Про одиночество Бога и человека на земле. Иерей Георгий Кириндас

Основной текст воскресного дня 7 сентября - это притча о злых виноградарях. Иисус Христос предупреждает Своих учеников, а через них и все человечество, о том, что Его предадут, распнут, но Он воскреснет. И в этой притче и в других сюжетах Священной Истории звучит нотка одиночества Иисуса из Назарета на фоне всех, кто Его окружает. И сегодня хотелось бы сказать несколько слов об одиночестве нашего Бога и об одиночестве каждого человека. Мой Бог един, один, Царь царей, Смысл смыслов, Ему нет равных. И поэтому мой Господь, обретший плоть и освятивший Своим посещением землю, одинок в мире людей, Он вечный странник, чудак с рюкзаком за спиной, ищущий приют в человеческих сердцах, в которых ему редко находится место. Он среди толпы, но всегда над нею, Он говорит с каждым и всеми, Его вечная Нагорная проповедь звучит не прекращаясь, но чтобы быть услышанным Ему всегда надо отплыть от земного берега, быть на расстоянии, одному, чтобы Его видело и слышало все человечество. Один на Горе Искушений, один идет по водам, один в Гефсиманском борении, один на суде у Пилата. В одиночестве на Кресте с сораспятыми. Один на один с ужасом ада. И пик вселенского одиночества Царя мира на ложе смерти - Кресте, концы которого простираются за границы мироздания. Возглас боли за весь мир перед лицом любящего Отца «Вскую Мя еси оставил?» (Мф.27:46) претворяет богооставленность в живоносный, светоносный вход в мир преисподни. И там вновь Христос один, но это уже одиночество как Единственного, Кто имеет власть над всем, в том числе и над адом. Спасающая смерть воплощенного Бога освещает и освящает весь космос, и поэтому она всегда исключительна. Человек тоже одинок, но его одиночество не есть одиночество Бога. Я одинок, потому что предал Бога: отвернулся от Него и выбрал мир плоти. Ослепленный материей, я брожу среди того, что не мое и против меня, пытаюсь создать собственную вселенную, в которой я квази-создатель, одинокий, но прельщенный иллюзиями о себе и о своем мертворожденном мире. Связь с моим Началом прервана мною самим. Я подобен малышу, неразумно отпустившему руку родителей и бросившемуся космической ночью с твердого берега жизни в бушующее море мертвящей неопределенности. Я падший Адам, оттиражированный каждым рождающимся. Я новый Иуда, уходящий с пира любви во тьму без людей и Бога. Я ранен грехом, я ущербен. Святитель Николай Сербский так и называет одинокого человека раненым, подчеркивая, что одиночество есть тягостное ощущение утраты целостности, восполнить которое можно только через общение с Другим. В «Лествице» прп. Иоанна Лествичника и житии прп. Макария Великого описывается, что величайшая мука в аду - невозможность видеть лица других. Умершие жрецы в аду говорили, что лишь молитвы живых дают им краткое облегчение - возможность повернуться и увидеть друг друга. Общение утешает меня и восполняет, пусть и частично: я не могу без тебя жить! Но все же мой гроб для меня одного. Быть с себе подобными не значит преодолеть одиночество: грехом больны все, все им изуродованы, меня могут предать даже родные. Верен в Своей любви ко мне только Господь. С Ним я могу быть один, но не одиноким. Так, прп. Онуфрий Великий 60 лет прожил в пустыне, но не страдал, так как его собеседником был Сам Господь. Блаженный Августин молился: «Неспокойно сердце наше, пока не успокоится в Тебе». Только во Христе, Слове Бога и Логосе мира, я преодолеваю одиночество - мой личный ад в оторванности от Источника всего и потере своего смысла. Брошенный, забытый, преданный, отверженный, изгой для людей, я смогу, я справлюсь, я всегда буду истинно жить, вырвавшись из вселенского одиночества благодаря вере и доверии Господу, убаюканный на руках Богородицы. Пусть оставленный и забытый всеми, и даже потом похороненный в безымянной могиле, моя связь с Творцом увековечит меня, сделает свободным общником каждому, и всем, и всему, насытит смыслом и расширит сердце до глубочайших высот мира, в котором ты - это я, а «Бог всяческая во всех» (1 Кор. 15:28), Ему же слава во веки, аминь!