Предыдущая публикация
Борьба с елками при советской власти.
24 декабря 1817 года по инициативе великой княгини Александры Фёдоровны, супруги будущего императора Николая I, в покоях цесаревича была устроена домашняя ёлка.
Подражать примеру начальства в России было модно уже в те времена, а потому ёлки быстро вошли в обиход столичной знати.
Рождественская ель стала одновременно символом Нового года.
Деревья наряжали на Рождество 25 декабря (с 1919 г. - 7 января), и они стояли до Нового года или Крещения 19 января.
Первые елочные игрушки были связаны с христианской тематикой (фигурки ангелов и пр.) В качестве украшений использовали также свечи, сладости, фрукты, орехи и др.
Макушку елки венчала, как правило, звезда (символ Вифлеемской звезды).
Позднее из Германии стали привозить стеклянные елочные игрушки.
В 1848 году было налажено российское производство стеклянных шаров и бус - на заводе, основанном близ Клина князем Александром Меньшиковым, правнуком фаворита Петра I.
Первые елочные игрушки были связаны с христианской тематикой (фигурки ангелов и пр.) В качестве украшений использовали также свечи, сладости, фрукты, орехи и др.
Макушку елки венчала, как правило, звезда (символ Вифлеемской звезды).
Позднее из Германии стали привозить стеклянные елочные игрушки.
В 1848 году было налажено российское производство стеклянных шаров и бус - на заводе, основанном близ Клина князем Александром Меньшиковым, правнуком фаворита Петра I.
В 1914 году грянула Первая мировая война. На волне антигерманских настроений ультрапатриоты требовали напрочь отказаться от всего немецкого, вплоть до зубного порошка и пива. Вспомнили и о ёлочке.
«Можно считать почти установившимся мнение, что ёлка – измышление немецкого народа, что русская старина её не знала», – писали «Биржевые ведомости».
Даже Святейший Синод отметил, что церковь всегда относилась к ёлочной традиции настороженно. Но искоренить традицию из людских сердец тогда не успели.
Бытует мнение, что празднование Рождества было отменено сразу после октябрьского переворота, но это не так. Большевики после прихода к власти начали борьбу с религией, но в отношении церковных праздников роль пропаганды первое время была невелика.
Велись кампании по вскрытию святых мощей и изъятию церковного имущества, а идея отмены или запрета Рождества активно не обсуждалась, хотя шли показательные суды над священнослужителями.
Первое неудобство в праздновании Рождества было связано с переходом на Григорианский календарь в 1918 году, церковь его не признала и Рождество приходилось на 7 января, в стране это был обычный рабочий день.
25 декабря, объявленного нерабочим днём, по стране прокатилась акция. Активисты из комсомола ходили по улицам, наряженные в костюмы буржуев, кулаков и священников, устраивая сожжение «божественных изображений» и читая злободневные стихи:
Скоро будет Рождество,
Гадкий праздник буржуазный…
Тот, кто ёлочку срубил,
Тот вредней врага раз в десять,
Ведь на каждом деревце
Можно белого повесить!
Спустя два года ленинградская «Красная газета» сообщала: «Заметно, что рождественские предрассудки почти прекратились. На базарах не видно ёлок – мало становится бессознательных людей!»
24 сентября 1929 г. постановлением Совета народных комиссаров празднование Рождества было запрещено.
Официальные новогодние торжества также были отменены как "буржуазные" и "поповские пережитки".
Рождество объявили Днем индустриализации.
За искоренение традиции елок взялись по всем фронтам. Поскольку это был самый любимый праздник детей, пропаганда задалась целью отвратить от елок именно детские сердца.
В декабре 1931 года детский журнал "Чиж" публикует рассказ А. Финогенова "Без елки" и стихотворение Александра Введенского "Не позволим" на антиелочную тему:
Не позволим мы рубить
молодую елку,
не дадим леса губить,
вырубать без толку.
Только тот, кто друг попов
Елку праздновать готов.
Мы с тобой - враги попам.
Рождества не надо нам.
Кроме того, празднование отождествлялось с пьянством.
«Безбожник» писал: «Религиозность ребенка начинается именно с елки, которая, заполняя собой все его существо, заражает религиозным настроением, верой в таинственные силы. Ребенок отравляется религиозным ядом и получает неверное представление об окружающем мире, что в дальнейшем затрудняет его учебу и работу».
В другой публикации говорилось: «Рождественская елка — это фетиш. Выбросив иконы за окно, мы прячем бога за елку. С этим позорным явлением необходимо кончать. Конечно, нет и не должно быть места ни елке, ни рождественским подаркам».
