Евгений Шапарь

1 октября 1992 года в России началась эпоха, которую впоследствии назовут не иначе как величайшим перераспределением собственности в истории человечества— и не в пользу народа. Каждому гражданину страны выдавали ваучер — приватизационный чек номиналом в 10 000 рублей. В теории — билет в светлое капиталистическое будущее. На практике — бумажка, за которую народ добровольно отдал свою страну. Правительство, возглавляемое реформаторами во главе с Анатолием Чубайсом, уверяло: «Вы станете собственниками!» — и раздавало, будто конфеты, доли в заводах, шахтах, нефтяных скважинах, лесах и фабриках. Вся промышленность СССР, оценённая в 4 триллиона советских рублей, вдруг оказалась на распродаже. Тридцать пять процентов национального богатства — 1,5 триллиона рублей — должны были достаться народу через 150 миллионов ваучеров. Но это была не приватизация — это был грабёж под прикрытием законности. Как это работало? Ваучер можно было: · обменять на акции своего предприятия (если тебя туда допустят

В советской стране значок был больше, чем кусочек металла. Он заменял сувенир, визитку, пропуск «в своих», а иногда — тихую медаль за труд. По нему читали биографию: где учился, кем гордишься, где побывал, за что тебя хвалили. Это была целая культура — фалеристика — со своими законами, обменами, редкостями и модой. Разберёмся по‑человечески: кто всё это придумал, зачем носили, какие значки существовали, что они давали владельцам и почему сейчас к ним возвращается интерес. До революции знаки и жетоны уже существовали — юбилейные, клубные, полковые. Но массовый «язык значков» сложился именно в СССР в 1920–1930‑е. Стране нужны были символы принадлежности: к пионерам, комсомолу, профсоюзам, обществам вроде Осоавиахима (будущего ДОСААФ). Значок стал способом «сказать без слов»: я в деле, я свой. Параллельно появились кампанийные значки — к Неделе обороны, к подписке на Госзаём, к Всесоюзным субботникам, к «Даёшь индустриализацию!». Их делали быстро, дёшево, ярко. Ни один человек не может