В «Группе ЛСР» 14 648 сотрудников. Их объединяет наш красно-белый бренд и корпоративный журнал «Время ЛСР», в котором пишут про них и для них. Бывают истории, которыми невозможно не поделиться. История о руководителе службы безопасности мореплавания «Группы ЛСР» Петре Процко — из таких. И мы ей с удовольствием делимся. Делитесь и вы. Комментируйте. Лайкайте. #ЛСР #ЛучшиеСтроителиРоссии #ВремяЛСР #Лонгрид #ЧтениеНаВыходные Кабинет Петра Процко, руководителя службы безопасности мореплавания «Группы ЛСР», похож на корабельную рубку. Из большого окна маленькой комнаты можно спрыгнуть на крышу-палубу примыкающего здания, подойти поближе к воде и разглядеть на другом берегу Тосны «Ивановский пятачок». Здесь с 19 августа 1942 года и до полного освобождения Ленинграда оборону восточного берега реки держала 268-я стрелковая дивизия. Для бывшего капитана дальнего плавания это еще одно напоминание о том, что вся жизнь — борьба, а единственная награда за нее – воспоминания. Недетские игры Процко родился через три года после снятия блокады, с другой стороны Финского залива. Мама познакомилась с отцом в Эстонии, куда они вместе с бабушкой ходили пешком из уже свободного, но все еще голодного Ленинграда — менять вещи на еду. Петя Процко и его товарищи с утра до вечера пропадали на улице, гоняли в лапту, строгали деревянные мечи, играли в разведчиков, как любимые персонажи писателя Крапивина. Однажды с ними случился эпизод почти из повести «Трое с площади Карронад». — После войны в полях и подвалах оставалось много оружия. Ребята нашли бочку с минометными минами в гудроне. Покатили ее в дот, чтобы развести костер и взорвать. А меня турнули — маленький еще был. Как я обиделся! Иду домой, слезы глотаю. А они бочку в доте подожгли, сами убежали на безопасное расстояние и сели ждать. А взрыва все нет и нет. Терпение кончилось – пошли проверять. И, разумеется, как только они подошли к доту – в этот момент и рвануло. Двое погибли, остальных покалечило. Будь я немного понастойчивей – мог бы оказаться среди них. Процко, как и другим ребятам, нищету быта с лихвой компенсировала сила воображения. Под воздействием еще не остывшего ощущения свершившегося чуда Победы росло новое поколение действующих романтиков. Моряков в Петиной семье не было. Профессию выбрал сам, наглотавшись приключенческих романов. И пусть не в пятнадцать лет, но все-таки стал самым молодым капитаном Северо-Западного речного пароходства. Баллада о неисправимости

В кабинете капитана Процко, как и положено, стоит кресло начальника. Но Петр Васильевич берет стул и садится с гостями в условный круг. За тридцать лет работы в замкнутом пространстве он привык так общаться. У него красивый звучный голос и мягкие манеры радушного хозяина. —У меня особых методов руководства никогда не было. Слово капитана, на судне, конечно, закон, только этого недостаточно. Нужно знать, чем каждый человек дышит. Уметь быстро выбрать слабину, погасить конфликт. Случайные люди редко задерживаются на судах долго. Тяжело жить вдали от домашнего уюта и соблазнов берега. Тем более в каюте на пятерых площадью 1 м2. Процко принял первое судно в 1968 году. Все 27 членов экипажа были старше 24-летнего капитана. Поддерживать в команде дисциплину помогали опыт спартанской жизни в речном училище и детская вера в лучшие человеческие качества. Получалось, правда, не всегда. Однажды к Процко привели в экипаж бывшего зека. С трех предыдущих судов новичка выгоняли за пьянку. —Хорошо, говорю, мы так с тобой решим: зарплата твоя будет лежать у меня в сейфе до конца навигации. На берегу вместе пойдем и купим тебе пальто. Отработал он вроде нормально, я произвожу в конце навигации расчет. И товарищ этот приходит с братом. Убедили-таки меня, что сами смогут купить одежду. Как же! Больше я его никогда не видел. Те, кто видели, говорили, что как пришел в