ФАНТАСМАГОРИЧЕСКИЕ, ЛУБОЧНЫЕ КАРТИНКИ ИОСИФА БРОДСКОГО. Стихотворение датируется 1972 годом. Поэту в эту пору исполнилось 32 года, весной власти ему поставили ультиматум: эмиграция или новое преследование за антисоветизм. Стихотворение навеяно впечатлениями о жизни на Родине. Поданы они в интонации раешного, народного театра.
Для своего времени Иван Бунин был очень современным человеком: стройный, коротко стриженный, ироничный, неотличимый от любого деятеля культуры начала XX века: скажем, Николая Гумилёва, Сергея Рахманинова, Михаила Булгакова и многих других. Вместе с тем, будучи современным и по облику, и по манерам, он был своеобразным архаистом в литературе. Бунин словно бы не замечал, что наступила новая эпоха, и все писатели, художники видят мир совершенно иначе: их литературные произведения категорично отвергают ценности реального мира, на их полотнах мир утрачивает какое-либо жизнеподобие, превращается в "чёрный квадрат" - ну совсем как на великой картине Казимира Малевича. Бунин же пишет так, будто XX
Oднажды в квартире у молодoй женщины расцвел кактус. До этoго он 4 гoда торчал на подоконнике, похoжий на хмурoго и небритого дворника, и вдруг такой сюрприз. Странно, что меня считают злобной бездушной стервой, — подумала женщина. Это все неправда, у бездушных и злых кактусы не цветут.
В приятных думах o цветущем кактусе она случайно наступила на ногу мрачному мужчине в метро. На его замечание она не заорала как обычно с оскорбленным видом: «Ах, если уж вы такой барин, то ездите на такси!», — а улыбнулась:
— Не сердитесь на меня, пожалуйста, мнe не за что держаться, если хотите — наступите мне тoже на нoгу и будем квиты.
Мрачный мужчина проглотил то, что собирался озвучить по ее пов
То, что я стал писателем, вышло, как мне кажется, как-то само собой, без всяких моих решений на этот счёт, определилось так рано и незаметно, как это бывает только у тех, кому что-нибудь на роду написано. Хорошо сказано, что человек делается тем, о чём он думает. Но всё-таки это не решает вопроса, почему один думает об одном, а другой о другом. От некоторых писателей я не раз слышал, что они стали писателями случайно. Не думаю, что это совсем так, но всё-таки могу представить их и не писателями, а вот самого себя не представляю. Были во мне с детства большие склонности к музыке, к живописи, к ваянию. Мой домашний воспитатель играл на скрипке, рисовал акварелью - и я до сих пор помню какое-т