Довольно обширный фрагмент из воспоминаний Яна Хризостома Пасека о битве под Петронеллем, сравнение боев с немцами и татарами и стеб по поводу стереотипа о страхе татар перед огнестрелом. "Kiedy już przeszedł wezyr przez wszystko państwo, cale nie dobywając szable, bo nie miał na kogo, posłał najpierwej Tatarów pod Wiedeń, jako praecursores[3662], którzy sami, bez Turków przypadłszy na wojsko niemieckie, tak na nich wsiedli rezolutnie, że kilka regimentów ognistych ledwie nie wpół wycięli; wszyscy Niemcy za mosty sromotnie ustąpili, mosty na Dunaju, kosztem pobudowane, samiż spalili, liberum accessum[3663] do Wiednia nieprzyjacielowi zostawiwszy. Doznali panowie Niemcy w tych i inszych przedtem okazyjach, co to Tatar umie i jaka z nimi wojna. Co przedtem z nas urągali się et toties exprobrabant[3664], że z narodem gołym[3665], nie horężnym, z ludem do uciekania gotowym, z ludem takim wojujemy, których sto przed jedną rurą ucieka, aleć spróbowali, kiedy to ich ogniste rury szabli tatarskiej wytrzymać nie mogły; i wielka pusza[3666] za nic. Ja tak mówię, że nie tylko to kawaler, który wytrzyma impet pugna stataria[3667], ale i tego nie trzeba lekce ważyć, który, choć trochę placu ustąpi, a znowu wraca się i bije. Tamten, kiedy wygra, szczęśliwy — kiedy przegra, rzadko na zdrowie; ten zaś jako ptak i odleci, i nadleci. Fugiendo pugnat, fugiendo vincit[3668]. Wojowałem ja też z Tatarami, a przecie nigdy trupa tatarskiego na kupie tak wiele, jak Niemców, Moskwy i inszych narodów, po potrzebie nie widziałem; trzysta, czterysta Tatarów zabitych w kupie widzieć wielka to wiktoryja, a inszych napatrzyło się jako drew na kupie. Bodaj przecie z Niemcem wojować! Zwycięży mię — nie goni mię; zwyciężę ja go — nie uciecze mi; a Tatar zaś, i uciekać mu[3669] źle, i gonić go rzecz uprzykrzona; a choć go i dogonisz, to się przy nim nie obłowisz". Перевод - "Когда везирь через все государство прошел, не поднимая сабли, ибо не на кого было, отправил первыми татар, как авангард, которые сами, без турок, напали на немецкое войско и так успешно на него наседали, что несколько полков с огнестрельным оружием едва не целиком истребили, все немцы за мосты постыдно ушли, мосты на Дунае, за деньги (казенные?) построенные, сами сожгли, оставив дорогу до Вены открытой неприятелю. Узнали господа немцы в этих и бывших перед тем делах, что умеет татарин и какова с ней война. До этого нас осмеивали и многократно упрекали в том, что воюем с народом голым, невооруженным, с народом, к бегству готовым, которых сотня перед одной огненной трубой (т.е. ружьем) бежит, когда их огненные трубы татарской сабли остановить не могли, и большая пушка не помогла. Я говорю, что не только тот кавалер, кто удерживает натиск в открытом бою, но и того не нужно недооценивать, который, хотя немного уступит поле, снова возвращается и сражается. С которым, когда выиграешь – счастлив, когда проиграешь – редко останешься здоровым, этот же как птица и отлетит и налетит. Я тоже воевал с татарами, но еще никогда сколько татарских трупов, как немцев, москвы и других народов, после боя не видел; триста, четыреста татар, лежащих на поле боя, это уже большая победа, а другие лежат, как деревьев в куче. То ли дело с немцами воевать! Победит меня – не догонит меня, одолею я его – не убежит от меня, а татарин же – и убегать от него плохо, и преследовать утомительно, а если его и догоните, то с ним много не наловишь (т.е. не получишь много выгоды)". Вот столько есть интереснейших польских описаний татарского военного дела — и они мало известны, обидно, да. 1. Пасек иронизирует по поводу немцев, считавших татар слабым противником, думавших, что сотня татар бежит перед одним ружьем. Вот, пишет Пасек, столкнулись с татарами сами и «их ружья татарской сабли удержать не смогли». Увидели, мол, «что татарин умеет и какова с ним война». Перед нами — не стереотип о страхе перед огнестрелом, а стеб по поводу этого стереотипа за авторством ветерана. И, кстати, не единственный пример такого рода. Мирон Костин писал, что молдавское командование в битве под Яссами в 1659 году пыталось остановить атаку татар пушечной пальбой. «Думали устрашить татар одним лишь грохотом, но не спасет от неприятеля один лишь шум» — считал он. 2. Пасек, кстати, малость комплексует. Немцы, видите ли, смеялись над поляками, что те воют «с народом голым, не вооруженным, к бегству готовым». И это, опять же, не единственный пример таких комплексов. То чувство, когда пан шляхтич изображает из себя защитника Европы от татар, а немцы смеются по поводу того, что поляки натужно воют с каким-то варварами из степей. Саксонские офицеры, прибывшие к польской армии после битвы под Подгайцами в 1698 году, тоже веселились по поводу того, что поляки на полном серьезе бились с татарами и едва не проиграли, даже после ухода татар продолжая сидеть в лагере, окапываясь и ожидая подвоха. Наконец-то благодаря Петронеллю у Пасека появился повод для злорадства, ну а что он малость преувеличил достижения татар (австрийцы потеряли 300 убитыми и ранеными — далеко не несколько полков) — это мелочь. 3. Описание татарской тактики весьма любопытно. Татары — они как губка, ткнешь пальцем — палец уйдет в нее, вытащишь — губка примет прежнюю форму. Но эта губка еще и кусается, и норовит оттяпать палец, если будете неосторожны. То ли дело с немцами воевать! Они бегут — легко их переловить и перебить, от них бежишь — не догонят тебя. С татарами — все наоборот. Им-то что — налетают и улетают как птицы. Напомнило Крижанича с его «если татары убегают, никто их не догонит, если преследуют, никто от них не уйдет».