А утром сын подсел к ее постели, Боясь взглянуть в молящие глаза, С волнением справляясь еле-еле, Чуть слышно, полушёпотом сказал: - Ты, мам, пойми... Мне тоже очень трудно... Я между вами, как меж двух огней... А ТАМ еще к тому же многолюдно, Тебе с людьми там станет веселей. - Да мне, сынок, веселья-то не надо. Мне б рядом с вами, близкими людьми, Мне б помереть, сынок, с тобою рядом... - Да тяжело с тобой нам, ты пойми. У нас и так семья, дела, работа. И жизнь у нас ведь далеко не рай. Жене, вон, тоже отдохнуть охота, А тут тебе сготовь и постирай. - Ну что, сынок, коль я обузой стала, Вези меня в тот "престарелый дом"... Глаза прикрыв платочком, зарыдала. А сын сглотнул застрявший в горл
Бабушка называла февраль вдовцом…
Мне думалось, что так она его не любит. Спросила однажды. Она, сама вдова, спокойно ответила:
— Кто имеет за плечами что-то, тот не ко всем с ярким солнцем кидается. Но дай себе пообвыкнуться в его тихой печали, не проси карнавала, тут и увидишь, что есть в нём всё для счастья. Что в человеке, что в месяце.
Пообвыклась. Перестала считать дни до весны. Не сравнивала больше пронзительный ветер и хмурое небо с майскими пастелями. Научилась замечать особенный вид красоты, скромно затаившейся в тонких льдинках и обнажённых веточках. Поняла, в какой одежде стоит бегать на свидания с февралём, чтобы не ругать его за промозглость и подарочную простуду.
И