Алексей Тузов

(продолжение).
Глава 7. Могильная плита, Откидочка и адмирал от гальюнов
Сон матроса — это не физиологическая потребность. Это выполнение боевой задачи в горизонтальном положении с закрытыми глазами.
Спать как попало — это диверсия. Это подрыв устоев.
Головы двухсот десяти человек должны лежать строго в одну сторону, образуя идеальную пунктирную линию. Храпеть разрешалось только Игорю Тризне, потому что его храп был громче команд дневального, и бороться с ним было всё равно что запрещать прилив.
Но перед тем, как упасть в объятия Морфея, нужно было совершить ритуал «Могильной плиты».
Одежда на флоте не вешается на спинку стула. Она укладывается на «баночку» (тумбочку/табуретку). И не просто укладывается, а формирует идеальный кирпичик. Снизу брюки, сложенные по стрелочкам, потом роба, потом тельник... Всё это выравнивается по миллиметру. А сверху, как вишенка на торте (или как траурный венок скорбящей вдовы), водружается ремень с бляхой. Бляха должна смотреть строго по центру, сверкая в темноте, как глаз Саурона.
Наш дрессировщик Савельев обожал этот процесс.
— Теперь будем учиться умирать по уставу, — объявил он в первый вечер. — Ты, рыжий!
Палец старшины уперся в Кульдикова — моего земляка-казаха с серыми глазами и рыжей, как апельсин, лысиной.
— На середину прохода с баночкой!
Кульдиков, парень простой и далекий от флотского сленга, недоуменно пожал плечами:
— Нет у меня никакой баночки... Анализы, что ли, сдавать?
Рота легла от смеха.
— Бойцы, учите язык! — рявкнул Савельев. — Баночка — это то, что на гражданке вы называли табуреткой. Рыжий, живо на центр!
Кульдиков вытащил табурет.
— Курсант Кульдиков, слишком много разговоров. Сейчас будет стриптиз. Раздевайся].
Кульдиков вздохнул, снял сапоги. Потом стянул штаны. Потом робу... И потянулся к трусам.
Савельев аж поперхнулся:
— Кульдиков, ты мне тут клоуна не строй! Трусы оставь! Наряд вне очереди!
— Вы же сами сказали стриптиз, вот я и стараюсь... — обиженно пробурчал рыжий, стоя посреди кубрика в одной пилотке и гюйсе на голое тело.
Но урок был усвоен. Мы до самого отбоя, до посинения пальцев, тренировались складывать эти чертовы «могильные плиты».
А потом началось самое страшное — «Откидочка».
Это такой извращенный способ заправки койки, придуманный, видимо, в застенках инквизиции.
Суть в том, что по команде «Подъем!» ты должен не просто вскочить. Ты должен, еще лежа на спине и глядя в потолок, руками и ногами синхронно завернуть одеяло с простыней к центру, чтобы получились две ровные, параллельные полосы. А потом — резким движением откинуть этот «бутерброд» на спинку кровати.
Главное условие: край одеяла должен касаться панцирной сетки. Ни выше, ни ниже. Идеальная геометрия.
— Рота, отбой! — орал Савельев.
Мы падали.
— Рота, подъем! Откидочка!
Мы вскакивали, судорожно пиная одеяла.
— Плохо! Говно! Отбой!
И так — до тех пор, пока у Савельева не садился голос, а у нас не вырабатывался рефлекс собаки Павлова.
После ужина и дрессировки нас, наконец, выпускали в Курилку.
Курилка — это не помещение. Это загон из лавочек на улице, откуда дым валил так, будто там жгли покрышки от «КамАЗа». Дым был настолько плотным, что топор вешать было некуда — он бы просто задохнулся.
Но и здесь расслабляться было нельзя.
— Внимание в курилке! — истошно вопил дневальный Ильич при виде любого проходящего мимо мичмана.
И все двести человек, давясь дымом и кашляя, подрывались с лавочек и замирали по стойке смирно с бычками в зубах
— Блин, — философски заметил рыжий Кульдиков, глядя на очередного проходящего офицера, — представляю, а если этот офицер в гальюн зайдет... Нам что, тоже с толчков соскакивать надо будет и честь отдавать? Генерал от сортиров, мать его....
Кстати, о сортирах.
Ходить в гальюн можно было только по расписанию и с разрешения. Организм матроса должен был подчиняться не физиологии, а Уставу. А тот, кто хотел отлить не вовремя, должен был просить разрешения у старшины.
— Товарищ старшина первой статьи, разрешите сходить в гальюн?
— А ты заслужил?
— Никак нет... но очень надо.
— Наряд вне очереди! Бегом!
Так мы учились терпеть. Терпеть голод, терпеть холод, терпеть мозоли от робы и терпеть нужду. Флот закалял нас, превращая в существа, способные выжить даже на Марсе, если там будет старшина Савельев.
(Напоминаю: речь идёт о Северодвинской учебке, призыв весна 1991, фотки оттуда, но позже)