Все мы, вне зависимости от религиозности или ее отсутствия, чувствуем, что нам чего-то не хватает; мы не таковы, какими должны быть в соответствии… с чем? Религиозный человек скажет – с замыслом Божиим; агностик или атеист, возможно, не даст никакого определения, но все равно вот это чувство дистанции, отделяющей нас от совершенства, красоты, гармонии в нас самих всегда присутствует.
Духовные культуры древности пытаются это чувство объяснить: оказывается, мир и человек изначально задуманы другими, зло и смерть вошли в него в результате какой-то вселенской поломки, искажения. Задолго до библейского рассказа о грехопадении к бездонному пространству смыслов этого понятия подходят, каждая по своему, мифологии – от Месопотамии до какой-нибудь Океании (помню, я поражался, читая мифы т.н. «примитивных» народов: там смерть оказывается иногда нелепой случайностью, следствием ошибки или недочета героя мифа).
Ради преодоления этого ощущения собственного совершенства (которое являют в своей обнаженности зло и смерть), возникает не только мифология и религия, но и, скажем, искусство. «Катарсис» греческих трагедий ведь также призван приподнять человека над действительностью и, пусть на мгновение, – преобразить его. Да и все счастливые, возвышенные минуты, которые переживают люди, по определению А.Маслоу, пиковые переживания (включая мистический опыт), связаны с ощущением полноты жизни и с тем, что человек в эти минуты изменяется, становится каким-то другим. Мы говорим: «любовь (или музыка, или интересная работа, или ситуация) преобразила его».
Религия же предлагает конкретные пути для этого преображения, изменения, экстаза – выхода за свои собственные пределы. Это духовные практики, ритуалы, таинства, мистерии… Их воздействие призвано чуть-чуть или очень сильно изменить человека, в идеале – навсегда. В соответствии с тем «потолком», целью, который ставит перед своими последователями каждая религиозная традиция. Нирвана, мокша, рай…
… А что предлагает нам Евангелие? Как всегда – не духовные «техники» и не богословские идеи. Все это придет позже. Даже не заповеди. Потому что заповеди описывают, каким должно быть наше поведение в падшем мире, но они – лишь путь к тому, что «око не виде, и ухо не слыша, яже уготова Бог любящим Его» (1 Кор.2:9). Явить же само это состояние «будущего века», «вечной жизни», «Царствия Божия», показать человеку, каким он задуман и призван стать, способен только Бог, ставший Человеком, чтобы мы стали богами…
Итак, Евангелие показывает нам пример самого Христа. Потому что с потребностью человека в изменении тесно связано и другое его стремление – увидеть, как с кем-то это преображение уже совершилось. Убедиться, что это возможно…
Но даже и слово «пример» здесь не совсем точно. Евангелие, подобно иконе, разворачивает перед нами событие, потенциальными участниками которого можем стать мы – читатели и зрители (искусствоведы говорят, что на этом построен принцип обратной перспективы в иконе). Обратимся к евангельским текстам – и как раз вспомним те определения нового, измененного состояния бытия, которые приводились выше. Возвышенность. Пик (гора). Преображение.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев