Любимые цитаты из литературы

Возвращение к звездам

1
Темнота опустилась на город. Утреннее весеннее солнце вдруг скрылось в грязных лохмотьях туч, свежий ветер превратился в песчаную бурю, засыпав песком не только террасы, но и комнаты в глубине дворца. Даже свет маяка не мог пробиться сквозь песчаную завесу. Слышались легкие толчки откуда-то из глубины земли. Оживленные улицы Кесарии вмиг опустели.
Во дворце запылали смоляные факелы, загорелись масляные лампы. Казалось, будто уже поздний вечер, но клепсидра показывала, что еще только полдень.
Клавдия поняла: случилось что-то страшное. Сон, приснившийся ей сегодня, был пророческим. Она вспомнила сон Кальпурнии, жены Юлия Цезаря, в котором ее муж был заколот у нее на руках. В тот же день Цезарь был убит в сенате. Но во сне Клавдии никто не убивал ее мужа, Гая Понтия Пилата. Ей приснился Гай, окруженный толпой разъяренных мужчин. Они кричали:
— Убей его! Убей его! Убей его!
Она ясно видела их безумные глаза, гнилые зубы, слюна брызгала на их бороды, когда они исступленно кричали: «Убей его!» Гай стоял растерянный, он не хотел никого убивать, хотя и держал в руках копье. Но толпа продолжала кричать. Вдруг среди бородатых лиц Клавдия увидела гладковыбритое лицо императора. Он тоже кричал: «Убей его! Убей его или ты не друг кесарю!» Императора увидел и Гай, на его лице отразилось сначала удивление, а потом страх, и он бросился сквозь толпу, которая вмиг расступилась, к молодому мужчине. Это был мужчина из предыдущих снов Клавдии. Она не сразу его узнала, потому что он был сильно избит. Гай, опытный воин, легко пронзил хрупкую грудную клетку тяжелой гастой. Прежде чем мужчина упал замертво, из раны брызнули кровь и вода.
Бесноватая толпа вмиг растаяла, остались только убитый мужчина и Гай, разглядывающий в ужасе свои окровавленные руки.
— Воды мне, воды! — закричал Гай.
Появился раб с огромной золотой чашей, Гай опустил в нее руки, и вода окрасилась в алый цвет. Внезапно убитый мужчина поднялся, взял из рук изумленного раба чашу и поднес к губам Гая.
— Если не будешь пить крови моей, не будешь иметь в себе жизни.
Гай оттолкнул чашу…
Клавдия проснулась, сердце ее еще долго билось, как испуганная птица в клетке, как будто только что увиденное было не сном, а ужасной пугающей реальностью. Женщина позвала прислугу и приказала приготовить успокоительный травяной отвар.
Мужа дома не было. Несколько дней назад он уехал по делам. Они редко общались в последнее время, и Гай не говорил, куда он уезжает, надолго ли, и чем он сейчас занят. Любые разговоры о делах вызывали у него только раздражение. Муж был часто зол, иногда при ней он высказывал свое презрение к «диким и фанатичным» людям, управлять которыми он должен был от имени кесаря. Клавдия мужу не перечила, но не оправдывала жестокость, с которой Рим пытался править строптивым народом. За годы жизни в провинции она познакомилась с местными традициями и религией. Ей была близка их вера в единого совершенного Бога, хотя она и выросла в семье, где почитали римских богов. Но об этом она тоже не разговаривала с мужем. Гай, как казалось Клавдии, с возрастом стал скептиком и не верил ни в каких богов — ни в римских, ни в греческих, и все обряды и жертвоприношения совершал формально. Все их общение в последнее время сводилось к тому, что по вечерам после ужина она играла ему на лире или читала вслух оды Горация и эклоги Вергилия. Хорошая жена должна оградить мужа от прочих забот, чтобы он полностью мог посвятить себя государственным делам. Так наставляла мать Клавдию перед тем, как Гай взял ее за правую руку и увел из родительского дома. Девушке едва исполнилось пятнадцать лет, но по римским традициям она уже давно созрела для замужества, хотя в ее детской комнате еще было много игрушек. Одну из них — большую куклу из слоновой кости с настоящими, но миниатюрными платьем и драгоценностями она взяла в дом мужа. Первые годы замужества протекали беззаботно, как в детстве, только сейчас, став замужней женщиной, у Клавдии стало больше свободы и денег. Семья Понтиев была хоть и не знатной, но богатой. Да и Гай за годы доблестной военной службы умножил свое состояние — он участвовал в походах против хаттов и марсов под началом Германика, который был щедр к своим воинам. Через несколько лет Гай получил назначение в Иудею, вместе с мужем в провинцию отправилась и Клавдия.
