Мария Сапрыкина (Кузнецовa)

«Ну ты идиотка, Кира. Настоящая московская идиотка... Хоть и красотка», – Громко говорит мне Фрау Дада, стараясь перекрыть шум мотора. Она отличный шофёр-водитель. И руль фургона – в её умных руках, и внимательный взгляд на дорогу, которая мягко стелется нам под колёса. Автобаны в Германии просто чудо. И даже круглые знаки скорости указывают то 120 км. в час, то 150. Ну просто на зависть. «Это хорошо даже, – говорит Дада, – что после войны немецкая шантрапа так играла с огнём. Бросала в костёр трофейные, случайно найденные патроны. И твоего Зигфрида этот выбитый глаз всю жизнь кормит. К тому же это не видно. Он же в модных очках. И машину сам водит. Тут у инвалидов войны большие права. А он и видный, и вполне симпатичный, возрастной дядька...» В нашем белом фургончике за спиной свалено много мягких мешков с одеждой. Это всё то, что Дада смогла сегодня собрать в секонд-хендах в Дахау для своего бизнеса на блошином Мюнхенском рынке. Она там имеет свою точку, свою палатку даже с окном и д

Кот был не в настроении... Коту было и скучно, и грустно, и некому лапой поддать. Вот уже три года, едва оформился в роскошного кота, он держит маленький уютный двор на окраине города в ежовых рукавицах, регулируя поголовье кошачьих, устраняя конкурентов и отваживая пришлых блохастых псов. Его можно было бы назвать дворовым, но… у кота есть хозяйка. Лида подобрала его котенком на помойке, где он своими маленькими лапками пытался нарыть себе чего-нибудь съестного. Она подошла в тот момент, когда огромный грач решил наказать расхитителя добра и налетел на мелкого. Шуганув птицу пакетом с мусором, Лида подхватила грязнулю и, пожалев, решила занести домой и покормить. Оставлять его у себя она не планировала. Да и вообще, на тот момент времени Лида мало чего планировала. Три месяца назад она развелась с мужем, так и не сумев найти общие точки соприкосновения. В двадцать три года, нет-нет, да ещё надеваешь розовые очки, мечтая о благородном рыцаре и вечной любви. Так и у неё получилось с Мак

Кот презирал людей. Особенно собачников. Их он презирал больше всего. Ну, скажите на милость, как можно возвести в друзья хвостатого подхалима, который единственное, на что годится — это быть лошадкой для блох? Всю свою недолгую жизнь Кот жил на кладбище. Может, просто потому что там и родился, а может, именно из-за нелюбви к живым двуногим… Летом на кладбище было неплохо: звенели насекомые, пели птички, шелестели листвой деревья. Кроме того, на кладбище стоял маленький домик. То ли служебное помещение, то ли сторожка. Это неважно. Важно было другое: возле дверей этого домишки притулилась волшебная мисочка. В ней постоянно чудесным образом что-то появлялось. То сосиска, порубленная на розовые кружочки, то кусочек сыра, то еще что-нибудь съестное. Кот твердо знал, что к этому причастен хмурый старик-сторож. Он был единственным, кроме Кота, постоянным живым обитателем старого кладбища. Он был единственным, к кому Кот испытывал симпатию. Кот часто видел, как старик убирает мусор, метет до