Увидев меня, она подняла его повыше, чтобы я могла рассмотреть его во всей красе. Малыш был очарователен - большеглазый, белолицый, со светлыми вьющимися волосиками. Он с доверчивой улыбкой протянул мне ручку. Но Инга, бедная фрау Инга, на кого же она стала похожа! Одежда совершенно обтрепалась, постаревшее лицо отливало зловещей желтизной, под глазами мешки, большой нос заострился. А на руках ее улыбался малыш со светлыми, как нимб, волосиками. Он еще ничего не ведал...
Я смотрела на них со сложным чувством радости и ужаса. Инга рассказывала мне, как ест ее сын, как спит, какие слова произносит. И я радовалась, что малыш жив, здоров и хорошо развивается (по лагерным меркам, конечно). Но мысли мои лихорадочно неслись в ближайшее будущее. Скоро им предстоит разлука. Маленький датчанин будет воспитываться в русском детдоме. Он не будет знать своего родного языка. Доживет ли Инга до встречи с ним? У нее срок - 20 лет каторжных работ... Сможет ли она найти своего сына, если доживет? Узнает ли когда-нибудь маленький Миллер, что он датчанин, попадет ли когда-нибудь на родину или затеряется среди русскоязычных детей, кочуя из детдома в детдом? Боже мой, за что же им такая кара?
А маленький Миллер все улыбался, протягивая ручку и ничего не ведая... Нет, нет, думала я, передо мною сейчас не живая сценка из лагерной жизни, а нечто большее... «ЛАГЕРНАЯ МАДОННА!» - нашлись, наконец, нужные слова. Сюжет для современного художника. А ниже под картиной поместить: «Счастливое материнство в СССР в середине ХХ-го века».
Из воспоминаний Марковой Елены Владимировны о датчанке Инге, родившей сына в лагере.
"Воркутинские записки каторжанки "Е-105"
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев