— Мама. Ты здесь живешь? — любуясь комнатой, куда привела их Ирина, спросила Света.
— Да, Светочка. Тут я и живу, — сказала Ирина, проведя их в жилой комплекс гостиницы. Ирина повела рукой, извечным жестом, стараясь обхватить сразу комнату в один присест.

— Это гостиная. Чуть дальше спальные. Побольше Артема, поменьше моя. Ну, туда мы не пойдем, чтобы ты не подумала, что я хвастаюсь. Это не хвастовство, Светочка. Это трудная повседневная жизнь. Правда-правда. Не смотри, что я богато живу. Нужна и отдача, — Иринка, пододвинув к массивному креслу небольшой журнальный столик, из тех, на которых подают изысканные блюда в постель.
— Мама, мы наелись. Я больше ничего не хочу, — Света окинула взглядом обилие фруктов на столике. Такое удовольствие она видела в последний раз на планете Эдем. И, кстати, обилие тоже. Но Света помнила, как мучалась тетя Лена после того приема. У Светы надолго отбили любовь к экзотическим фруктам, к их специфическому вкусу.
— Что-то ты мало ешь, дочка, — сказала Иринка.
— Мама. Я же путешественница, во всяком случае была. Столько этих фруктов съела, что до сих пор противно.
— Ну, извини, девочка, чем богаты, тому и рады. Ты только не подумай, я не хвастаюсь, побаловать тебя хотела.
— Мамочка, я не обижаюсь….
— Да, не обижаешься. Фрукты не ешь, шампанского не пьешь, гардероб не привлекает.
— Мама! Просто время много прошло, мы разные люди. Но…, —
девушка обняла маму, прижалась к ней искренне, по-доброму. — Мамочка. Мы свои люди. Родные. Всегда поможем друг другу.
— Да. Поможем. Света, я у тебя одно хотела спросить, пусть вопрос покажется странным, и ты можешь не отвечать. Но, всё равно…. Как там папа. В последние годы….
— Мама. Ты знаешь? Ну почему, я одна ничего не знала?
— Ни всё. Или, точнее, почти ничего. Я знаю, что ты нашла его. Точнее сказать, это он тебя нашел. После гибели Сергея. Меня рядом не было. Честно. Я была далеко. Мне потом Аленка сказала.
— Аленка знала? С самого начала? Так вот почему она меня так встречала. Боялась проговориться. Эх, мама, мама. Если бы я знала, что отчим, любимый мой отчим, родной отец, все было по-другому.
— Знаю. Теперь расскажи мне про него.
— Рассказывать-то, в принципе, нечего. Он погиб. Погиб у меня на руках. Уже тогда я знала, что он - папа.
— Как? Не может быть? — Ирина на секунду умолкла. Потом всем телом приткнулась к девушке. Просидев так минут двадцать, мама оторвала заплаканное лицо от тела Светы. — Девочка. Сколько ты перетерпела. Прости, моя маленькая. Я поздно решила открыться тебе….
Я всю жизнь любила твоего отца. Любила, хоть и знала, что мы с ним не будем вдвоем. Конечно, тогда я его выгнала, сама виновата. Но за это простить меня можно. Я не ведала, что творила. Я была беременная и такая больная. Но…. Я действительно ревновала его. Ко всем. К девочкам – школьницам, чем он старше становился и девочки становились взрослей. Не знаю, почему, но ему пришлось уйти из школы. Но все в окружении винили меня. А я что? Я искала его. Просто, чтобы попросить прощения, но, если повезет…. Нет. Не повезло. Ты нашла его быстрее. Я, когда узнала, кусала локти. Люди говорят, свой локоть не укусишь. Врут. Я выполняла чудеса анатомии. Нет было, прийти к вам на Каллисто. Всё рассказать. Я ведь любила его. Да, и сейчас люблю. Ты, думаешь, почему я так и не вышла замуж. Серега не в счет. Это была ошибка.
— Мама, почему ты вышла за Сережку замуж.
— Это сложный вопрос. Я была потерянная, а он…, он такой настойчивый. Потом, не забывай, я носила тебя под сердцем. В школе и так на меня косо смотрели. В общем, мне пришлось. Не смотри так на меня. Я знаю, это была ошибка. Я же, не знала, что Сергей Мишкин друг. А он все знал. Он был в меня влюблен еще до моего знакомства с Мишенькой, потом, когда мы разошлись, он начал в открытую приставать. Как будто думал, что я никогда не узнаю. Но, тайное всегда становится явным. Так случилось и у нас. Только, прости, я о тебе не подумала. Точнее, я подумала, хотела тебя забрать, но Сергей переубедил. Он сказал, куда я тебя дену, когда буду бегать по галактикам. Я согласилась с ним. Что? Не надо было. Конечно, не оставь я тебя тогда, не было бы этого фарса. С Аленкой. Да и с папой.
