Солнечный? Лунный? О мудрые Парки,
Что мне ответить? Ни воли, ни сил!
Луч серебристый молился, а яркий
Нежно любил.
Солнечный? Лунный? Напрасная битва!
Каждую искорку, сердце, лови!
В каждой молитве – любовь, и молитва
В каждой любви!
Знаю одно лишь: погашенных в плаче
Жалкая мне не заменит свеча.
Буду любить, не умея иначе –
Оба луча!
Когда снежинку, что легко летает,
Как звездочка упавшая скользя,
Берешь рукой — она слезинкой тает,
И возвратить воздушность ей нельзя.
Когда пленясь прозрачностью медузы,
Ее коснемся мы капризом рук,
Она, как пленник, заключенный в узы,
Вдруг побледнеет и погибнет вдруг.
Когда хотим мы в мотыльках-скитальцах
Видать не грезу, а земную быль —
Где их наряд? От них на наших пальцах
Одна зарей раскрашенная пыль!
Оставь полет снежинкам с мотыльками
И не губи медузу на песках!
Нельзя мечту свою хватать руками,
Нельзя мечту свою держать в руках!
Нельзя тому, что было грустью зыбкой,
Сказать: «Будь страсть! Горя безумствуй, рдей!»
Твоя любовь была такой ошибкой, —
Но без любви мы гибнем. Чародей!
Когда так много позади
Всего, в особенности — горя,
Поддержки чьей-нибудь не жди,
Сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
И глубже. Это превосходство —
Не слишком радостное. Но
Уж если чувствовать сиротство,
То лучше в тех местах, чей вид
Волнует, нежели язвит
Иосиф Бродский
Море – как женщина. Так же порою
Станет прозрачно и душу откроет.
Чаще же мутно, бурливо, неясно,
Вглубь заглянуть не старайся – напрасно.
Стало прозрачным опять и знакомым?
Только на дне уже всё по-другому.
Море – как женщина. Так же порою
Берег ласкает весёлым прибоем.
Чаще же бурно, штормит и ломает
Все, что под руку ему попадает.
Жалко заранее глупые шхуны,
Если в момент столь опасный и трудный
С женщиной... с морем связаться решили:
Видно, им нравятся дыры над килем.
Море – как женщина. Так же порою
Силой пленит, непонятно какою.
Часто достаточно взгляда на море –
Станет оно твоим счастьем и горем.
Хочешь забыть, убежать? Бесполезно.
Вновь позовёт – хоть и властно, но нежно.
Море – ка