Советская пресса поддерживала кампанию против празднования Рождества.
С 1930 года возобновляется проведение карнавалов в рамках «комсомольского Рождества», параллельно массово закрывают храмы.
Хотя елку, как непременный атрибут Рождества, запретили, строгость запрета варьировалась в зависимости от места.
«Можно считать почти установившимся мнение, что ёлка – измышление немецкого народа, что русская старина её не знала», – писали «Биржевые ведомости».
Даже Святейший Синод отметил, что церковь всегда относилась к ёлочной традиции настороженно. Но искоренить традицию из людских сердец тогда не успели.
Бытует мнение, что празднование Рождества было отменено сразу после октябрьского переворота, но это не так. Большевики после прихода к власти начали борьбу с религией, но в отношении церковных праздников роль пропаганды первое время была невелика.
Велись кампании по вскрытию святых мощей и изъятию церковного имущества, а идея отмены или запрета Рождества активно не обсуждалась, хотя шли показательные суды над священнослужителями.
Первое неудобство в праздновании Рождества было связано с переходом на Григорианский календарь в 1918 году, церковь его не признала и Рождество приходилось на 7 января, в стране это был обычный рабочий день.
25 декабря, объявленного нерабочим днём, по стране прокатилась акция. Активисты из комсомола ходили по улицам, наряженные в костюмы буржуев, кулаков и священников, устраивая сожжение «божественных изображений» и читая злободневные стихи:
Скоро будет Рождество,
Гадкий праздник буржуазный…
Тот, кто ёлочку срубил,
Тот вредней врага раз в десять,
Ведь на каждом деревце
Можно белого повесить!
Спустя два года ленинградская «Красная газета» сообщала: «Заметно, что рождественские предрассудки почти прекратились. На базарах не видно ёлок – мало становится бессознательных людей!»
24 сентября 1929 г. постановлением Совета народных комиссаров празднование Рождества было запрещено.
Официальные новогодние торжества также были отменены как "буржуазные" и "поповские пережитки".
Рождество объявили Днем индустриализации.
За искоренение традиции елок взялись по всем фронтам. Поскольку это был самый любимый праздник детей, пропаганда задалась целью отвратить от елок именно детские сердца.
В декабре 1931 года детский журнал "Чиж" публикует рассказ А. Финогенова "Без елки" и стихотворение Александра Введенского "Не позволим" на антиелочную тему:
Не позволим мы рубить
молодую елку,
не дадим леса губить,
вырубать без толку.
Только тот, кто друг попов
Елку праздновать готов.
Мы с тобой - враги попам.
Рождества не надо нам.
Кроме того, празднование отождествлялось с пьянством.
«Безбожник» писал: «Религиозность ребенка начинается именно с елки, которая, заполняя собой все его существо, заражает религиозным настроением, верой в таинственные силы. Ребенок отравляется религиозным ядом и получает неверное представление об окружающем мире, что в дальнейшем затрудняет его учебу и работу».
В другой публикации говорилось: «Рождественская елка — это фетиш. Выбросив иконы за окно, мы прячем бога за елку. С этим позорным явлением необходимо кончать. Конечно, нет и не должно быть места ни елке, ни рождественским подаркам».
Советская пресса поддерживала кампанию против празднования Рождества.
С 1930 года возобновляется проведение карнавалов в рамках «комсомольского Рождества», параллельно массово закрывают храмы.
Хотя елку, как непременный атрибут Рождества, запретили, строгость запрета варьировалась в зависимости от места.
28 декабря 1935 года, спустя шесть лет, после того как Новый год стал рабочим днем, в газете «Правда» выходит обращение первого секретаря Киевского обкома ВКП(б) и кандидата в члены Политбюро Павла Постышева с заголовком «Давайте организуем к новому году детям хорошую елку!».
Постышев апеллирует к тому, что в дореволюционные годы «дети рабочих с завистью через окно посматривали» на украшенные елки «детей богатеев», то есть буржуазии.
За три дня до Нового года Постышев велит устроить коллективные елки для детей в школах, детдомах, дворцах пионеров, детских театрах и клубах.
«Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило бы накануне нового года елку для своих ребятишек», — в директивном тоне обращается автор к читателям.
Ответственность за проведение детских елок Постышев возлагает на горсоветы, председателей районных исполкомов, сельсоветов и органы народного образования.
Нетрудно догадаться, что Павел Постышев, совершая столь решительный разворот в елочной теме, действовал не от себя лично.
