Post Meridiem
Во дворе на лавочке полный триптих – Паша «Тревога», Колюня «Матроскин» и астроном запаса Иван Романович. На столике изобилие: колбаса, ветчина, сыр, лаваш и даже гроздь винограда – натюрморт, достойный какого-нибудь малого голландца, ну скажем, Ван дер Аста, который Балтасар.
- Здравствуйте, друг мой! Присаживайтесь с нами вечерять! - кричит Иван Романович, активно вибрируя тщедушным задом - расчищая мне место на лавочке.
Бухарик с высшим образованием «Матроскин», тщательно обнюхав и продув пластиковый стаканчик, корректирует:
- Вечеряяять, блядь! Из тебя, Романыч, разночинец – говно! Неумело в народ заходишь! Вечерять – это ужинать, а щас только около пяти! Садись, Саня,
Весной 1991 года Витю Лопухова обосрал слон.
Как много вы знаете людей, которых когда-либо обсирал слон?Даже лошадь обсирает далеко не каждого, это надо еще заслужить, а уж слон и подавно.
Особенно если учесть, что вы живете в Брянске. Не знаю, можно ли сегодня найти слона в Брянске, но в начале девяностых это было чрезвычайно трудно. В Брянских лесах можно столкнуться с лосём, медведем, партизаном, но со слонами как-то не сложилось. То ли климат не тот, то ли экология.
Дело в том, что Витя Лопухов, студент местного педагогического института, подрабатывал в цирке. Времена наступили тревожные, в бандиты его не брали, в виду профессионального несоответствия, вот и приходилось как-то крутить
Обожаю эти обращения по половому признаку, эти щелбаны по гендеру!
Дама лет пятидесяти, в очереди в овощную палатку:
- Мужчина!... Эй, мужчина!...Ну, мужчина же!
Оборачиваюсь
- Вы стоите?
- Стою, девушка
- Я вам не девушка!
- Мне – нет. Ну, может, хоть кому-то, хоть когда-то…
- Я никому и никогда не девушка - я за луком!
Я немного отстал от жизни и новостей совершенно сознательно. Месяц примерно не читаю никаких тревожных лент, новостных каналов и прочих рупоров нагнетания общественного мнения о пиздецах всякого рода.
Мой выбор сознателен, потому что новостной детокс меня лично спас от каких-то ненужных срачей с ненужными людьми. Мне прекрасно на душе и сердце. Вы можете меня осуждать за хладнокровие и безразличие, ваше право. Я тоже ничего не хочу об этом знать. Мне все равно. Я имею право на ограничение пространства. Я имею право на саой мир, пусть и временный. В вашей же жизни ничего не изменится, если происходящее говно вы будете обсуждать без меня.
Конечно, придет время и я опять буду насыщаться информа