"Господь, проведя через тяжелейшее Смутное время наш народ и нашу Церковь, сохранил и Отечество, и Церковь нашу. Конечно, взирая с большой исторической дистанции на то время, понимаешь, что все это было чудом, а значит, вмешательством Божиим в нашу историю. Не были мы тогда в состоянии отразить польские войска, которые были во многом сильнее, лучше вооружены, лучше организованы, чем московские дружины. И совершенно очевидно, что и среди бояр тогдашних было много таких, кто считал, что совсем неплохо будет, если воцарится польский королевич: «Вон как у них в Польше — всё в порядке; может, и у нас порядка будет побольше». Другими словами, эта смута сопровождалась и внутренним предательством, а главное, ослаблением способности народа различать духов и оставаться верными Церкви своей и Отечеству своему.

Но знаем, что смута прошла. Прошла, потому что Господь приклонил Свою милость. Ведь события, связанные с преодолением смуты, произошли как бы вопреки логике, вопреки силе — той самой мощной военной, политической силе, которую представляла собой Польша. Достаточно сказать, что в Кремле поляки сидели. В Кремле! И если бы не Патриарх Ермоген, то, может быть, они бы так и остались, и не было бы России, не было бы суверенного нашего государства, а была бы Речь Посполитая от Балтийского моря до Тихого океана, о чем и мечтали тогдашние польские правители, надменно полагая, что уж что-что, а с этой лапотной Россией они разберутся. Но ничего не получилось, и были изгнаны поляки. А почему? А потому что вера православная спасла людей", - сказал Патриарх в своем слове после Литургии в Успенском соборе Московского Кремля.