фуфайке, так в ней и остался. Море. Девушки. Самолет В кабинете капитана Процко есть картина. Сдержанный пейзаж города Турку с пришвартованным к берегу «Ленинградским-1» экипажу когда-то подарила крестная мать судна, жена министра внешней торговли Финляндии. Крестная мать есть у каждого корабля. Как известно, мореплаватели всех времен и народов опасались пускать на корабль женщин. Поэтому придумали дамам утешительный приз — сухопутный церемониал с битьем бутылки о борт нового судна и почетный статус крестной матери. Но ХХ век изменил старый порядок вещей. Мир, переживший две опустошительных войны, больше не мог себе позволить гендерные послабления. В стране, где женщины наравне с мужчинами строили заводы и клали шпалы, отказать дамам в работе на корабле было бы нелогично. Но ведь и традиции складываются не на пустом месте. В общем, капитан Процко тоже пострадал из-за женщин. На его судне к студенткам-практиканткам механического техникума повадился приставать механик. Девушки жаловались. Мирные переговоры с ухажером не помогли, он был списан на берег и сел строчить жалобы. Убедить партком ему не удалось, но механик проявил неожиданную изобретательность, сочинив донос в Министерство обороны о том, что капитан Процко якобы уклоняется от службы в армии. На самом деле он и не должен был служить, у капитана есть на это право. Но письмо не вовремя попало на глаза какому-то большому начальнику, а тот, не разобравшись, дал приказ во что бы то ни стало отреагировать и доложить. Так Процко, которому стукнуло 27 лет, имея бронь, судно, экипаж и жену с младенцем на руках, оказался в рядах вооруженных сил. Из самого молодого капитана речного пароходства он в одночасье превратился в самого старшего рядового летчика полка. Но Ан-12 освоил быстро, даже особо перестраиваться не пришлось. Та же дисциплина, та же теснота и даже общие принципы навигации. Только летчики используют коническую картографическую проекцию, а моряки — меркаторскую. Всего-то и разницы. — Я два года служил в единственном на тот момент полку СССР, занимавшемся радиоэлектронной борьбой. Мой Ан-12 был напичкан аппаратурой, подавляющей станции наведения противника. Современные самолеты не похожи на истребитель из фильма «В бой идут одни старики», в них ничего из кабины не увидишь. Пилоты ориентируются только по приборам, и если эти приборы вывести из строя, то самолет, скорее всего, разобьется. Приказ о первом боевом применении этой техники был отдан во время войны Судного дня 1973 года. Тогда только активное вмешательство СССР спасло армии Египта и Сирии от разгрома Израилем и США. В результате радиоэлектронной атаки из двухсот израильских самолетов на базу вернулись порядка сотни. Остальные потеряли управление и разбились. Горячий шоколад и «Красная Москва» В кабинете капитана Процко висит старая карта внутренних водных путей Северо-Запада. По этим рекам и озерам он обычно возил грузы с марта по ноябрь, а зимой уходил за границу на судах дальнего плавания. Первой из заморских стран увидел Швецию. — Пересекаю границу и вижу настоящий иностранный буфет, а в нем продают горячий шоколад за четыре кроны. Денег у меня было в обрез, но я в кино видел, как иностранцы официантам заказывают: «Принесите-ка мне чашку горячего шоколада», понимаешь ли. Ну и я решил шикануть. Заказал, а это — ешкин-кот! — обычное наше какао! Приглядевшись к капиталистической европейской жизни, Процко очень скоро понял, что не сильно-то она отличается от советской. Те же проблемы, только выраженные в другой форме. Удивляла только чистота улиц и отсутствие заборов. — Сначала я думал, как же хорошо они тут загнивают: только выпустились из университета, а уже квартира с машиной. Потом я вник, что это же все в кредит. А живут они так же, как и мы, — от получки до получки. Копейку каждую считают. Впрочем, именно за границей советские моряки