Проведя много лет в тюрьмах и колониях, он обходился той одеждой, что дарили как премию за работу жители посёлка, или какую удавалось по-дешёвке купить на блошином рынке. В перерывах между отсидками зарабатывал на хлеб случайными заказами - кому крышу починить, колодец вырыть, забор поставить, огород вскопать, свинью заколоть. Руки у него были умелыми и росли откуда надо, поэтому подработка находилась. Плату за работу Фёдор принимал молча, лишнего не просил, предложенные продукты и вещи брал, но от спиртного ("обмыть , как положено") наотрез отказывался. Продержавшись полгода-год, Фёдор исчезал из посёлка и не появлялся в течение нескольких лет. Соседи толковали между собой, что Фёдор, скорее всего, снова сел в "дом родной". Серьёзных дел за ним не числилось, так, по-мелочи, в основном кражи, но в совокупности этого хватало, чтобы очередной срок затянулся уже надолго.
Жил Фёдор один, постоянных знакомств или дружбы ни с кем не водил, а женщин рядом с ним никогда не видели, шарахался он от них. Если замечал интерес к себе со стороны какой-нибудь молодой или постарше особы женского пола, пригласившей помочь по хозяйству, обходил потом этот дом десятой дорогой. Постепенно и с женской половины посёлка инициатива знакомства с "тюремщиком" сошла на нет. С соседями Фёдор здоровался, иногда перекидывался парой ничего не значащих фраз. Несколько раз в год ходил на местное кладбище, навещал могилу нелепо погибшего ещё в молодости единственного друга Пашки. Убирал траву, красил ограду.
За годы своих скитаний Фёдор от дома почти отвык. Палец о палец не ударил, чтобы поправить покосившийся забор с калиткой, висевшей на одной петле, подлатать крышу, покрасить или хотя бы помыть окна, да мало ли, что ещё сделать в хозяйстве, не говоря уже о запущенном донельзя саде.
Даже собачья будка с проржавевшей насквозь цепью осталась после прежних хозяев дома, полученного родителями-алкоголиками в результате обмена квартиры в городе, когда Фёдору было лет пять или шесть.
В посёлке был газопровод, и местные жители поголовно обзавелись плитами, паровым отоплением и даже оборудовали у себя ванны, но Фёдор готовил на керосинке, всеми давным давно забытой и отвергнутой, а мылся и стирал пожитки в общей поселковой бане. Печь топил краденым на железнодорожной станции углем. Электричество в дом Фёдор провёл от соседей - перекинул провод через забор. Соседи молчали: электроэнергии дом Фёдора потреблял мало, а связываться с уголовником и выяснять отношения не хотелось.
Собака появилась во дворе у Фёдора два года назад - кто-то из знакомых отдал ему щенка, рождённого в блуде супер породистой кавказской овчаркой от пробегавшего мимо неизвестного кобеля. Щенок был посажен на цепь, поселен в старой будке, и воспитывался Фёдором в строгости, так, как он сам представлял и понимал.
В тот зимний день хозяин был особенно не в настроении. Проходя мимо пса к калитке, он ни с того, ни с сего пнул его валенком в бок. Пёс попятился и зарычал.
- Ах ты, сучий выродок! – удивлённо сказал хозяин, подбирая из-под снега горбыль и замахиваясь на собаку. - На меня щеришься?! Ну, я тебе сейчас покажу!
И палка со свистом опустилась, но не достигла цели: опытный пёс сумел увернуться, и конец горбыля только слегка скользнул по его боку. Хозяин замахнулся снова, не обращая внимания на злые зелёные огоньки, замелькавшие в глазах собаки.
- Сволочь пархатая! Я тебе покажу, как на меня пасть разевать! Я тя научу хозяина любить!
И он, подойдя к собаке почти вплотную, схватил одной рукой цепь, а другую с палкой с силой опустил на спину собаки. Привыкший к побоям пёс не издал ни звука. Молча отпрянул назад, вырвав из хозяйской руки цепь (хозяин затряс рукой с ободранной ладонью), отодвинулся от хозяина и дёрнулся так, что ржавая цепь не выдержала и лопнула. И снова пёс не издал ни звука, только кашлянул пару раз, очищая горло от врезавшегося ошейника. Приподняв верхнюю губу, обнажив клыки, он смотрел хозяину прямо в глаза, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Всё ещё не веря самому себе, хозяин снова замахнулся палкой, но на этот раз пёс не стал ждать удара, а прыгнул и вцепился зубами в руку с палкой. Толстый хозяйский ватник не дал зубам дойти до кожи, они только слегка поцарапали её, но могучие челюсти, сомкнувшись, заставили хозяина взвыть. Свободной рукой он ударил собаку кулаком по голове, пёс ослабил хватку, отпрянул, и оттолкнувшись от земли, ударил хозяина в живот лапами и грудью. Здоровенный мужик пошатнулся, не удержался на ногах и грохнулся, пробив плечами и головой крышу собачьей будки. Хилая конструкция не выдержала и обрушилась.