В воспоминаниях Никиты Хрущева без указания точной даты рассказывается о разговоре Постышева и Сталина, в котором зашла речь о елке.
«Постышев поднял тогда вопрос: "Товарищ Сталин, вот была бы хорошая традиция и народу понравилась, а детям особенно принесла бы радость — рождественская елка. Мы это сейчас осуждаем. А не вернуть ли детям елку?".
Сталин поддержал его: "Возьмите на себя инициативу, выступите в печати с предложением вернуть детям елку, а мы поддержим"», — говорилось в мемуарах.
Дело в том, что за полтора месяца до этого Сталин произнёс программную речь об успехах в деле построения социализма, завершив её вошедшей в историю фразой:
«Жить стало лучше, жить стало веселее!».
Постышев апеллирует к тому, что в дореволюционные годы «дети рабочих с завистью через окно посматривали» на украшенные елки «детей богатеев», то есть буржуазии.
За три дня до Нового года Постышев велит устроить коллективные елки для детей в школах, детдомах, дворцах пионеров, детских театрах и клубах.
«Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило бы накануне нового года елку для своих ребятишек», — в директивном тоне обращается автор к читателям.
Ответственность за проведение детских елок Постышев возлагает на горсоветы, председателей районных исполкомов, сельсоветов и органы народного образования.
Нетрудно догадаться, что Павел Постышев, совершая столь решительный разворот в елочной теме, действовал не от себя лично.
В воспоминаниях Никиты Хрущева без указания точной даты рассказывается о разговоре Постышева и Сталина, в котором зашла речь о елке.
«Постышев поднял тогда вопрос: "Товарищ Сталин, вот была бы хорошая традиция и народу понравилась, а детям особенно принесла бы радость — рождественская елка. Мы это сейчас осуждаем. А не вернуть ли детям елку?".
Сталин поддержал его: "Возьмите на себя инициативу, выступите в печати с предложением вернуть детям елку, а мы поддержим"», — говорилось в мемуарах.
Дело в том, что за полтора месяца до этого Сталин произнёс программную речь об успехах в деле построения социализма, завершив её вошедшей в историю фразой:
«Жить стало лучше, жить стало веселее!».
Новогоднее торжество с сияющей огнями ёлочкой должно было подтвердить тезис вождя.
Теперь празднование Нового года не только не запрещалось – оно стало обязательным мероприятием для всех школ, детских садов и клубов.
Теперь празднование Нового года не только не запрещалось – оно стало обязательным мероприятием для всех школ, детских садов и клубов.
Елка в срочном порядке!
Обращение Постышева за три дня до Нового года, скорее, напоминающее распоряжение, спровоцировало спешную подготовку к детским елкам.
В том же номере «Правды» от 28 декабря появилась заметка о продаже елок на рынках Москвы: «Между рядами стройных зеленых деревьев, поставленных прямо в снег, снуют покупатели. Здесь жены рабочих, служащих, инженеров, командиров Красной Армии. Здесь дети и подростки. Елки охотно раскупают. Приближается новый год, наступают школьные каникулы, и Елка становится желанной гостьей в каждом доме, где есть дети».
На следующий день «Правда» пишет, что районным секретарям комсомола срочно разослали телеграммы с рекомендацией «под Новый год устраивать для пионеров и школьников елки как в школах, так и в детских домах, кинотеатрах и на катках», заготовить ели, закупить игрушки и украшения.
Заводы начали готовить для детей подарки, Московский трест зеленого строительства планирует завезти к 30 декабря на рынки около 1500 елок, а ЦУМ открыл специальный отдел для торговли елочными украшениями.
В четыре магазина Гормосторга завезли 25 килограммов золотой и серебряной нити для елочной мишуры и золоченой бумаги для обертывания игрушек.
30 декабря открывают детский фестиваль в Колонном зале Дома Союза, а 1 января там же проходит «грандиозный костюмированный бал» для старшеклассников.
«Разрешена и даже рекомендована елка, и везде, повсюду — елочный энтузиазм, елочная вакханалия.
В срочном, срочнейшем порядке мастерятся украшения, в "Детском мире" за ними густые очереди, в магазинных витринах сверкают отлично убранные ёлки, повсюду весёлые разговоры на соответствующие темы — прекрасно!» — писал 31 декабря 1935 года недавно вернувшийся из харбинской эмиграции в СССР правовед и идеолог национал-большевизма Николай Устрялов.
В «Правде» от 1 января 1936 года сообщалось о толпах покупателей в Гастрономе № 1: «Магазин № 1 давно уже не видел такого наплыва покупателей.