— С папой…, — как эхо повторила Света. Она знала, что вспоминать последние минуты на Гекате больно, даже почти невозможно, но она не могла больше держать это в себе. Призвав к себе Сережу, забравшись ему под мышку, так, что оттуда выглядывал один нос, она начала вещать. Она рассказывала все. И, как маялась с Сергеем, не могла принять его, как потом, когда на смену Сергею пришел Майкл. Она рассказывала, как влюбилась в своего, как она думала отчима. — Ещё бы, вы бы не влюбились, если бы вам разрешали все. Контролировали? Конечно. Но, как? Я сама плавала до афалин, до нереид. Хочешь корабль в личное пользование – пожалуйста. А космос. Он же старался, чтобы я на себе испытала все невзгоды, хотя я чувствовала его присутствие всегда, — Света вспоминала дом в Одессе. Как она выше, умнее стала подружек. Рассказывала про танцы, про свои фантазии в хореографии. Про то, как она старалась донести в танце, то что видела в полете. У нее это получалось. Спроси у Сережи. А, когда они летали на другие планеты. У Светы была подруга. — Ты, мама, не смейся, у меня была лучшая подруга. Алиса. Бортовой компьютер. Знаешь, что я только сейчас поняла. Алиса – это ведь и был папа. Сережа, только не спорь со мной. Я что, вообще, дурочка. Записать на комп голос изменённый и пропустить через фильтр. Ещё бы, ведь он знал всё, что я буду спрашивать. Он ведь знал, чем я буду пытать Алису. Он признался мне, что он отец мой, только тогда, когда уходил в последнее путешествие. Я помню, на Алису обиделась тогда страшно, но и Алиса замолчала. Правда, а как она могла говорить. Папа был в сельве. В принципе за мной некому было смотреть. Только Сережа, но у него был еще корабль. Корабль, на котором мы прилетели домой. Но с тех пор я не слышала Алису.
— Ну, Светочка. Ты не выдумывай. Алиса на самом деле есть, — подал голос Сережа.
— Ну ладно. Есть, так есть. Но это ведь ничего не значит.
Света рассказала всё. И как она искала папу в сельве, как нашла его, как размахивая бестолково пикой, насиживала на неё туманную сущность, как радовалась, видя, что папа дышит, он тоже довольно резво передвигался по каюте. Понимая, основа жизни на планете Геката – бег. Хочешь жить – умей вертеться, то есть бежать. Она и бежала, то есть быстро перебирала ногами, пока могла. Потом, споткнулась, не было сил дотащить папу до катера, а без него она ни за что бы не эвакуировалась. Хотя знала. Папа умирает, он обречен. Там бы и сама упала, если бы не Сережа. Так что мама дочь у тебя молодец. Но и Сережа тоже, он выполнял приказ вышестоящего начальства, — Света не больно стукнула Сергея в плечо. Уже за какое время открыто улыбнулась.
Она не стала говорить про любовь, проявленную к папе Яниной. Зачем нагнетать обстановку.
Потом, немного подождав заговорила Ира.
— Прости меня, дочка. Я, наверное, неверная по жизни. Хоть и сохраняла верность твоему папе. Меня много кто добивался. Всех ожидал от ворот-поворот. Я ждала. Любила, не верила своей любви, и ждала. Да, Светочка. Я, наверное, однолюбка. Но сейчас в меня влюбился, наверное, неправильно так говорить, влюбился, как-то мальчишеством пахнет. Нет, меня правда полюбил, во всяком случае он так говорит, хозяин многих ресторанов в Санкт-Петербурге, Артем. Он давно ждет моего согласия, но я не давала ему даже намека. А теперь. Я тебя, дочь моя, спрашиваю. Что мне делать? И если я соглашусь, вы приедете ко мне на свадьбу.
— О, мама. Конечно, приедем. Ты только сообщи, — и Света на тисненой бумаге вывела каллиграфическим почерком адрес папы в Одессе. — Я не знаю, где мы будем жить с Сережей, но пока я там живу. Это мой дом, — и Света рассказала про свой дом на берегу Черного моря, как он дорог ей, она не хочет делить его ни с кем.