умели заработать. Некоторым капитанам порой хватало суточных, чтобы купить автомобиль и увезти его домой в трюме. Матросы выгодно меняли русскую водку на плащи, чулки и косынки. Со временем на этот стихийный рынок пришли маклаки — перекупщики импортных товаров. Они открывали лавки с заморскими диковинами чуть ли не во всех портах мира – причем именно для советских моряков. Ковры, двухкасетники, электроника и другие товары, всплывавшие в советских комиссионках, моряки часто покупали у поляков-маклаков в Голландии. А духи «Красная Москва» меняли на отрезы гипюра в Иране. Процко контрабандой не увлекался за явным отсутствием коммерческой жилки. Всем прочим регионам предпочитал Скандинавию, которую любил за порядок и трезвую ясность. На противоположном конце личного рейтинга – все арабские страны, которые капитан не любит после одного инцидента. Однажды их судно не пустили в порт Латакии. Пришлось встать на рейд. На жаре у одного из членов экипажа случился сердечный приступ. Но сирийцы все равно запретили входить в порт и даже отказались прислать за больным катер. Тогда капитан на все запреты плюнул и вошел в порт самовольно. В результате больного все-таки забрала скорая, а помполита судна — местная полиция. — Утром кидают нам на причал корзину, мол, забирайте это отсюда. А там наш мертвый товарищ. Он скончался еще по дороге в больницу. На дне

В кабинете у капитана Процко лежит ржавая железяка — кусок опоры моста, напоминание о том, сколько стоит обыкновенная человеческая неосторожность. Лоцман повел по Петербургу судно в туман и напоролся на препятствие. Со времени основания Санкт-Петербурга вода поднималось в городе 305 раз. В том числе три раза до катастрофического уровня выше 300 см. В 1984 году власти Ленинграда решили раз и навсегда покончить с глупой природной стихией и начали строительство дамбы, для которой требовались десятки тонн песка из Финского залива. Капитан Процко, всю жизнь ходивший на сухогрузах и спасателях, вдруг принял командование настоящим плавучим заводом. Начало 80-х — недолгая, но счастливая эпоха создания особенного флота.  Вместе с Московским институтом инженерного и водного транспорта сотрудники пароходства и сам капитан Процко дорабатывали проект «Лениградского-1» — огромного землесосного снаряда, который строили в Финляндии. Такое судно добывает с глубины больше 30 метров грунт в виде пульпы, отфильтровывает ее и грузит 2,3 тыс. м³ песка в час на суда-перевозчики. В комплекте с двумя такими гигантами финны собрали для Ленинграда тридцать два теплохода для транспортировки песка и двенадцать гидроперегружателей, чтобы «выплюнуть» его к месту стройки. Дамбу думали превратить в морской оазис для отдыха петербуржцев, но на смелый замысел не хватало ресурсов рассыпающейся советской системы. Сначала из плана выкинули деревца и прогулочные набережные, а позже и более прочные и надежные конструкции. К концу восьмидесятых стройка схлопнулась окончательно, а землесос капитана Процко остался без работы. — Честно говоря, еще когда я принимал «Ленинградский-1» в Турку, финны предлагали мне хорошую работу, тем более, что я знаю язык. Но я не поехал. Не смог. А дамбу достроили только в 2011 году. Отверженные Один раз судно Процко, груженое газопроводными трубами, попало в двенадцатибалльный шторм. Ветром судно тянуло на камни в районе острова Готланд. Дали полный ход — двигатели не тянут. Отдали якоря — эффекта ноль. Волна вырвала с мясом фальшборт и брашпиль. Сорвала крепления труб. И только когда груз посыпался за борт, облегченное судно удалось спасти. В Петербург из-за жалкого, разодранного вида их тогда не пустили. Все-таки столица. Выгружались в Выборге. — Когда корабль попадает в шторм, самое страшное — потерять управление. Если движения нет, судно обречено. Глохнут двигатели — отдавай якорь, выходи носом на волну. Борись до