Уметь любить – это единственное, чему ее не учили…, ни в Париже, ни в Лондоне. И это она умеет делать лучше всего. Любить самозабвенно, слепо, не видя перед собой даже предателя. Так, она всегда недооценивала предательство. Христа предал Иуда. Но Марию Стюарт предали все: любимый мужчина, мятежные шотландские лорды и, наконец, двоюродная сестра - королева Елизавета I. …Ей перед смертью отказывают во всем, даже в католическом духовнике – так страшатся? Не исключено, что Всевышний на ее стороне? Быть королевой...

…Как тщательно она готовится к своей казни! Ужин она просит принести раньше обычного. Ей нужен ритуал. Откушав, она устраивает свою Тайную вечерю - высоко поднимает чашу вина над слугами, павшими перед ней на колени, и не посмевшими смотреть ей в глаза. Она выпивает за их благополучие, и у каждого просит прощения, и каждому дарит что-то ценное из остатков своих земных благ, не растерянных за годы тюремных мук. …Она переходит к ритуалу одевания. С шести до восьми – два часа над ней стараются прислужницы, тайком слизывая руками мокроту с опечаленных лиц. Изысканное платье из темно-коричневого бархата уже шуршит отдаленными, холодными звуками. И вот перед ней бежит маленькая девочка на тонких ножках по коридорам дворца Линлитгау… Она не может себя не узнать! Отделанное таинственным куньим мехом, с высоченным воротником и пышно ниспадающими рукавами, платье будто само собирается решить судьбу своей обладательницы. «Каждая пряжка на ее платье выбрана с величайшим смыслом, каждая мелочь настроена на общее музыкальное звучание; предусмотрено и то, что ей придется на глазах у чужих мужчин скинуть перед плахой это темное великолепие». Стефан Цвейг …В восемь утра, преклонив колени перед аналоем, она читает отходную, и не отзывается на первый стук в дверь. -Мадам! Меня прислали лорды. Вас ждут. -Пойдемте. Так она ответит, по-королевски выждав паузу. …Она идет на смерть в черном шелковом плаще с длинным шлейфом, который во время шествия поддерживает ее гофмейстер. …В белых сафьяновых башмачках, она гордо вошла в парадный зал, в белых сафьяновых башмачках она неслышно подойдет к эшафоту. «В предвидении последней кровавой минуты Мария Стюарт надела исподнее платье пунцового шелка и приказала изготовить длинные, по локоть, огненного цвета перчатки, чтобы кровь, брызнувшая из-под топора, не так резко выделялась на ее одеянии. Никогда еще осужденная на смерть узница не готовилась к казни с таким изощренным искусством и сознанием своего величия». Стефан Цвейг Быть мужественной...

Палач и его сподручный склонили колени, тихо попросили прощения, и услышали громкий, ровный и величественный голос Марии Стюарт: «Прощаю вам от всего сердца, ибо в смерти вижу я разрешение всех моих земных мук». И этот голос сыграет с ней страшную шутку. Ее слова «в смерти вижу я разрешение всех моих земных мук» вызовут лишь безумные муки, даже на эшафоте. Первый удар палача пришелся не по шее, а глухо ударил по затылку. Второй - рассек шею, фонтаном брызнула кровь и третий – отрубил голову. Но она успела исполнить свой последний ритуал. Она гордо встала на колени, и длинными руками в красных перчатках элегантно обняла колоду, и не менее элегантно положила голову на эшафот. Этим запомнился в истории день 8 февраля 1587 года. Быть вечной...

…Она была по-королевски величественна до последней минуты, она будто несла на голове корону, и стала еще величественнее, когда палач поднял и не удержал ее голову. Свидетели казни увидели в руках палача лишь парик, а седая голова, забыв про тело под черным сукном, покатилась по деревянному помосту, будто за короной. «En ma fin est mon commencement» («В моем конце мое начало») Эти слова она вышила в юности, на парчовом покрове. Пророческие слова юной принцессы. Чем стала ее смерть? Подозреваю, это был ритуал восхождения на трон. Нет, не трон власти. Трон, неведомый дуре-истории. Трон бескорыстной любви, чести и человеческого достоинства.