Кесария, где им предстояло жить, понравилась Клавдии. Здесь было все, что нужно для комфортной жизни римлянину: театр, амфитеатр, ипподром, термы, храмы, мраморные дворцы и цветущие сады, вода и канализация. Удобно расположенный крупный порт, где одновременно могли стать на якорь до ста кораблей, позволял купить в лавках и на рынке все, что душе было угодно: ткани из Индии и Египта, ковры из Сирии, драгоценные камни, продукты из всех концов Римской империи. Рядом с амфитеатром на мысе располагался роскошный дворец, построенный царем Херодусом. Дворец с трех сторон был окружен морем, поэтому даже в сильную жару воздух здесь был свеж. Иногда ветер доносил с гавани крики торговцев, подгоняющих рабов, рев ослов и мулов, скрип весел и тяжело груженых повозок. Клавдия любила гулять по роскошному саду среди фонтанов, деревьев и цветов, купаться в просторном бассейне, который был высечен в скале и окружен величественной колоннадой и морем.
Женщина так и не нашла подруг в Кесарии, хотя прожила здесь уже несколько лет. Ей не интересны были ни общественные бани, куда женщины собирались не только для того, чтобы заняться своей внешностью, но и посплетничать. Не увлекали ее и зрелища: гонки на колесницах очень часто заканчивались гибелью колесничих и лошадей. По этой же причине — смерть одних людей ради развлечения других — не нравились ей и боевые поединки. Она предпочитала заниматься домом: вместе с рабами отправлялась за покупкой продуктов, проверяла, как убираются дворцовые комнаты, часто заходила на кухню, чтобы лично убедиться, что фазан будет достаточно прожарен, а при приготовлении приправы из сильфия и семян сосны будет соблюдены все пропорции.
Как и многие римлянки, Клавдия умела ткать, хотя нужды в этом не было, просто ей нравилось это занятие. Поэтому она приказала в небольшом помещении рядом со своей спальней установить ткацкий станок, куда приходила поработать в сильную жару или дождливую погоду.
Клавдия с раннего детства полюбила уединение и чтение, что помогло ей сейчас переносить разлуку с родными. Во дворце была неплохая библиотека, и женщина часто брала свитки в сад, где читала, расположившись на скамейке среди миртовых деревьев. Особенно здесь было хорошо, когда мирты расцветали, — благоухание белоснежных цветков наполняло сердце женщины радостью и спокойствием.
По вечерам, если мужа не было дома, лежа в просторном триклинии и наслаждаясь сладким фалернским вином, она провожала солнце, опускающееся в море.
Как и всем женщинам, Клавдии нравилось покупать наряды и украшения, которые она надевала во время редких выходов в театр. Хоть Клавдия и не жаждала общения с местным обществом, высокий статус обязывал их семью принимать гостей и наносить ответные визиты.
Так, в хозяйственных заботах и тихих удовольствиях протекала жизнь молодой женщины. Она чувствовала бы себя полностью счастливой, если бы могла родить ребенка. Но две беременности прервались на ранних сроках, после этого Клавдии больше не удавалось зачать. Она знала, что другой мужчина уже давно развелся бы из-за этого со своей женой, но только не Гай. Он считал, что большинство современных римлянок слишком распущены, думают только о нарядах и развлечениях, вмешиваются в дела мужа. «Где я еще найду такую умную, красивую и кроткую жену?» — отвечал ей Гай, когда она в слезах после очередной неудачной попытки забеременеть просила мужа отвести ее к родителям и найти себе другую жену. Благодаря поддержке Гая, Клавдия со временем успокоилась и решила довериться богам, чтобы они сохранили ее семью и подарили им дитя. Она каждый день молилась своей любимой богине Юноне. Клавдия не любила насилие и кровопролитие, поэтому из всех богов она предпочитала Юнону, которая не требовала крови жертвенных животных, а принимала в дар цветы. Клавдия велела соорудить в саду небольшой алтарь, куда каждый день приносила свежий венок из цветов.
