Ну да, конечно! Куда мне, старухе, их понять? Молодые они! С каких пор сорок лет, это молодые? То, что они детей родить осмелились только на четвёртом десятке, ещё не значит, что они молодые.
Лучше бы сразу сказала: нет, и всё. Не хочет помогать, сама как-нибудь разберусь. Надо только сына попросить, чтобы отвёз на дачу. Там просто везти столько — не хочется на автобусе, не протолкнуться, а с багажом таким — и подавно.
Звоню сыну.
— Ванюш, сынок, Лиза сказала, вы в субботу уезжаете куда-то. Отвезешь меня на дачу перед этой вашей поездкой? Туда только. Обратно я сама как-нибудь.
Молчит. Думает. А там шёпот женский, не даёт своей головой думать.
— Мам, там такое дело… Не получится. Нам с утра нужно ещё в одно место съездить. Никак не успеваю.
Обидно, конечно. Ну да ладно. Как-нибудь сама!
Положила трубку.
Больше ни этой весной, ни этим летом я их о помощи не просила. Сама посадила, сама вырастила, сама собрала. Урожай хороший был. И на засолки хватило, и на компоты, и на варенье. Продала даже немного.
И вот настала осень. Для сына моего — время налаживать контакт с бабушкой. А что? Отпуска закончились, все на работу вышли. Детишки в садик ходят как обычно: неделя в садике, месяц дома с соплями. А кто сидеть с ними будет? Конечно, бабушка.
Но я бабушка не вредная, все обиды прощаю.
— Мам, а можно на выходных к тебе приехать? — говорит сын по телефону, контакт налаживает.
— Отчего нельзя? Приезжайте. Я утку запеку. Посидим, настоечки моей фирменной бахнем!
— Я-то не бахну, я за рулём, — смеётся сын. — а вот Лизка тебя с удовольствием поддержит!
Сказала бы я ему, где была Лизка, когда мне поддержка её нужна была. Ладно, не буду. Молодёжь нынче обидчивая. Губы свои накаченные надует. Не дай Бог лопнут ещё!
— Приезжайте, дети, буду ждать!
Вот и выходные. Как обещала: утка на столе, рядом засолочки, салатики. Я, если гостей встречаю, от меня все должны уйти, чтобы от живота наевшиеся. Я по-другому гостей встречать не умею.
— Тук-тук-тук! А где же наша любимая бабушка? — фальшивым голосом заигрывает сноха. Заходит, держит детей за руки.
Обнимаю внуков. Они стесняются, как будто видят впервые — вот что значит, когда всё лето не приезжали — забыли бабку. Ничего, вспомнят скоро — кто же ещё сидеть с ними будет, когда их эти карантины начнутся.
— Ваня где пропал? — ищу глазами сына.
— Ищет, где бы припарковаться. У вас тут всё машинами заставлено. А ещё говорят, пенсионерам мало платят — весь двор в машинах, да ещё каких!
— Так то не пенсионеры, тут молодёжь повсюду. Старики на тот свет уходят, а в квартиры их наследнички заселяются. Ихние это машины во дворе стоят.
— Вот оно что? А я-то думала! Откуда у стариков деньги?
Вот сноха у меня — любительница чужие деньги считать. Она бы так свои зарабатывала — получает сущие гроши в своём офисе, на шее у сына моего сидит. Зато телефон дороже моей квартиры, да шубы меняет. Балует её мой Ваня, ох как балует!
— Огурчики мои любимые! Солёные! — залепетала Лизка, подходя к столу. Хвать огурчик, и в себя. Поругать бы её, что немытыми руками, да при детях не хочется.
— Соленья у вас самые вкусные, мама! — продолжала она подлизываться. — Просто пальчики оближешь! Как вы это делаете? Секрет какой-то есть?
— А ты зачем интересуешься? Неужто сама солить задумала?
— Я? Не-е-ет. Мне что, делать нечего, такой ерундой заниматься?
Я еле сдержалась. А у меня, значит, есть время? Вырастить, собрать, засолить. Почувствовала себя дурой. Ничего, думаю, я запомню. У меня память хорошая.
Тут вошел Ваня.
— Беда, мам, тут у вас с парковочными местами! — причитает он, разуваясь в прихожей. — Пенсионеры что, хорошо жить стали? — и этот туда же. Ему даже объяснять не стала, сразу отправила руки мыть.
