невозможно представить. Пегги не лишили материнских прав, но с ней осталась только дочь, сын Синдбад ушел жить к отцу.

Семья Пегги

А Лоуренс через суд добился от бывшей жены содержания до конца своих дней.
Семья Гугенхеймов, с самого начала считавшая Вайла трагической ошибкой Пегги, оказалась права.

Дон Жуан в юбке

Сама Пегги из-за этой ошибки вряд ли сильно переживала. Для таких эмоций попросту не было времени.
Когда-то она считалась неофициальным символом парижской экстравагантности, и ее жизнь после развода вновь подтвердила этот титул.
Она играла в теннис с писателем Эзрой Паундом, дружила с Джеймсом Джойсом и Айседорой Дункан, была любовницей Генри Миллера, Андре Бреттона, Диего Ривьеры и других знаменитостей.

Один из ее любовников, будущий лауреат Нобелевской премии драматург Самуэль Беккет, рассказывал, что во время их недолгого бурного романа Пегги требовала заниматься любовью то на яхте во время шторма, то в зоологическом саду недалеко от клетки с пантерами, которых она боготворила. Это занятие было ее любимым развлечением.

Ее второй брак с тихим, любящим покой писателем Джоном Холмсом продолжался недолго. Джон неожиданно умер от осложнений после элементарной операции.

Джон Холмс.

Позже Пегги писала, что это была самая большая любовь в ее жизни.
Но уже через несколько недель после смерти мужа она не скрывала интимных отношений с издателем Дугласом Гарманом.

Потеряв Джона, Пегги Гугенхейм еще быстрее и легче вступала в связи и разрывала с любовниками, отговариваясь короткой фразой: «Ты мне надоел».
На вопрос, сколько у нее было мужчин, Пегги ответила вопросом: «Вы имеете в виду только моих или еще и мужчин других женщин?»
Ничего удивительного, что ее называли «Дон Жуаном в юбке».

Кроме красивых мужчин, Пегги начала собирать и другую коллекцию, благодаря которой вошла в историю живописи.
А началось все с несчастий Амедео Модильяни.
Услышав, что он умирает с голоду, Пегги, прогуливаясь по Монпарнасу с поэтом Максом Якоби, заглянула к Модильяни в гости.
Полуживой художник лежал в кровати, обложенный своими необрамленными холстами.
Вначале они показались Пегги ужасными. Конечно, она не поверила восклицаниям Якоби, что когда-нибудь эти полотна будут на вес золота. Однако несколько картин она купила -- из жалости.

Вскоре стали распространятся слухи о богатой американке, скупающей произведения искусства.
Дом Пегги окружили толпы нищенствующих художников.
Она пыталась объяснить, что не является ни знатоком живописи, ни серьезным коллекционером, но ее никто не хотел и слушать.

Через некоторое время собрание картин уже не помещалось в доме.
Ее любовник, Марсель Дюшан, посоветовал открыть в Лондоне галерею, потому что в Париже этот рынок был уже переполнен.
Так, в 1938 году в Лондоне открылась одна из первых галерей современного искусства Guggenheim Jeune.
Героем первой экспозиции был художник, писатель, сценарист Жан Готье. Следующая выставка была полностью состояла из работ Василия Кандинского, она была первой в жизни художника.
И если бы не Вторая мировая война, Пегги создала бы в Лондоне и музей современного искусства.

Продолжение следует....