С первых дней рядовой Бабейко на службе оказался в двух ипостасях: трудился в офицерской столовой и постигал воинскую науку (учился метко стрелять из автомата, совершать марш-броски с полной выкладкой).
Хотя в те времена этот факт тщательно скрывался (впрочем, и сейчас о нем мало что известно), но сводные мотоманевренные группы погранвойск (фактически батальоны) проводили рейды в глубь афганской территории на 30 – 50 километров, устраивали засады и подвижные заставы. Фактически они отодвигали как можно дальше войну от границ Советского Союза.
Надо учесть, что в приграничных провинциях Балх и Кундуз действовал серьезный и сильный противник – отряды Бурхануддина Раббани, возглавлявшего контрреволюционную партию «Исламское общество Афганистана» (ИОА). Издавна одним из основных источников дохода Раббани была контрабанда наркотиков. Советские войска загнали его лаборатории в Пакистан, но караваны шли в Афганистан и далее в Среднюю Азию. Более того, по словам самих афганцев, чуть ли не треть бойцов отрядов Раббани сами были наркоманами. Нетрудно представить, с какой свирепостью и неустрашимостью воевали одурманенные наркотиками моджахеды!
Так что у мотоманевренных групп пограничников работы хватало. В боевых операциях приходилось задействовать порой всех способных стрелять. Мотоманевренная группа, где служил Бабейко, базировалась в селении Калайи-Нау. Оттуда боевые группы выходили в рейды. Отстояв у плиты, повар-хлебопек вешал на крючок белый халат и колпак, откладывал в сторону черпак и шел в свою палатку. Там надевал нагрудный «лифчик» с запасными магазинами и гранатами, брал в руки автомат и шел на построение группы, готовящейся к рейду.
Первый бой остался в его памяти причудливой какофонией огня и грохота, выстрелов и взрывов, от которых потом долго звенело в ушах. Душманы внезапно обстреляли их бронегруппу из пулеметов и гранатометов, целясь по головной «броне», но промахнулись. Бойцы словно горох посыпались из бэтээров, прячась за машины и тут же открывая ответный огонь. Потом под прикрытием огня крупнокалиберных пулеметов и брони бэтээров отошли за гору, и на подмогу вызвали вертолеты.
Когда командир взвода похвалил Женю за хладнокровие и выдержку в бою, тот был озадачен. Но вечером, уже лежа в постели и вновь переживая перипетии схватки, поймал себя на мысли, что и вправду особого страха не было, когда ловил в прицел автомата огоньки выстрелов и серо-белые чалмы «духов». Поймав цель, плавно, как учили в «учебке», задержал на секунду дыхание, нажал на спусковой крючок. Кажется, пару раз чья-то чалма после его короткой очереди больше не высовывалась из-за валуна. Но, честно говоря, особо разглядывать было некогда.
С того времени лейтенант приметил невысокого, но смышленого и ловкого парнишку. К концу года Бабейко стал ефрейтором и вошел в группу особо надежных бойцов, которых командир в первую очередь брал на боевые операции.
Домой отцу Женя писал не про войну. Да и что о ней писать, если особых подвигов не совершал? Удивлялся, какой чудной и забитый народ афганцы. Пашет мужик поле сохой, прицепленной к лошади, а к сохе японский магнитофон привязан, восточные мелодии из динамика слышатся. А еще писал, что после службы обязательно поедет в Куйбышев, будет поступать в пищевой институт!
Его котлеты, макароны по-флотски, вкусный свежеиспеченный хлеб шли на ура. Пообедав, взводный частенько заходил на кухню и одобрительно хлопал повара по плечу:
– Ну, Женька, ты и печешь, как стреляешь: точно в цель! Котлеты сами в желудок прыгают. Так и объестся недолго!
Тот жаркий июньский день ничего плохого не предвещал. Дежурство в столовой прошло спокойно. Уже затемно, сдав смену, Женя вернулся в палатку и, раздевшись, блаженно, до хруста в суставах вытянулся на кровати: эх, как придавлю часиков шесть – восемь, пока не разбудят! Но разбудили его в четыре утра топот сапог и командирские выкрики: взвод поднялся по тревоге. Женя вскочил как ошпаренный:
– Что случилось?
– «Духи» точку атаковали. Ребята подмоги просят, – ответил заглянувший в палатку взводный.
Бабейко тут же начал торопливо одеваться. Старший лейтенант остановил его:
– А ты куда намылился? Отдыхай пока!
– Я тоже поеду!
Командир секунду-другую пристально смотрел на него, потом кивнул:
– Пойдем!
Мотогруппа на бронетранспортерах и грузовиках рванула через ворота в сторону гор, в рассветную мглу чужой земли. Женя цепко держал цевье автомата, напряженно всматриваясь в силуэты скал. Рев моторов заглушил все звуки, но воображение уже рисовало картину отчаянного боя. Страха не было – только желание успеть выручить ребят...
Что-то черное и сильное, словно пушинку, швырнуло его вверх, пронзив огненными стрелами. Темнота оборвала боль раньше, чем успел ощутить ее и вскрикнуть. Очнулся Женя уже в госпитале. Два месяца врачи боролись за жизнь солдата, но слишком тяжелы оказались раны... За боевые заслуги ефрейтор Бабейко был награжден орденом Красной Звезды (посмертно).
Цинковый гроб с его телом на родину сопровождал командир и один из сослуживцев. В те времена родителям не разрешали вскрывать запаянную металлическую коробку. С самого начала и до момента, когда на могильный холмик была брошена последняя лопата земли, рядом находились люди в штатском. На траурном митинге выступили директор школы, классный руководитель Жени и солдат из его взвода. Он вытер ладонью слезы с глаз, сжал кулаки и негромко сказал:
– Ну, Женька, мы за тебя отомстим!
Стоявший рядом офицер в штатском торопливо дернул солдата за рукав: «Не болтай лишнего!»
О той необъявленной войне не то что лишнего, а вообще ничего правдивого не говорили в советское время.
Легко, конечно, быть пророком, наблюдая события со стороны, тем более когда все уже кончилось и все уже известно.
Женя Бабейко мечтал совершить воинский подвиг. И он его совершил. Ибо подвиг – это не обязательно отчаянный бросок на амбразуру пулеметного дзота. Почти два года отслужив в Афганистане, он был в числе самых надежных и храбрых солдат, с которыми легко идти в огонь и в воду. А это, поверьте, далеко не каждому по плечу.
#память
Нет комментариев