Пёс наблюдал за этим со стороны, не делая больше попыток напасть. Видя, что хозяин не поднимается и только слабо шевелится, подошёл, брезгливо обнюхал, развернулся и пошёл прочь со двора. Короткий обрывок цепи так и остался болтаться на ошейнике, но псу не было до него никакого дела.
Дом хозяина стоял на задворках, почти сразу за забором начинался глубокий овраг, куда местные жители выбрасывали мусор и частенько выливали помои, а за ним простиралась голая степь с редким кустарником. Вопреки здравому смыслу калитка в заборе выходила не на улицу, а на тропинку, протоптанную немногочисленными прохожими почти по краю оврага. Калитка давно уже болталась на одной петле, но мысль о необходимости её починки не приходила Фёдору в голову. И правда, зачем нужна запертая калитка при таком охраннике во дворе!
«Всё у Федьки не как у людей», - говорили о хозяине соседи, бросая косые взгляды в сторону вросшего в землю дома с покрытой замшелым рубероидом крышей, захламленного двора и неухоженного сада. Яблони в саду разрослись так, что между кронами почти не было проходов. Часть стволов разломилась под тяжестью неубранных плодов, ветки лежали на земле, но хозяину не было до них никакого дела. Охранять ни в доме, ни в саду было нечего, и те же соседи недоумевали, зачем Федьке понадобилась такая большая и злая собака, но задавать вопросы хозяину желающих не находилось.
Пёс брёл по тропинке, обнюхивая на ходу всё, что попадалось на пути. Он сам не знал, куда и зачем идёт. Местность вокруг была незнакомой, неизученной и внушающей тревогу, ведь псу никогда не доводилось покидать пределы хозяйского участка, точнее даже, "пятачка" вокруг конуры. Вперёд его гнало желание как можно скорее и дальше уйти от хозяина с его побоями и опостылевшей конуры. Вопреки сложившемуся мнению о собачьей преданности пёс не испытывал к хозяину никаких чувств, и это отношение было у них взаимным.
Собаке хотелось есть. Несколько глотков снега немного утолили жажду, но усилили голод. Ни вчера, ни сегодня хозяин не вынес ему ни миски баланды, не кинул ни куска заплесневелого хлеба. Пёс спустился в овраг, порылся в замёрзших помоях, отыскал картофельную шелуху и гнилые капустные листья. С жадностью проглотив находку и почувствовав, как понемногу утихает в животе воркотня, пёс, принюхавшись и не найдя в помойной куче больше ничего для себя интересного, выбрался из оврага и побрёл дальше. Инстинктивно пёс старался уйти как можно дальше от того места, которое считалось его домом и которое он ненавидел всеми фибрами молодой собачьей души. Однако не привыкшие к ходьбе лапы скоро перестали его слушаться, и он, присмотрев в овраге чью-то старую пустую нору, залез туда, свернулся калачиком и задремал, в то же время чутко прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи.
Нора была неглубокой и широкой только в самом начале. Дальше шёл узкий лаз, в который пёс с его немалыми габаритами протиснуться никак не мог. Но его вполне устраивало и такое убежище. По крайней мере, оно защищало и от ветра, и от посторонних глаз. В глубине своего собачьего сознания пёс понимал, что хозяин, скорее всего, будет его искать, и если найдёт, постарается убить. Но другого выхода для себя пёс не видел. Если что, он готов был сражаться со своим мучителем до конца.
***
Фёдор, чертыхаясь и матерясь, выбрался наконец из-под обломков будки, вскочил на ноги и огляделся. Собаки не было видно, лишь обрывок цепи змеился на снегу как напоминание о недавнем происшествии, да куча разломанных досок дополняла общую картину замусоренного двора.
Голова гудела, на затылке Фёдор нащупал наливающуюся болью шишку. Сквозь разодранный рукав ватника виднелась сине-фиолетовая кожа – след от укуса. Правая ладонь, из которой цепью был вырван солидный лоскут кожи, кровила и дёргала.
Комментарии 4