последнего. Когда в хаосе всероссийского шторма 1990-х практически утонуло Северо-Западное речное пароходство, Процко зацепился за единственную возможность остаться на плаву. Пока коммунисты и демократы боролись в Москве за власть, Европейский союз выделил Испании 10 млрд евро на обустройство курортной зоны в районе Валенсии. Один российский бизнесмен предложил Процко помочь испанцам намыть пляжи, и в августе 1993 года караван из двух землесосов, двух гидроперегружателей и двух транспортных пароходов двинулся в сторону Средиземного моря. Далее эта история развивалась так драматично, что вполне могла бы стать основой для блокбастера. К октябрю суда доползли до Стамбула и там застряли. Вестей и распоряжений от партнера нет. Нет неделю, месяц, два. Караван стоит на рейде в транзитной зоне, провизия кончается, экипаж не может даже ступить на сушу. Наконец, Процко вымолил у руководителя порта разрешение посетить российского консула. — Консул произвел на меня удручающее впечатление. Мне людей кормить и поить нечем, а он мне же плачется: денег нет, 90 процентов отсылаем в МИД. Могу тебе печать бесплатно поставить, хочешь? Послал я его куда подальше и хлопнул дверью. Оказалось, что бизнесмен, который зафрахтовал землеройную флотилию Северо-Западного речного пароходства, сам попал в тот еще оборот. Часть его судов, которые уже пришли в Испанию из Астрахани, пляжи Валенсии не намыли, а изгадили. За разлив нефтепродуктов бизнесмен попал на круглую сумму, и суда Процко по прибытии могли арестовать в счет штрафа. Путь в белую безоблачную Валенсию был закрыт. И тут Процко понял, что остался совершенно один. Пароходству, партнеру, государству — никому не было до него дела. Русская смекалка, в которую почти всегда от безысходности мутирует русское отчаяние, не подвела и на этот раз. У турков вдруг как по заказу нашелся проблемный пирс. Вроде для швартовки судов, но недостаточной глубины. Вот только на дне не песок, а вулканический торф. Что делать? Команда приварила к насосу зубья. Землесос стал землегрызом. И через год пирс был готов. Турки работу оценили и оплатили. Но ровно настолько, чтобы экипаж смог доплестись до Ростова-на-Дону при строжайшей экономии топлива. — Сейчас я понимаю, что мог тогда просто оставить этот флот себе. Времена были такие, что никто меня даже искать бы не стал. Почему я этого не сделал? Честно говоря, просто был уверен, что весь этот бардак продлится всего пару лет, а потом СССР вернется. Мне казалось, что люди все-таки не настолько безумны, чтобы ломать и делить огромное, сильное государство. Второе дыхание

Вернулся Процко в другую страну. В Питере 1994 года мечты о возвращении СССР казались уже несбыточными. Северо-Западное речное пароходство дышало на ладан. Из тридцати судов осталось только восемнадцать, и те с утра до вечера ржавели без дела. Сухогрузы продавали по бросовой цене, запчасти распихивали по карманам. Процко, хоть и числился в порту, ушел в одиночное плавание. Переквалифицировался в лоцмана и стал речным проводником. Сталкер – самое подходящее занятие в период сумеречных времен. Проведешь пароход до Череповца, получишь 400$. Чаще всего приходилось водить по волго-балтийской системе нефтерудовозы с Каспия. Спустя долгое время никому не нужный флот по добыче песка обрел новую жизнь. В 2003 году его приобрела «Группа ЛСР». Подлатанный, но еще бодрый «Ленинградский-1» снова вышел в Финский залив. Транспортным пароходам поменяли корпуса и двигатели, увеличили тоннаж. Без ремонта им оставалось болтаться-гнить у берега года три до полного разложения. Теперь суда возят песок и на продажу, и на собственные стройки компании. А капитан Процко руководит на флоте ЛСР службой безопасности мореплавания. Ему скоро исполнится 70 лет. Пусть это и не СССР, но возвращения той страны, в которой он смог бы прожить еще одну жизнь, капитан дождался.