Задумчивая и грустная приехала Света в гостиницу в Михайлове. И только русалка, видневшаяся за окном, немного развеяла её настроение. Сергей понял, не зря он остановился здесь, возле памятника Андерсеновской русалки. Всё-таки у Светы было романтичное состояние. Встреча с мамой, расставание их, в надежде скоро снова встретиться, не сломало её настроение. Просто добавило грустинку.
Придя в гостиницу, они были удивлены, их ожидал ещё один сюрприз. Когда Света подошла к ресепшн за ключом от номера, ей передала администратор, что их в номере ждет посланник. Посыльный. Было в то время такие услуги. По всей Земле за адресатами разъезжали такие посланники. Что ж, это не худший вариант пересылки телеграммы. Вот только он ломал задуманное героем в ближайшее время. Так и поменял Светины планы. Она хотела сейчас принять контрастный душ, затем бежать к «русалочке», пожаловаться ей на сегодняшний день. На что, в принципе жаловаться, ну, ладно, рассказать про сегодня. Про маму, про папу. Про Сереженьку, как он быстро решил, куда надо идти. Не в гостиницу, а в ресторан. Ведь сколько она потеряла времени, гуляя по гостинице. Точно поверишь в его внеземное происхождение. «Ох, Сереженька, шучу я шучу. Я знаю, ты мне дан сверху. Мне хорошо». Она быстро прошла в номер, быстрее Сережки. Нет не потому, что она хотела скорее увидеть посыльного. Хотела, чтобы это быстрее кончилось. Принять ванну, выпить бокал серебристого «Бренди», и уйти на побережье Финского залива к русалке.
— Я имею передать вам телеграмму. «Света. Срочно. Сегодня ждем в Одессе». И ещё приписка есть. Безо всяких «зпт и тчк». «Светочка, милая. Приезжай срочно, моя хорошая. Я жду тебя очень». Это всё. Да ещё. Адресант Янина Никольская.
— Я знаю, — прижав руки к груди прошептала девушка. — Сережа, — сказала она, вошедшему следом парню. — Ехать надо. Янка телеграмму послала. Зря ведь писать не будет.
— Конечно. Понятно. Тогда сейчас заказываем на ночной поезд билеты. Завтра утром будем в Одессе.
— Давай.
— Света, я уже заказал билеты.
— Ну, ты у меня метеор. Любимый.
— Это потому, что я тебя люблю.

И вот они снова трясутся в вагоне поезда Санкт-Петербург – Одесса. За окном сменяется день с ночью. Ночь снова замещается днем. И опять по кругу. За окном мелькают фонари, большие южные звезды плывут в эфире, догоняя друг друга, обгоняя ветки берез, качающихся вдоль трассы. Вот, наконец-то, они дома. Черноморские звезды, наше, родное небо всегда шептало о чем-то хорошем, о далеких путешествиях, о возвращении домой. Только домой.
Из зарослей черемухи и скумпии кожевенной неожиданно в окно ворвались первые одноэтажные дома Одессы. Скоро. Скоро поезд примчится к вокзалу города. Уже издалека чувствовался запах юга, моря и небольших гор. Хотя и были горы небольшие, но все равно мы видели их вершины. У Светы даже зачесались ладони, тоска по горам Одессы оказалась так близка.
А вот и вокзал. Приморье ждало их. Света сразу увидела цветастое платье Янки, оно промелькнуло среди толпы встречающих и больше не пропадало никуда. Даже, когда поезд ушел из виду, закрытый пакгаузами старой постройки, Света воочию видела платье подруги. Она уже сошла со ступенек, несмотря на предохранительные крики проводницы. «Не стенай. Не бойся. Я домой приехала, своими воплями ты меня не остановишь». Но все равно коленки дрожали, несмотря на крепкие руки Сергея, который держал её сзади. Ну ладно, я думаю, ты, Сережка, разберешься с крикливой бабой. Мне сейчас не до этого. Есть причины…. Какая? Да вот хотя бы. Мужчина стоящий в тени Янки, что-то очень знакомое было в нем. Но… Яна…. Такой загадочной, и счастливой она её ещё не видела. Счастливой??? Неужели Яна так скучала. Мой приезд её осчастливил. Я, конечно, понимаю, ты меня любишь, но не до такой же степени. Я тоже скучаю по тебе, но никому вслух не скажу этого. Люди не поймут, а Янка и так знает. Да я скучаю.
Но, погоди. Солнце моё. Здесь какой-то подвох. Может этот мужчина, стоящий за плечом девушки и властно придерживал её за талию. Как будто имел право. А может, правда, имел. Ты ни разу не видела, чтобы твою Янку, целовал чужой мужчина, а этот…. Он мельком, как будто, это уже решенное поцеловал Янину в щеку, и загородил её своим телом. Худощавый, невысокий с пронзительными знакомыми глазами и с небольшой окладистой бородой. «Кто же ты? Ну, память, быстро вспоминай. Ведь ты его знаешь». Света, конечно, узнала. Хоть мозг и сомневался, а память уже принесла в мозг его облик.
— Папа! Папочка! Ты жив! Ты со мной! — Еще не веря в видение, она сорвалась с нижней ступеньки вагона. Перрон прилетел под ноги слишком быстро, асфальт больно ударил по подошве туфель, но Света устояла на ногах. Ещё не хватало упасть, в такой миг, когда папа появился из небытия. Черта с два вы дождетесь. Недруги…. Она прошла вперед несколько шагов всё ещё не веря своим глазам. Не веря своему разуму. Не понимая ничего. «Нет, это не он. Нет, этого не может быть. Я никогда не поверю», — Света дошла до мужчины, увидела его добрые, милые глаза и, уже без сомнений упала в объятья. — Папа. Ты не исчезнешь. Родной.