Когда вернулся Гай, Клавдия была в саду, где умоляла Юнону о скорейшем возвращении мужа из поездки по провинции здоровым и в хорошем расположении духа. Прибежала ее любимая рабыня Авигея и доложила, что приехал хозяин. Клавдия поспешила во дворец. Гай был уставшим и озадаченным, поэтому женщина не стала докучать ему вопросами. Холодно поцеловав ее в щеку, он отправился в роскошную дворцовую баню, потом велел подать ужин. За ужином, увидев, что после жареной свинины и бокала неразбавленного вина муж повеселел, Клавдия рискнула спросить о делах. Гай нахмурился, в нескольких словах рассказал, что в Иерусалиме назревал мятеж, преступников казнили. Потом поднялся, поцеловал ее и, пожаловавшись, что очень устал, отправился в свою спальню.
2
Марк проснулся, как всегда, без будильника. Он посмотрел на наручные часы, которые лежали на тумбочке возле кровати: половина седьмого. Было еще рано, но он никогда не любил валяться в постели, даже по воскресеньям, а сегодня был обычный рабочий вторник. Пока в чайнике грелась вода, он быстро принял душ, насыпал корм в миску для Матильды, молотый кофе в чашку для себя. Кошка дремала на своем любимом месте — на холодильнике. Услышав звук насыпаемого в пластик сухого корма, она зевнула, потянулась, потом спрыгнула позавтракать. Лиза еще спала. Пронзительно засвистел чайник, Марк быстро выключил его, чтобы не разбудить жену. Заливая кофе еще кипящей водой, он подумал, что сегодня вечером надо поговорить с Лизой: ей надо бросить курить, заменить кофе на чай, больше есть фруктов, гулять, а не сидеть часами у монитора компьютера. Лиза ждала ребенка. От мысли про сына или дочь хотелось петь и танцевать. Тщательно прожевав свой бутерброд с сыром и запив его кофе с молоком, слегка дернув недовольную Матильду за хвост, Марк вышел из дома. Семь часов десять минут.
На улице было почти безлюдно. Тихо и безветренно, снежинки плавно опускались город. На работу — в реабилитационное отделение городской больницы — Марк ходил пешком, всего тридцать минут ходьбы — зачем ждать автобус или брать машину. Зарабатывал он немного, но ему нравилось то, чем он занимался, да и хватало им с Лизой на жизнь. Возможно, когда родится малыш, придется брать ночами подработки на скорой помощи. Сейчас он чувствовал себя совершенно счастливым человеком: он занимается любимым делом, его девушка ждет ребенка, скоро новогодние и рождественские праздники. Марк улыбался, думая об украшенной ели, мандаринах, бумажных снежинках на оконных стеклах.
С экрана большого телевизора, висевшего на стене в палате №13, девушка с безупречной прической и такой же дикцией на фоне шестицветных флагов под сапогами полицейских рассказывала об очередном разгоне несанкционированного парада. Две пары глаз внимательно смотрели на экран — в палате лежали два мальчика, один из которых был хорошо знаком Марку, так как часто проходил реабилитацию.
— И как ты относишься к гей-парадам? — улыбаясь, спросил Марк у Антония. Антоний — это маленький взрослый человек. Ему двенадцать лет, но он часто болел и много читал, отчего рано повзрослел.
— Я никогда не был на гей-парадах, поэтому не знаю, как к этому относиться. Вот военные парады видел. Мне не нравится, когда по городу ходят танки, даже если это танки нашей армии. Оружие — это всегда боль и смерть.
Антоний много знал о боли. После первого ультразвукового исследования его маме предложили сделать аборт. Она отказалась. Отказался и папа Антония, от него и от мамы. Поэтому во время тяжелых родов у двери родильного зала с розарием в руках сидела одна бабушка. Из больницы домой они вернулись только через шесть месяцев после двух операций — на гортани и на легком. Зато он смог дышать самостоятельно. Через год была еще одна операция по восстановлению кишечника. Были и другие проблемы. Но Антоний с мамой и бабушкой боролись. И победили. Сейчас Антоний был почти здоровым ребенком, только нуждался в ежегодной реабилитации.