Сели за стол. Приступили к трапезе.
Дети утку есть отказываются.
— Это как курочка, — пытается им втюхать хоть по кусочку сноха. Потом поворачивается к Ване, и полушёпотом добавляет: — Только воняет немного.
И они хихикают. А я уже закипаю.
— И вовсе она не воняет! — оправдываю я свою птицу с яблоками. — Запах такой у утки, специфический.
— Нет, мам, ну правда? Неужели трудно было курицу приготовить? В любом магазине копейки стоит. А вы эту вонючую птицу запекаете. Как при царе, ей Богу!
— Сами жрите свою «гэмэошную» курицу! — разозлилась я. — А утка домашняя. У соседки отец в деревне выращивает.
— То-то я думаю — навозом воняет! — сноха зажала нос своими наманикюренными пальчиками.
— Так, знаете что! — я ударила кулаком по столу. Терпение моё закончилось.
— Мам, успокойся! — строго сказал Ваня, и только потом повернулся к жене. — Лиза, ты тоже… Ну имей совесть. Мы же в гостях.
Да, вечер не задался. Дальше ели молча, пока, наконец, сын не перешёл к теме, ради которой, они, кажется, и приехали.
— Мам, Вика наша в школу пойдёт через год…
«И что?», — подумала я. Не зря догадывалась, что не просто так они в гости наведались.
— Мы её в частную школу записали: два раза в неделю будет ходить на подготовку к школе. А там время такое неудобное…
— Что водить некому? Помощь моя нужна? — избавила я Ваню от «вокруг да около».
— Да мам. Но там только два дня. Из садика забрать и отвезти в школу.
— Школа-то далеко?
— Нет. В Зареченском. В самом начале.
— В Зареченском? А что, поближе не было?
— Ну, там отзывы хорошие… И племянник Лизы туда ходил.
— Ну, если племянник ходил!
— Ну так как, сможешь?
— А куда я денусь? Не бабушку Люду же от её частушек отвлекать!
Лизка опустила голову. Бабушка Люда — это сваха моя, мать её — любительница фольклорных кружков. А на внуков у неё никогда нет времени.
— Ну, значит, договорились? — с надеждой спросил Ваня.
— Ну, значит да! — кивнула я.
Дела порешали. Дальше оставаться у меня для них не было смысла. Засобирались дети.
Я со стола убираю, слышу, как сноха вполголоса Ваню упрашивает:
— Возьми пару баночек огурчиков у неё, и ассорти с помидорами — ей зачем столько. И спроси, компот вишнёвый делала она или нет? Сливовый не бери. Терпкий он какой-то у неё. Мне в том году не понравился.
Ванька, как послушный телок, идёт ко мне на кухню.
— Мам! — начинает он разговор.
Но я оборачиваюсь и протягиваю ему руку, скрученную в фигуру «фига».
— Вот, передай! — говорю я ему.
— Ну, мам, зачем ты так? — шепчет он. Не хочет, чтобы я с его женой ссорилась.
— Не хочешь передавать? — я уже сама иду в прихожую, держа свою «фигу» на вытянутой руке.
Лиза выпучила на меня глаза. Хлопает своими нарощенными ресницами.
— Вот тебе соленья! — приговариваю я, поднося «фигу» к её лицу. — Тут тебе и варенье, и компот! Всё тут!
— Мам, вы чего?
— А это, милочка, как ты мне помогала с дачей, такой и урожай. Держи! Чего же не берёшь?
Опустила голову, надула губищи свои. Стыдно стало ей. Так и уехали обиженные.
Уже ночью Ваня позвонил.
— Мам, извини!
— Чего извини?
— За дачу извини!
— Проехали.
— Ну… ты придёшь во вторник? В школу Вику… Ты помнишь?
— Да помню. Помню я.
— Мам, на следующий год… Обещаю… На даче как штык!
— Ты? Один?
— И Лиза тоже.
— Ой, не знаю…
— Ну, мам!
— Ладно. Поздно уже.
— До вторника?
— До вторника!
Положил трубку. Сижу. Понимаю, что некрасиво поступила. А может быть нет. В любом случае, пусть знают, что засолки эти с неба не падают. А так, я баба отходчивая. Добрая я.