* * *

— Жив, я, жив, Лисенок, — повторял Майкл, когда девушка, не удержавшись, как бы невзначай, трогала его живое лицо. — Как ты тут без меня жила?
— Как? — по лицу девушки пробежали сразу несколько эмоций, от светлого улыбчивого до мрачного, как море в бурную погоду. Ни один нюанс не скрылся от отца. В особо жестокие моменты он, не стесняясь, как раньше прижимал девушку к себе, видя, как это ей нравится. Она чувствовала защиту родного отца, ничто – ничто не могло её разлучить её с ним. Они сидели вдвоем на мансарде дома на диване, папа в легком летном комбинезоне, а Света в шортиках и синей футболке. В какие веки она надела свой любимый наряд, знала, что папе он нравится. Она рассказывала про дни, когда его не было. Что она никогда не верила, что он погиб. Верила, что они выкрутятся. Знала, что обманывает, но и папа знал. Он понимал, если бы она не убедилась, что папа умер, никакой судьбой не оторвали бы её от него. Конечно, было еще одно. Приказ высшего начальства, но Света никогда не отличалась педантичностью в выполнении приказов.
Да и зачем? Они сейчас рядом, вместе, а это главное. Все разговоры о полете будут потом, а сейчас они просто молчали. За них говорили глаза, мимика и… любовь.
Поднялась на мансарду Янина, подошла к столу, задумчиво перебрала листочки, до сих пор лежащие на зеленой скатерти. Света вздрогнула, но потом резко успокоилась, она с папой, пусть все читают её вирши. Она просто расслабилась в папиных руках.
— Света, это что твое, — а она и забыла, что в записях было её стихотворение, выстраданное и печальное.
— В хрустальном бокале вино, как слеза,
На гранях резвятся сатиры из бронзы.
Но вдруг понимаешь, не вечен хрусталь.
Осколки искрятся, бегут злые слезы.

Осколки любви, а на улице дождь.
Осколки бокала смешаются с кровью.
И горько, на звездный алтарь понесешь
Разбитое сердце той жгучей любовью.
Хрусталь разбит, остался в прошлом. Боль остра.
Любовь пропала, и бокал летит в осколки,
И в сердце пустота, и пепел от костра
Виски сдавило ветром. Боль в душе не смолкла.

А помнишь тот час, и шальной взмах руки,
Смахнул незаметно слезинку хмельную.
И плыл величаво романс у реки,
Надежду нам нес и любовь внеземную.

Осколки любви… скоро их заметёшь,
В обыденных буднях забудешь о боли.
И только с годами однажды поймешь,
Как жизнь коротка и безрадостна доля.