— А знаешь, ведь мы с тобой тезки — меня зовут Марк Антоний.
— Тебя назвали в честь Марка Антония?
— Ага, моей маме очень понравился фильм про Клеопатру.
Антоний громко засмеялся, обнажая свои желтые, немного кривые зубы. Марк тоже не удержался, захохотал, глядя на мальчика. Вряд ли Антоний смотрел фильм про Клеопатру, но с историей Древнего Рима был знаком, несомненно.
— Хорошо хоть не Цезарем, — сказал Марк.
Они снова рассмеялись.
— Ну, начнем очередной курс лечения?
— Начнем, — радостно ответил Антоний.
Дети любили Марка, а он любил свою работу и пациентов, и считал, что недостаточно хорошо сделать массаж, но надо найти для каждого слова, ободряющие или утешающие, дающие надежду на выздоровление.
Размышляя об Антонии и многих других детях, страдающих с самого рождения, Марк думал, что нельзя верить в Бога милосердного, справедливого, и не верить переселение души, нельзя верить, что человек создан свободным, и не верить в право выбора душой воплощения. Впрочем, Марк не был религиозным человеком, когда-то бабушка — мама отца Марка — пыталась водить его в церковь, но мать запретила ей сначала брать внука в церковь, а потом и вовсе встречаться с ним. Так она мстила за то, что муж оставил ее с сыном и ушел к другой женщине. Но, несмотря на свое равнодушие к религии, поработав несколько лет в больнице, Марк волей-неволей иногда задумывался о смерти, о жизни, о ее смысле.
Лиза чувствовала, что Марк с каждым днем отдаляется от нее все дальше и дальше. И ей становилось холодно. Как будто она была на планете, от которой отдалялась звезда, согревающая ее. Он все меньше и меньше времени находил для общения с ней. Раньше каждую свободную минуту Марк звонил ей с работы, присылал сообщения. По вечерам и по выходным они много разговаривали, гуляли, или молча, обнявшись, смотрели фильмы. Лиза понимала, что любые отношения меняются. Чувства становятся менее острыми, более спокойными. Это неизбежно. Но у них все было не так, все неправильно. Лиза с каждым днем нуждалась в Марке все больше и больше, как наркоман нуждается с каждым днем все в большей дозе, уже даже не для удовольствия, а чтобы унять боль. И Лиза понимала, что это уже не любовь, а болезненная привязанность. И чем больше она требовала или просила проявлений чувств, тем больше Марк становился равнодушнее и холоднее. И Лизе казалось — нет, она даже была уверена, что у него есть другая женщина, которой он дарит всю свою страсть и нежность, все свое тепло, как когда-то дарил ей. И она одиноко замерзала на своей планете.
Лиза начала писать стихи. Она никому их не показывала, даже лучшей подруге Маше, потому что понимала, что они глупые, пошлые, неправильные, как и сама Лиза.
Я выпью ночь до дна, как кофе.
Горчит немного, но бодрит.
Мне память твой рисует профиль,
И сердце ревностью горит…
Одиночество усиливалось, серый туман депрессии сгущался.
Летящее небо над головой
Сыплет на землю дожди-проклятья.
Я буду скоро уже с тобой,
На мне подвенечное саван-платье…
И не было никого, с кем можно было бы поделиться своей болью и своими страхами. Почти никого… Осталась только она, ее единственная подруга, ее любимая и такая же одинокая и несчастная Маша. После смерти Лизиной мамы и трагедии в семье Маши она стала ее самым близким и родным человеком.

Если вам близки искренние, живые книги, которые читаются сердцем — «Стать рекой»

станет идеальным спутником осенних вечеров.
Откройте первую страницу — и позвольте себе стать течением.
Уже доступно там, где вы обычно ищете хорошие книги.
https://books.yandex.ru/books/zhDBGZYt?utm_source=direct_link&utm_campaign=users_referral&utm_medium=referral