Метания фюрера
Гитлер в последние недели жизни колебался, метался, впадал в нервный раж. По существу, он был в те дни неполноценным человеком – возможно, из-за препаратов, которые принимал. Возможно, из-за глубокой депрессии. Возможно, вследствие особой экзальтации. Ведь он считал себя земной рукой божественного провидения. Настроение фюрера, что ни день, менялось – как у всех неуравновешенных людей в кризисный период. Среди своих соратников и генералов он то яростно отвергал идею капитуляции, то, признавая неизбежность этого шага, предлагал подписать ее – но только с американцами и англичанами, продолжив при этом воевать с Красной армией. Так он надеялся столкнуть своих противников лбами. Видел в этом свой последний шанс.
Кредо адмирала Деница
Приняв решение покончить с собой, Гитлер возложил бразды правления тем, что осталось от Третьего рейха, на гросс-адмирала Карла Деница. Это был худший вариант для Москвы. Дениц принял решение «спасать немцев от Красной армии», продолжая боевые действия на Восточном фронте. Сдаваться американцам и англичанам – и до последнего сражаться против русских. Но выполнить эту программу адмирал просто не мог. Не хватало сил. Гарнизон, защищавший Берлин, к 1 мая капитулировал маршалу Георгию Жукову. У гитлеровцев просто не было боеприпасов. В те дни они сдавались сотнями тысяч.
И все-таки Дениц не оставлял тщетные попытки реализовать свой план. 4 мая без боя перед армией британского маршала Монтгомери капитулировали немецкие группировки в Голландии, Дании, Шлезвиг-Гольштейне и Северо-Западной Германии. На следующий день американцам сдалась группа армий «G» в Баварии и Западной Австрии, вполне еще боеспособная. Наследник фюрера надеялся, что большинство немецких офицеров сбегут на Запад – от большевиков, лишь бы не попасть в плен к красным. Между немцами и нашими «буржуазными» союзниками начались переговоры о полной капитуляции на Западе. Но американский главнокомандующий, генерал Эйзенхауэр, разочаровал гитлеровцев. Он строго придерживался договоренности, что капитуляция должна произойти и на Западе, и на Востоке, и немецкие армии должны остановиться там, где находятся. Это означало, что сбежать от Красной армии на Запад военным преступникам не удастся. И еще. Выходило, что наши союзники – Черчилль и Трумэн – не собираются отступать от принятой вместе со Сталиным идеи безоговорочной капитуляции. Они не собирались ущемлять права Советского Союза – просто не могли себе этого позволить, когда Красная армия брала Берлин, разрушая все преграды.
Пленник Реймса
Американцы и англичане поспешили подтолкнуть немцев к безоговорочной капитуляции 7 мая во Франции, в Реймсе. Это была маленькая (а может быть, не такая уж и маленькая) хитрость британского премьер-министра Уинстона Черчилля и американского президента Гарри Трумэна. Они постарались все провести так, чтобы Москва не сумела прислать на эту церемонию представительную делегацию. Истинных героев взятия Берлина, трех маршалов – Георгия Жукова, Ивана Конева, Константина Рокоссовского, принудивших немцев сдаться, — там не было и не могло быть. Как не было и представителей советского правительства – а Сталин считал их присутствие на такой церемонии обязательным.
Со стороны Германии капитуляцию подписал Альфред Йодль – генерал-полковник, начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта, попавший в плен к союзникам. Дело было в ставке американского командующего – генерала Дуайта Эйзенхауэра. Номинальный глава Третьего рейха дал Йодлю полномочия для капитуляции, но тот до поры, до времени уклонялся, хотя союзники и «давили» на него. Однако, когда генерал получил сведения о том, что армии маршала Конева атакуют Прагу – и удержать этот последний плацдарм немцам не удастся, он тут же сигнализировал Эйзензауэру, что готов подписать все необходимое.
Генерал Суслопаров рискует
Итак, от имени союзников документ заверил американец Беделл Смит – начальник штаба союзных войск в Европе. Представитель СССР по регалиям и уровню выглядел явно бледнее: генерал-майор артиллерии Иван Суслопаров в то время занимал сравнительно скромную должность начальника советской военной миссии во Франции при штабах союзных войск. Суслопаров, узнав о согласии Йодля, немедленно телеграфировал в Москву, сообщив о назревающей капитуляции. Ответа от главнокомандующего ждали до поздней ночи. В итоге генерал, не дождавшись одобрения из Ставки, подписал акт от имени Советского Союза. Завизировал этот документ и представитель Франции, заместитель начальника штаба Национальной обороны генерал Франсуа Севез.
Суслопаров действовал на свой страх и риск. За такую самодеятельность и головы лишиться было недолго. Правда, он проявил изобретательность – и внес в текст документа знаменательное примечание: данный протокол не исключает в дальнейшем подписания иного, более совершенного акта о капитуляции Германии, если о том заявит какое-либо союзное правительство. Союзники согласились с этим: никто не желал злить Сталина. К тому же он был просто необходим американцам для окончательной схватки с японцами, которая предстояла в августе 1945 года. Без Красной армии сломить головы японскому милитаризму американцы не могли. И прекрасно понимали: если советский вождь почувствует неуважительное отношение к позиции СССР, то откажется от боевых действий против «самураев». Сила была на стороне Москвы и Красной армии, стоявшей в поверженном Берлине.