Хрусталь разбит, остался в прошлом. Боль остра.
Любовь пропала, и бокал летит в осколки,
И в сердце пустота, и пепел от костра
Виски сдавило ветром. Боль в душе не смолкла….
— Кошмар. Неужели это я написала, — возмущенно воскликнула Света, а в глазах, обращенных к папе, заблестела гордость. «Видишь. Я без тебя не сидела просто так. Писала». — Ладно, пусть Янка читает. Она моя подруга. Я ей доверяю.
Потом, немного погодя, всё-таки спросила, пытливо взглянув на отца. Было видно, этот вопрос давался ей с трудом, если бы никого не было, не было бы этого вопроса. Присутствие Янки дало смелость Свете. Ей было важно всё. Главное. Как? Почему они вместе? Почему Яна ведет себя, как хозяйка, (она ничего не имела против, но почему без неё всё это закрутилось), словно имела право на кусочек, (вот именно на кусочек, маленький-маленький), на часть Майкла. А что бы сказали Елена Яновна, а Алекс….
— Папочка. Как так получилось, что вы на Земле? — мужчина понял дочку. Он обнял её крепче, подозвал Янину, обхватил ту за талию, усадил рядом и заговорил.
— Слушай мою историю. Янка, ты тоже послушай, ведь ты тоже не слышала многого.
Это было и смешно, и больно. Когда я отправил вас с Сергеем домой. Я действительно думал, вот пришла наша гибель. Руки немели, ноги тоже, я их давно не чувствовал, начала болеть грудная клетка. Пренеприятное ощущение, но я был жив. У человека заложено судьбой седьмое чувство, пока он жив, он должен бороться. Но как бороться, если ты не знаешь первопричину своей хвори. Осталось только закрыть глаза и ждать. Чего, спросите вы? Неужели смерти. Нет, только не это. Человек так устроен, он пока живет – борется. И я боролся, хотя и отправил вас домой. Видел инверсионный след ракеты, когда вы удалялись. Сердце задрожало, улетели, значит живы. А мы….
Ну, что ж, мы. Мы уже пожили, радует одно, не напрасны были наши жизни. Голова закружилась, мысли стали путаться. Откуда-то из прошлого пришла Лена, в костюме ныряльщицы за жемчугом. Она пришла из корабля, перевернула меня на живот, надавила куда-то в районе почек, а потом… ушла. Ушла, наверное, надолго, я почему сужу. Свет два или три раза возникал или исчезал. Туманных образований не было. Это мне так казалось, но меня, пока я лежал в отключке, никто не трогал. Правда были сущности, не бестелесные, ощутимые, типа наших кошек или котов, они даже разговаривали мяукая. Почему мне запомнились? Мягкие лапки, которые раздвигали твой разум, входили в подсознание, меняли что-то в мозгу. Знаешь? Они как бы уничтожали больные клетки, или сгустки клеток, меняя их на новые, на девственные. Почему я так говорю, после каждой такой операции я чувствовал себя молодым, обновленным.
Я уже говорил, это продолжалось три или четыре дня, судя по перемене дня и ночи вокруг меня. Я был в сознании, но это сознание было не моё. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Вот уж действительно подумаешь, ты жив, но в другой жизни. На другой стороне мира. Но, однажды кончилось это, кто-то из потусторонней сущности подошел ко мне, промурлыкал, и я услышал русский текст. Да русский язык, забытый, но родной прозвучал в мозгу.
«Что ты развалился тут? Вставай. Иди. Друзья ждут тебя».
— Папочка. А тетя Лена и Алекс, они как, тоже выжили. Тоже с тобой пришли на нашу планету.
— Погоди, маленькая моя. Не торопи время. Конечно же.
— Я не маленькая…. Хотя, как хочешь. Маленькая, так маленькая, — радостно сказала девушка, она удобнее расположилась под рукой мужчины, бесцеремонно отобрав другую ладонь у Янины и укрылась ей, словно одеялом.
— Я почему говорю: «Не торопи время». Всему свое время. Да, Лена. Она и спасла нас всех. Если бы не она, не её «кот», нас бы никто не заметил. Хотя я не поддерживаю её мнение. Знаешь, трудно было не заметить истребительницу туманных воплощений. Они отлетали от её пики, как дождевые черви в дождливую погоду в Одессе, — лицо Светы залила краска: «Да, было дело, но в этом виновата не я была. Это азарт». Но вслух ничего не сказала, она еще крепче прижалась к отцу. «Папочка! Это бог вернул тебя ко мне. Но почему Янка? Почему она с нами. Ведь у неё есть мама, её тоже не было с нами сколько времени». Какое-то подозрительное чувство пронзило мозг девушки. Оно крепло, и крепло сильнее с каждой секундой, обожающие взгляды, брошенные папой на женщину, не могли укрыться от Светы. Внимательно посмотрев на счастливую Янку, Света всё поняла. Её осенило. «Ох, Янка, Янка. Пока я гуляла по Ленинграду, ты времени зря не теряла. Но разве можно так, без моего ведома. Без моего участия». От этой внезапной мысли Света даже вздрогнула. Почему-то сразу забылись первые слова Янки, сказанные ею, когда Света прибыла в Одессу. А Яна сказала тогда: «Слава богу, приехала. Теперь легче будет и тебе, Майкл, и мне». Тогда она не предала значения этим словам, а сейчас они словно резали её душу. Янка. Что трудно было спросить разрешения? Вот, как ты с лучшей подругой. Но все равно я не дам тебе папу. Я ведь дочь, а значит ближе и важнее.
продолжение следует
#огонëк_душироманМСборщикаБег