Гриновские адреса разбросаны по всему Петербургу. Но тех, что связаны с "Алыми парусами", не так много. В начале Первой мировой войны Грин живет в доходном доме на перекрестке Невского и Пушкинской улицы, 1. И как-то, гуляя по округе, видит в витрине магазина игрушечный парусный корабль. Именно тогда, считают исследователи, у него и рождается идея написать феерию. Сам он вспоминал об этом так: Вскоре он тяжело заболел сыпным тифом, к которому присоединился туберкулез, и почти на месяц попал в боткинские бараки. В последней надежде выжить он написал письмо Максиму Горькому, в котором попросил прислать меда. Горький помог – прислал хлеб, мед, чай и поставил писателя на академический паек. Когда Грин вышел из больницы, он стал одним из первых жителей своеобразной артистической и писательской коммуны, созданной Горьким в помощь бедствующим литераторам и художникам. Это бывший особняк купцов Елисеевых на углу Невского проспекта, 15 и набережной реки Мойки. В доме, который сравнивали с несущимся по волнам кораблем, в то время жили Николай Гумилёв, Всеволод Рождественский, Осип Мандельштам, Вениамин Каверин, Ольга Форш и другие писатели. Те, кто хорошо был знаком с Горьким, имели комнаты получше. А вот добраться до каморки Грина было не так-то просто. Именно там, в холодном доме, где практически никто с ним не желал общаться, потому что он производил впечатление очень мрачного и желчного человека, про которого даже говорили, что он в своей комнате дрессирует тараканов, Грин пишет "Алые паруса". Грин писал повесть почти пять лет. И посвятил ее своей жене и музе Нине Мироновой (Грин). Чуть позже, получив гонорар за роман "Блистающий мир", они, наконец, смогли приобрести собственное жилье – квартиру № 10 в доме № 21 на 8-й Советской (бывшей Рождественской) улице. И жили здесь до самого отъезда в Крым. Окна этой квартиры до сих пор показывают любознательным туристам. О том, что автор "Алых парусов" провел в СПб треть своей жизни, сегодня знают далеко не все. Даже единственная в городе мемориальная доска висит на здании, в котором Грин… никогда не жил. При этом лаконичная надпись гласит: "В этом доме в 1921‑1922 годах жил и работал известный советский писатель Александр Грин".

С этим домом связана удивительная краеведческая нелепость: мемориальная доска, которая должна находиться на Пестеля, сейчас висит на улице ...Декабристов. Причина, видимо, в том, что в советские годы эта улица носила название Декабриста Пестеля.

Александр Грин провел в Петербурге в общей сложности пятнадцать лет, в первый заход с 1906 по 1910 – по фальшивому паспорту на имя Алексея Мальгинова, с 1913 по 1924 годы уже как писатель, общаясь с питерской богемой, регулярно печатаясь в еженедельных журналах и получая по 60-70 рублей за публикацию. Постоянный и довольно высокий доход позволял писателю вести свободный образ жизни – поездки, рестораны, развлечения. Он был азартен, но картежных игр избегал, предпочитая так называемую "мазу" – чтоб деньги за него ставил кто-то другой. Однажды таким способом он выиграл огромные деньги, и на пару с выигравшим устроил… свадьбу. Не свою – а коридорного Вани Анфилова и непутевой проститутки Маньки Сматохи. Пару обвенчали в Вознесенской церкви на Невском проспекте, пели для них дорогие певчие из Александро-Невской лавры. Огромная церковь была набита представителями петербургского "дна", на которых не смел шикнуть даже дьякон – ведя себя соответственно солидной сумме, полученной от устроителей свадьбы. Под пирушку на 100 персон был снят просторный трактир под названием "У Липатыча" на Боровой улице. Подружек невесты той же профессии, всех нищих и блатных обслуживали официанты во фраках и белых перчатках. Порядок блюли двое городовых, получивших инструкцию не пускать сюда посторонних – то есть "чистую" публику. Жених и невеста сидели во главе стола. Маньку нарядили в белое газовое платье, которое лично выбрал и оплатил ей сам Александр Степанович. ЙРядом с ней стоял большой букет белых цветов померанцевого дерева – флердоранжа, что в свадебном обряде является символом девственности. Жених был во фраке с галунами и большими медными пуговицами с буквой "Л"– от названия меблированных комнат "Лиссабон", где он работал. Гости танцевали бальные танцы, четыре баяниста играли по очереди без перерыва. Устроители были посаженными отцами, и видимо чувствовали себя как на придворной шутейской свадьбе. Тем самым Грин подтвердил, что не только его герои, но и он сам умеет "делать чудеса своими руками". Эту невероятную историю описал в своих воспоминаниях приятель Грина по жизни в Петербурге журналист Николай Вержбицкий.