«Договор нельзя признать»
Утром из Москвы пришел категорический ответ: «Ни в коем случае не принимать участия». Сталин капитуляцию не признал. Суслопарову пришлось оправдываться, он назвал свое участие в подписании акта крупнейшей ошибкой: «Это вольно или невольно вскружило мне голову, так как такого именно конца войны ожидали не только мы, военные люди, но и все прогрессивные люди мира». В итоге никакого наказания не последовало, но не было и наград. И продвижение Суслопарова по службе остановилось. Сталина можно понять: подписание акта капитуляции во Франции, на территории, оккупированной американцами, снижало престиж Советского Союза и его армии – главной победительницы 1945 года. Сталин прямо заявил союзникам: «Договор, подписанный в Реймсе, нельзя отменить, но его нельзя и признать. Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический акт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия, — в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции».
Место действия – Карлхорст
Сталин уже несколько дней консультировался с Андреем Вышинским по тексту исторического акта, по его смыслу и последствиям. Вышинского – известного юриста и заместителя наркома иностранных дел – направили в Берлин, к маршалу Жукову, который должен был подписать новую – настоящую – капитуляцию. Это была заслуженная почесть: 1-й Белорусский фронт, которым командовал маршал, сыграл главную роль в Берлинской операции. Для церемонии выбрали удобное во всех отношениях здание бывшего военно-инженерного училища в Карлхорсте – пригороде немецкой столицы.
Новый договор практически дублировал тот, что подписали в Реймсе, но, если обратить внимание на нюансы, расставлял всех по местам: «Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, — Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил». Красная армия стояла выше союзников. И Жуков 8-9 мая был безусловным хозяином положения в Карлхорсте. Новая церемония прошла в гораздо более суровой и торжественной обстановке и – во владениях Красной армии.
Последняя и безоговорочная
Третий рейх уже фактически не существовал. О какой империи можно говорить, когда в руках еще не сдавшихся немецких группировок оставалось несколько клочков земли на Балтике и в Чехословакии? От германской стороны документ подписали: начальник Верховного главнокомандования вермахта фельдмаршал Вильгельм Кейтель, представитель Люфтваффе (Военно-воздушных сил) генерал-полковник Ганс Штумпф и представитель Кригсмарине (Военно-морских сил) адмирал Ганс фон Фридебург. Главные вожди рейха к тому времени были либо арестованы, либо убиты, либо покончили с собой, как Гитлер и Геббельс.
Жуков строго предложил — в первую очередь, Кейтелю — подписать пять экземпляров акта. Церемония завершилась 8 мая в 22:43 по центрально-европейскому времени, или 9 мая в 0:43 по московскому времени – о чем сразу же сообщили по телефону, а потом и по радио в нашей стране. После подписания акта германское правительство распустили, а зажатые в тиски германские войска должны были полностью сложить оружие. Бывали те, кто не сдавался – но их уже априори считали военными преступниками.
Ровно в 0 часов 43 минуты по Москве маршал Жуков предложил немцам покинуть зал. А союзников пригласили на банкет. До утра генералы и маршалы пили за победу, за боевую дружбу и даже плясали. Активно праздновали окончательную Победу и красноармейцы в Берлине, да и по всей Германии. Отмечая свою радость, бойцы повсеместно палили в воздух. Конец войне!
Сталин, получив доклад о том, что происходило в Карлхорсте, удовлетворенно произнес: «Вот это действительно настоящая капитуляция». Теперь он был доволен.
Последние очаги
Кое-где после капитуляции рейха немцы и их пособники еще продолжали сопротивляться. В Курляндском котле, в окружении, поначалу не складывали оружия 200 тысяч – в основном эсэсовцев. Но после Карлхорста они большими группами стали сдаваться в плен. А тех, кто не сдавался, – уничтожали. Последних – 22 мая. До 12 мая сопротивлялись немцы на датском острове Борнхольм. Очень уж они не хотели сдаваться советским войскам, надеялись на американцев. До 16 мая несколько крупных немецких соединений сдались в Чехословакии и ее окрестностях.
Ну, и совсем курьезным можно назвать историю всеми забытого небольшого отряда на северном острове Шпицберген. Они сдались только 4 сентября – после капитуляции Японии.
Но в главном судьба Третьего рейха была решена именно в первые минуты 9 мая. Потому мы и отмечаем этот великий праздник.
Праздник со слезами на глазах
С утра 9 мая люди стали собираться на улицах и площадях – и в деревнях, и в крупных городах. В Москве – на Красной площади и возле Большого театра. Такой праздник всем хотелось провести «на миру». В этой ликующей толпе было немало инвалидов, блиставших боевыми наградами. Вдовы плакали – недаром много лет спустя поэт-фронтовик Владимир Харитонов назовет День Победы «праздником со слезами на глазах». 22 июня 1941 года диктор Юрий Левитан сообщил советскому народу о начале войны. Теперь же он не скрывал торжества, рассказывая о великой победе. Всем запомнились его чеканные формулы: «Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена». Именно таких слов ждали миллионы.
Победа для каждого
Закончилась война, которая унесла 20 миллионов жизней наших людей. А сколько было искалеченных, вдов и сирот – подранков войны. Эта беда прошла через каждую семью – без исключения. Поэтому не было для нашей страны более счастливого дня, чем 9 мая 1945 года. Впервые можно было глубоко и счастливо вздохнуть – впервые за без малого четыре года. И казалось, что впереди – бесконечное счастье. Ведь с военными годинами не сравнится ни одно горе.

Евгений БАДЕНКО
«Архивы ХХ века» № 4, 2025 г.