Май, май, май! Шумит и ликует столица. Май, май, май! Мне май сорок пятого снится. Как будто и я у Рейхстага стою В пропахшем махоркой строю. Как мало на свете осталось солдат, Что вешней порою вернулись назад Весной сорок пятого года, Когда ликовала свобода. Смеялась и пела столица, И выживший пел Ленинград. И в маленькой нашей Кубанской станице Встречали казачки солдат Май, май, май, Ты мне, ветеран, подыграй. Я вместе с тобою Ту песню спою, Что пел ты в победном строю. Как выжить сумели, ты
Иван Иван проснулся рано. Солнце ещё не взошло, и бледно-голубой свет зарождающегося дня, пробившись в маленькое оконце старой хаты, подбежал к кровати и начал медленно подниматься по цветастому одеялу. Старик любил наблюдать за этим голубоватым, не окрепшим лучом. По его движению он безошибочно определял время. Вот и теперь только подумал, что уже около шести, затрещало радио, и комнату наполнила мелодия гимна. Иван потянулся, разгоняя последние остатки дремоты, и, поставив ноги на пол, заговорил хрипловатым голосом сам с собой: - О, значить, жива Держава, раз голос подае. Подошёл к окну, почёсывая небритые щёки, и вновь заговорил сам с собой: - Да, день будет хороший, схожу на рыбалк
С войной не кончили мы счёты, Опять она пришла в наш дом. Вставай, славянская пехота, Бери шинель и в бой пойдём. Вставай, вставай на бой, товарищ, За кровь детей и матерей, За Украинский дым пожарищ, За землю Родины своей. Что Русью Киевской зовётся И матерью всея Руси. Вставай, нам враг в лицо смеётся, Не унижайся, не проси! Нам это, брат, с тобой не ново, Врага с земли родной прогнать , Вставай, за всех лишённых крова, На бой святой, пехота Мать! Не обойтись вновь без народа, Без воли в душах и сердцах, Без славной заповеди Рода: -Вставай, коль землю топчет враг! Довольно, злыдни, торговаться, Не на базаре нынче мы. Славянской кровью умываться, Дрожа под натиском чумы. С войной не к
Я там, в военном медсанбате, Мечусь у жизни на краю. В зловонной выцветшей палате, Цепляюсь за судьбу свою. Ещё теплы мои ладони, И сердце бьётся поутру, Сосед отчаявшийся стонет: «Я не умру, я не умру». Мне тоже умирать некстати, Всего лишь девятнадцать лет, А смерть гуляет по палате, И ищет тех, в ком сил уж нет, Кого замучили страданья, Кто жизнь отчаялся любить. А мне ещё нужны свиданья, А мне б тобой любимым быть. Но я вчера в бою споткнулся, Упал в цветущий красный мак. Нет, мама, я уже очнулся, Вот только, не пойму никак: Я жив иль нет меня в палате- Ни чувствую ни рук, ни ног. Но вижу медсестру в халате, Врач надо мною словно Бог. Он говорит сестре устало: - И этот тоже не жилец, Он
Май расплескался цветом вишен, Кружит лепестками в саду. Я на завалинку к деду вышел В две тысячи мирном году. Отсюда в июне, суровыми днями, На фронт он ушёл воевать, Сюда, возвратившись, сиял орденами, Жену, обнимая и мать. Мой старый дом с завалинкой, Ты радости видел и беды, Ты видел маму маленькой И первый салют Победы. Когда дед вернулся, в садах отцвели Вишни победного мая. Многие хлопцы домой не пришли, Победу для нас добывая. Кружит лепестками цвет вишен в саду, Ликует от счастья природа, Я на завалинку к деду иду, Куда с ним вернулась свобода. Присяду, прикрою ладонью глаза, Представлю, как он в сорок пятом, Покинув войны отгремевшей вокзал, Домой возвратился солдатом.
Нет, мы мой друг, не голодали, А жили жизнью той, что есть. За денежки, не продавали, Ни мать, ни Родину, ни честь. По жизни шли своей дорогой, Не выбирая лёгкий путь И пусть, не верили мы в Бога, Не покидал он нашу грудь. Пред ним, не ползали рабами, Не клянчили судьбы иной, Но шёл наш Бог, по жизни с нами, Порой в рубашечке одной. Мы совестью, не торговались, Храня душою, гордо честь. В дороге теми оставались, Кем родились, и кто мы есть. И потому, мы были братья, С улыбкой чистой и прямой, И не скупились на объятья, К тем, кто с открытою душой. И Белорус, и Украинец, Семьёю были мы одной. Узбек, татарин, кабардинец, Жил с нами общею судьбой. И всем им Русь была, как мама, Собрав нар