За три последних дня 1935 года москвичи оставили в кассах около миллиона двухсот тысяч рублей, унеся вагон мандаринов, семь тысяч тортов, до десяти тысяч бутылок шампанского...
Для елочных украшений за эти дни магазин распродал годовой запас грецких орехов». Орехи заворачивали в золотую бумагу, а затем украшали ими елки.
Дед Мороз, Снегурочка и Ленин!
Сразу после реабилитации Нового года (но не Рождества) начинают выпускать сценарии новогодних елок, которые разрабатывали работники просвещения.
Первый такой сборник «Новогодняя ёлка» издали в 1936 году — он начинается с обращения Постышева из «Правды», затем идут статьи с объяснением, зачем вернули елку и как ее проводить.
«Елка явилась внезапно. Ее никто не ждал, не готовился к ней. В магазинах не было ни елочных украшений, ни елочных игрушек — их не производили. В школах, детсадах, в семьях заволновались.
Педагоги, родители, дети соорудили елку быстро, почти из “ничего”», — писала во вступительной статье одна из авторов сборника Евгения Флерина. В 1937 году сборник переиздали в переработанном виде.
Москва, 1951 г. Фонд - Государственной библиотеки.
Обращение Постышева за три дня до Нового года, скорее, напоминающее распоряжение, спровоцировало спешную подготовку к детским елкам.
В том же номере «Правды» от 28 декабря появилась заметка о продаже елок на рынках Москвы: «Между рядами стройных зеленых деревьев, поставленных прямо в снег, снуют покупатели. Здесь жены рабочих, служащих, инженеров, командиров Красной Армии. Здесь дети и подростки. Елки охотно раскупают. Приближается новый год, наступают школьные каникулы, и Елка становится желанной гостьей в каждом доме, где есть дети».
На следующий день «Правда» пишет, что районным секретарям комсомола срочно разослали телеграммы с рекомендацией «под Новый год устраивать для пионеров и школьников елки как в школах, так и в детских домах, кинотеатрах и на катках», заготовить ели, закупить игрушки и украшения.
Заводы начали готовить для детей подарки, Московский трест зеленого строительства планирует завезти к 30 декабря на рынки около 1500 елок, а ЦУМ открыл специальный отдел для торговли елочными украшениями.
В четыре магазина Гормосторга завезли 25 килограммов золотой и серебряной нити для елочной мишуры и золоченой бумаги для обертывания игрушек.
30 декабря открывают детский фестиваль в Колонном зале Дома Союза, а 1 января там же проходит «грандиозный костюмированный бал» для старшеклассников.
«Разрешена и даже рекомендована елка, и везде, повсюду — елочный энтузиазм, елочная вакханалия.
В срочном, срочнейшем порядке мастерятся украшения, в "Детском мире" за ними густые очереди, в магазинных витринах сверкают отлично убранные ёлки, повсюду весёлые разговоры на соответствующие темы — прекрасно!» — писал 31 декабря 1935 года недавно вернувшийся из харбинской эмиграции в СССР правовед и идеолог национал-большевизма Николай Устрялов.
В «Правде» от 1 января 1936 года сообщалось о толпах покупателей в Гастрономе № 1: «Магазин № 1 давно уже не видел такого наплыва покупателей.
За три последних дня 1935 года москвичи оставили в кассах около миллиона двухсот тысяч рублей, унеся вагон мандаринов, семь тысяч тортов, до десяти тысяч бутылок шампанского...
Для елочных украшений за эти дни магазин распродал годовой запас грецких орехов». Орехи заворачивали в золотую бумагу, а затем украшали ими елки.
Дед Мороз, Снегурочка и Ленин!
Сразу после реабилитации Нового года (но не Рождества) начинают выпускать сценарии новогодних елок, которые разрабатывали работники просвещения.
Первый такой сборник «Новогодняя ёлка» издали в 1936 году — он начинается с обращения Постышева из «Правды», затем идут статьи с объяснением, зачем вернули елку и как ее проводить.
«Елка явилась внезапно. Ее никто не ждал, не готовился к ней. В магазинах не было ни елочных украшений, ни елочных игрушек — их не производили. В школах, детсадах, в семьях заволновались.
Педагоги, родители, дети соорудили елку быстро, почти из “ничего”», — писала во вступительной статье одна из авторов сборника Евгения Флерина. В 1937 году сборник переиздали в переработанном виде.
Москва, 1951 г. Фонд - Государственной библиотеки.
Следующая публикация
Комментарии 5