"Приилимье: годы, события, люди"

Жизнь моя прошла здесь Воспоминания водителя АТП Иннокентия Степановича Сизых Когда-то, в незапамятные по нынешним меркам времена, еще до затопления, в районе нашем было множество маленьких деревень. В девяти километрах от Нижнеилимска раскинулась небольшая деревенька Ступина. Сегодня о ней если кто и вспомнит, так только местные жители. Ступинцы работали в колхозе, растили детей, жили, как и принято в деревне, далеко вперед не загадывая: были бы дети здоровы да зимой быть бы сыту. После объявления войны с Германией, уходили на фронт илимчане по полсотни, а то и по сотне мужиков зараз. Возвращались с войны единицы. Сибирские дивизии славились своей выносливостью и храбростью, потому оказывались на самых важных участках фронтов. Практически не было семьи, которую бы обошло стороной горе. Уходили мужики на фронт. Оставались на хозяйстве бабы да ребятня малолетняя. Девиз был тогда один — все для фронта, все для Победы. Жизнь наступила тяжкая — голодная, работа с раннего утра и до ночи. Зимой детишки, кто постарше, худо-бедно в школе учились. Учеба заканчивалась в начале мая — когда в поле работа начиналась. И возобновлялась в октябре, когда уже на полях снег лежал. До измождения работали, до седьмого пота. Все, что имела деревня, на фронт уходило. Отправлялись теплые вещи, рыба, зерно, даже табак, в Сибири выращенный. Полуголодная ребятня, конечно, силой мужицкой обладать не могла. Не хватало силенок снопы сена поднимать — работали на жатках, лобогрейках, которые хоть какой-то механизацией назвать можно было. Однако, труд от этого легче не становился. Во время сенокоса, днем в поле отработав, в ночь шли, все на ток зерно молотить. И до утра. А утром часа полтора–два сна и опять в поле до ночи. Все, что поле давало, увозилось в контору Заготзерно. Воровства практически не было. То ли боялись люди, то ли совесть не позволяла. Конечно, случаи единичные бывали. Но наказывали в те времена за воровство в деревне, ох, как строго. Помнится такой случай, слух о котором прокатился по всем деревням окрестным. Двое, подобравшись под склад, где зерно хранилось, просверлили дырку в полу. Зерно поплыло. Набрали сколько унести можно, так, чтобы подозрительным со стороны не показалось, кинулись, а дырку-то заткнуть нечем. Ну, один и сообразил. У него в кармане письмо лежало. Конверт от письма и пошел на то, чтобы дырку просверленную законопатить. По конверту этому вора и нашли в скором времени — на нем черным по белому адрес написан был. Вот такие истории случались. Но в деревне все-таки люди честнее были. Вот в Иркутске в то время орудовала банда под названием «Черная кошка». Прямо как в фильме. Грабежами занимались, разбоем, а на Месте преступления обязательно свою метку оставляли. Наживались на людской боли и нужде. В транспорте запросто из кармана или сумки кошельки вынимали. А в кошельках в те времена что было — карточки продуктовые. Украдут их, а жить человеку как? Настоящая трагедия для семьи. В деревне люди проще, но и честнее. Закончилась война, начала жизнь понемногу налаживаться. Ребятня к учебе вернулась. Что до меня, то я семь классов окончив, дальше наотрез учиться отказывался. Увлечение у меня тогда появилось большое — со старшим братом на охоту ходить начал. Пушнина в большой цене была, недаром ее «мягким золотом» называли. А в 1950 году я на время летних каникул устроился младшим рабочим на буровую вышку. В следующем году, окончив школу, вернулся сюда, опять работал на бурстанке. Скважины мы бурили глубиной до 550 метров. Тогда я впервые и оказался на месте будущего комбината, ведь геологоразведывательная партия занималась исследованием Коршуновского месторождения. В 1954 году поехал в Заярск оканчивать годичные курсы тракториста-комбайнера. И в 1960 году уже окончательно перебрался в Коршуниху. Сначала работал в ЖКК (тогда это так называлось), потом перешел на пилораму. Время то помню так, как будто было все вчера. До сих пор