Уле Когда хоронили второго разбойника, За гробом не шёл никто. Никто не пришёл целовать покойника, Буквально, совсем никто. Никто не пошёл ни его оплакивать, Ни маму жалеть его. И мама сама не пошла оплакивать Распятого своего. Все люди тогда наконец-то поняли, Кто праведник, кто мудак. Что те за хорошее дело померли, А эти за просто так. Он сам захотел убивать, насиловать, Сам отбивал поклон. Не время жалеть и не место миловать Таких нелюдей, как он. Когда заходили в пещеру хорошего, Пещера была пуста. Точнее, там было какое-то крошево, Но не было там Христа. И люди кричали, молясь неистово, И рвали тряпьё седин, А он отошёл проводить нечистого, Чтоб тот не лежал один. 23 апреля 202
"Мне кажется, большинство из нас еще не поняли, что российский мир опять, как век назад, уже раскололся, будто льдина, и две ее половины, большая и малая, стремительно отдаляются друг от друга. Просто раскол произошел менее драматично, без давки на последний пароход, без «уходили мы из Крыма среди дыма и огня». Раскол растянулся по времени, да и трещина поначалу была неширокая, кто-то до сих пор еще прыгает с одной льдины на другую. И тем не менее - всё. Россий опять стало две. Очень многие – на обеих половинах – не могут или боятся это осознать. Пора переставать прыгать, иначе в одну сторону скакнешь, а обратно уже не допрыгнешь. Надежды на скорый крах паршивого режима (опять-таки как 100 л
Мне кажется, большинство из нас еще не поняли, что российский мир опять, как век назад, уже раскололся, будто льдина, и две ее половины, большая и малая, стремительно отдаляются друг от друга. Просто раскол произошел менее драматично, б...