МАКАРЕНКО ОТДЫХАЕТ
Вспоминаю, как бабка наша оставила нас с братом на даче. Оставила с дедом. Надо ей было уехать по делам. Нам по 8 лет было. Улеглись спать, болтаем, бесимся. Дед говорит:
— Спите. Завтра подниму рано. Завтрак в девять.
Нам по барабану. Заснули за полночь. Дед будит в 8.30:
— Вставайте. Завтрак в девять.
— Ага, деда…
И спать дальше. Встаём в 11. Сарай с продуктами заперт. Ключи у деда в кармане. Бабка-то нам по пять раз завтрак подогревала.
— Деда, а завтрак?
— Завтрак в девять.
Помыкались, думаем, ну и хрен с ним.
— Деда, мы на речку.
— Идите. Обед в час.
Ушли. Приходим в половине третьего. Сарай на замке.
— Деда?
— Ужин в семь.
После купания в речке есть охота, как из руж
В очередной раз разглядывая в своих руках толстенную, многосотенную пачку записок о здравии и о упокоении, и сравнивая количество записок с количеством присутствующих за богослужением людей, подумалось о том, что христианство стало у нас каким-то виртуальным. А что, удобно! Пришёл, написал записку, заплатил, и пошёл заниматься своими делами, а батюшка пусть там молится. Ещё подумалось о том, что знают ли люди, поминаемые в записках, что сейчас за них будет выниматься частица Хлеба, которая в конце Литургии будет погружена в Чашу с Кровью Христовой со словами: «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Честною Твоею Кровию»; и, вообще, нужно ли им это?
А ведь в этом священнодействии происходит м