ЦЕНИТЕ ЗНАНИЯ И ЖИЗНЬ...

НЕМНОГО УСТАЛА... Немного устала от сложных вибраций судьбы… Но женщины лишь на минуту бывают слабы, А долгие годы несут целый мир на руках, Где разум не дремлет, а сердце опять в облаках… Немного устала от шлейфа злословий пустых… Вчера мне казалось, что ветер задиристый стих… Сегодня он путает мысли и волосы вновь… Что нужно для счастья? Здоровья родным и любовь… Немного устала, но вида другим не подам. Я словно трёхлетний малыш с громким: «Мама, я сам!» На плечи чужие – проблемы свои… Так нельзя… Я буду идти, хоть опасна порою стезя… Немного устала… Так хочется капли тепла… Чтоб верить самой, что живу, а не раньше жила… С пломбиром в руках и с улыбкой по-детски смешной… Мне хочется верить, что мир не воюет со мной… Немного устала… По-женски слезинку пущу… Умоюсь, накрашусь… И больше уже не грущу. Мне просто чертовски идёт сильной женщиной быть, Чтоб с лёгкостью ношу судьбы, словно бусы, носить... © Copyright: Ирина Самарина-Лабиринт, 2012

Нина Леднева (Кисляк) Мы повзрослели. Это навсегда. И Дед Мороз нас вычеркнул из списков, А ожиданье чуда, по английски, Умчалось прочь неведомо куда... Мы повзрослели. Странные дела. И волшебством не пахнут мандарины, Длинны и нестерпимы стали зимы,- Восторг и радость вьюга замела. Мы повзрослели. Пагубный процесс. В покупке елки нет былого смысла- Все больше утверждаемся в той мысли, Что место ей не комната, а лес. Мы повзрослели... Но хоть раз в году Должны стараться окунуться в сказку, Играть в снежки, носить смешные маски, Кричать, смеяться, делать ерунду!

Литературный салон "Страницы книг" «В начале войны проблем с едой мы не ощущали. У немцев ведь всегда на полочках что-то припасено. Я помню, как к нам прибегала соседка с чашечкой, просила немножко, пару ложечек, манки для своего ребёнка. И бабушка ей насыпала манки. Ещё не наступила зима, ещё шла осень 41-го. Ещё можно было безмятежно отдать кому-то столовую ложку манки. Никто же не предполагал, что блокада будет так долго длиться. А потом наступила зима, и бабушка перешла на режим строгой экономии и дисциплины. Она больше не давала нам хлеб просто так. Только строго по часам. Помню, я сидела как истукан и подолгу смотрела на часы, на то, как бежит стрелка к тому заветному моменту, когда бабушка нам что-то даст. А ведь очень многие гибли из-за того, что сразу съедали свои 125 граммов хлеба, которые выдавались на сутки в самую тяжёлую зиму. ⠀ У бабушки с довоенных времен оставалась горчица. Роскошь! С ней казался вкусным даже студень из столярного клея, который тогда все в Ленинграде варили. Ещё у нас оставалась сода, мы бросали её в кипяток, и получалась шипучка. Топили в основном — мебелью, в итоге сожгли всю, кроме того, на чем нужно было спать и сидеть. В буржуйке сгорело полное собрание сочинений Толстого, прижизненное издание. Но тут так: или смерть, или книжки в огонь… Сначала уехал папа — он эвакуировался с ТЮЗом, где к тому времени работал. Улетел буквально последним самолётом, после чего кольцо блокады окончательно сомкнулось. Мы с мамой почему-то с ним не поехали. Не знаю, в чём была причина. Может быть, потому, что всех взять не могли. Кстати, к нам отец так и не вернулся — в эвакуации у него появилась новая семья. Зимой 1941-го не стало нашей квартиры — в неё попал снаряд. Причём, по слухам, это был наш снаряд — то ли недолёт, то ли перелёт.. Я очень хорошо запомнила, как мы вернулись домой и увидели выбитые стёкла и двери, рояль, бедный, весь в штукатурке, всё разметано… ⠀ Вместе с трудным, с очень страшным, в моих детских впечатлениях из тех дней осталось и острое ощущение того, что у нас, блокадников, была особая потребность в улыбке — видимо, в этом заключалась и какая-то психотерапия, какая-то даже физическая защита…» ⠀ Алиса Фрейндлих.

Людмила Кузнецова✵ Мне нравится принцип поезда. Он не ждет того, кто не ждет его...©