свежа в памяти история, когда нас, бригаду рабочих пилорамы, обманул наш бригадир. Пообещав нам хорошие заработки, показав на бумаге неплохие расценки, он предложил — мужики, пашите, а уж я позабочусь, чтобы получили вы по труду. Мы тогда лес пилили на строительство первого и второго кварталов города. Ну и работали мы, как черти! Выдавали в смену по 45 кубометров пиломатериала. Для сравнения скажу — в то же время бригады, работавшие на других пилорамах выдавали норму в два-три раза меньшую. Когда пришло время зарплаты, конечно же, получили мы все поровну. Ох, и обид было! Бригадира хотели поймать (он от нас прятаться начал) и побить, один из ребят даже с ножом его разыскивал, еле остановили... Через три года, в 63-м, бригаду пилорамы расформировали, пошел я на строительство фабрики, а оттуда — такелажником на базу оборудования. Располагалась база на том месте, где сейчас находится яма карьера. Главным инженером на базе был очень толковый руководитель Владимир Иванович Слободчиков. Грузы шли с большим тоннажем, а самый большой кран тогда на базе был 40-тонный. Запомнился случай, как грузили мы 76-тонный сушильный барабан. Все просчитали, казалось бы, однако при подъеме такой махины лопнул трос. Пришлось заново переделывать, грузить в думпкар для перевозки на фабрику в цех сушки. Там уже снимали барабан лебедками. В 1966 году стояла очень суровая зима. Наверняка многим из «стариков» она запомнилась. Работы невпроворот, а на улице туман — руки не видать, на градуснике за минус 50 переваливает. Во всем городе туман. ТЭЦ тогда еще не было, дымили пять котельных, обогревая строящийся городок. Я тогда в лесу работал — на Лысой горе. Интересно было вот что — из нашего «блюдечка» между гор поднимаешься на гору, а тут никакого тебе тумана, солнце светит, небо морозное, ясное. Позже, в 1965 году, ушел я на бульдозер, нарезали мы полки для бурстанков, горизонты. В 1972 году , окончив курсы ДОСААФ, пересел я с тяжелой техники на «Москвич», возил главного инженера фабрики Бориса Афанасьевича Исько, позже на ГАЗ-69 возил Виктора Петровича Брянского, в то время работавшего главным инженером карьера. В общем, покрутил баранку за свою жизнь предостаточно — и в карьере работал на пескоразбрасывателе, и на бортовой поездил, практически весь комбинат исколесил. Тогда везде руки нужны были, работы везде хватало. С 1985 года работаю на машине скорой помощи при здравпункте на промплощадке. Вообще-то я уже давно, еще с 1988 года, на пенсии, но пока работается, пока здоровье есть, сидеть дома не собираюсь. Слишком много лет и сил отдано этому предприятию — все и всех здесь знаю, родным это стало. Вот и сын мои на пульпонасосной станции, работает. Я ведь 63-й год в этом краю живу, 35 из них — отдал комбинату. Слишком много связано с ГОКом. Я ведь еще в то время, когда комбината и в помине не было, в этих местах с геологоразведочными экспедициями хаживал. Находили мы шурфы обваленные, свидетельствующие о том, что и до войны здесь уже разработки месторождения железорудного велись. Да и дом старый на том месте, где первопроходцы наши жили, помню. По старинке, добротно сделанный, топором рубленый — дом первых разведчиков. В общем, вся жизнь моя здесь прошла, в крае Илимском. Если говорить о перспективе комбината на будущее, то вот о чем мысли приходят: стабильности нет в нашей жизни, как в быту, так и на производстве. Если раньше уверенность в завтрашнем дне была для нас нормой, а во времена перестройки в стране люди вообще духом воспряли — мол, грядут добрые перемены, то сегодня каждый из нас без уверенности смотрит в будущее. Естественно, сказывается это и на настроении людей, и на отношении к работе, кое-кто и вообще озлобляется. А в связи с предстоящим праздником комбината хочу пожелать всем его работникам побольше отдачи в труде, а на будущее — большей уверенности в завтрашнем дне и стабильности. Записала Л. Долотова, к 30-летию комбината (газета "Магнетит", № 33 от 6 июля 1995 года)