Сходила я давеча на родительское собрание. Трали-вали-гусельки, Вася то, Дуся это.... а вот Егор — единственный, к кому у меня нет претензий по русскому и чтению. Весь класс дружно на меня оборачивается. Я краснею, кокетливо прикрываюсь пузом и сползаю под парту. Какое-то первобытное желание оправдываться — мол, да, ну вот такой он у меня уродился, читать любит, все люди, как люди, а мой вот..... После собрания родители оперативно берут меня в клещи, зажимают в угол и вопрошают дословно следующее: — А КАК ВЫ ЕГО ЗАСТАВИЛИ ЛЮБИТЬ ЧИТАТЬ? И вот тут я понимаю, что это кирдык. Потому что вот стоит кучка тетенек под и за 40 и чуть не с блокнотами в руках ждут от меня, малолетки, подробный масте
— Зося, шо ты орёшь? Шо ты ревешь? Шо случилось? Я ничего не понимаю. Доця, вытри слезы и сопли,говори нормально. Тааак. Тебя ,по морде? Та у тебя ж не морда. Чем? Курицей. Какой? Ну, вареной, сырой, замороженной? Сырой. Тааак. Кто? Свекровь. Эта, Серафима што ли? Тааак. За шо? Говори во всех подробностях. Мама идёт на войну, мне надо знать усе. Ты пошла на базар,купить домашнюю курочку. Тааак . И шо? Купила самую желтенькую. Тааак. И шо? А она тебя этой курицей. Тааак. Все. Сиди дома. - Серафима Аркадьевна, я , конечно, извиняюсь....ты мине вроде как стала родня, а не просто школьная подруга. Ты за шо мою дочку отхайдокала курицей. Вернее ,за шо я в курсе. Ну не знала девочка, шо желтая
Жена красила ресницы и вдруг спросила: -Кисун, какой сегодня день? Кисун, которого на работе звали Михаилом Олеговичем, в бане с друзьями Михой, а в качалке Миша-Киборг, с опаской взглянул на жену и тяжело вздохнув, сказал: -Понедельник. -Ну не. Ну, кисун. Число какое? - жена открыла рот, чтобы лучше накрасить глаз, связи Михаил никогда не понимал. -Что-то в районе зарплаты и выплаты кредита. - уныло сказал он. -Ну кисун, ну, ты чего? - разочаровано протянула супруга. Бровь уже начала недовольно подниматься. -Ну, давай, вспоминай, какая дата? -Сколько-то там вместе? - растеряно спросил муж и отступил на шаг. -Нет. - коротко сказала жена, недовольно раздувая ноздри. -«Сколько-то та
Николай не должен был находиться на этой улице. Вообще-то вначале он ехал, не помня себя от радости, к любви всей его жизни – Анжелке. И представлял, как она бросится ему на шею, как обрадуются дети. Не родные ему по крови, но он так их любил. Прожили вместе 5 лет. Он работал по вахтам. Хотелось, чтобы у Анжелки всё было. Платили много, деньги все отсылал ей. Но в этот раз заболел коллега, Юрчик. Николай вызвался его сопровождать. Накупил мальчишкам подарков и поехал. На месяц раньше срока. Получилось как в плохом анекдоте. Он открывает дверь, Анжелка обнимает незнакомого мужчину. Ну а дальше немая сцена. И её крики о том, что это не чужой человек – отец детей. И пусть Николай катится, отк
В деревню она ехала умирать,узнав свой диагноз... Ехала, не страшась этого слова, а чего бояться слов, если даже смерть не пугала... Нет, она не была из тех бесстрашных, которые спокойно курят на последнем пороге, и улыбаются, как в кино про "так не бывает." Но душа нажала на клавишу "стоп" и продолжать не хотела. Работа, дочь с внуком, сообщения от бывшего мужа, который, пусть и двадцать лет, как бывший, а готовность быть настоящим так никуда и не растерял. Список якорей большой, но ни один больше не работал. Не было обид, одиночества, скуки, и даже пустоты... Было устойчивое желание размешать в стакане две припасённые упаковки снотворного, и уйти... Светлана ехала в шумной утренн