Надежда Долматова(Звягина)

Когда бабушка Маши умерла, все прошло как-то слишком быстро. Похороны, сороковой день, хлопоты, разговоры, слезы – но в глубине было ощущение, будто из ее жизни вынули целый пласт тишины, которой она раньше не замечала. Маша выросла в городе, а деревня была чем-то вроде декорации из детства: огород, печка, запах яблок, которые бабушка всегда сушила на газете. Она приезжала редко, а бабушка никогда не упрекала – только радовалась каждому приезду так, будто Маша приехала не на два дня, а навсегда. Год спустя, уже будучи замужем за Олегом, Маша вернулась в деревню. Дом пустел, покосившийся сарай переживал свои последние зимы. Нужно было решать, что делать: продавать, разбирать, что-то увозить. Они вдвоем ходили по комнатам, открывали шкафы, перебирали вещи. Пыль висела в воздухе, как туман. Олег хмыкал, рассматривая "артефакты" прошлого, Маша молчала – ей было странно прикасаться к вещам, которые помнили голос бабушки. Когда они спустились в подпол, Маша почувствовала легкий холод. Земля

Максим сидел за рабочим столом, перед ним светился экран, на нём шли строки кода — ровные, сухие, одинаковые. Они сменяли друг друга без спешки, без смысла. Он не ловил себя на мысли «получилось» или «ошибся». Не было ни раздражения, ни интереса. Пальцы двигались механически: нажимали клавиши, стирали, снова набирали. Внутри — пусто. В какой-то момент он перестал различать время. День, вечер, неделя — всё растворилось в одном длинном «сейчас». Он мог бы сказать, что устал, но усталость предполагает чувство. А у него не было чувств. Была ровная глухая тишина, будто кто-то опустил на всё стеклянный колпак. Он видел индикатор часов в правом нижнем углу, видел, как меняется врем, но это было похоже на смену цифр в лифте: едешь, да, но куда — неважно. Он не ждал выходных. Не ждал ночи. За окном медленно шёл снег. Не красивый, из кино, а настоящий — мелкий, упрямый, как пыль из холода. Свет фонарей упирался в стекло и рассыпался на тонкие бледные полосы. Город в такие вечера будто перес