– Не вздумай Шуре что-то рассказать.

Такой удар в спину.
Непридуманная история.
На Шуру будто все беды разом свалились: измена, предательство сестры, в магазине кошелёк украли, на работе неприятность — трудный подросток из её класса попался милиции с чужой магнитолой. Женщине казалось: всё рухнуло, жить смысла нет, если самые близкие так жестоко могут поступить.
Можно ли пережить измену мужа или жены и всё‑таки сохранить семью?
Расскажу одну историю. Пара столкнулась с изменой, но сумела не развалиться, а, наоборот, укрепиться — пришла к вере и построила по‑настоящему счастливый брак.
Дело было в середине 80‑х. Мы, старшеклассники, проходили трудовую практику на заводе: кто‑то в цеху ворочал железяки, кто‑то чертёжникам помогал, а меня закинули в машбюро — то есть в отдел, где на пишущих машинках работали. Там одни женщины сидели. В первый же день я со всеми перезнакомилась. И вот одна девчонка, Ирине девятнадцать стукнуло, печатает что‑то и слёзы утирает, а сама рассказывает:
— Представляешь, Игорь — это муж моей сестры — выставил меня за дверь, как только глаза продрал. Орёт, за голову хватается, твердит, что жизнь кончена, если жена его бросит и не простит. А ещё обозвал «ядовитой змеёй» — вот так прямо и сказал. А я‑то надеялась, что он ко мне уйдёт. Думала, наконец увидит, как я его люблю, что я моложе и куда симпатичнее Шурки, моей сестры. Я ведь годами этого ждала!
А Игорь — обычный деревенский парень. Для Шуры он просто воздух готов фильтровать: и стишки ей строчит, хоть по профессии автомеханик, а не поэт. И прозвище ей придумал — «Шурупчик». Ну что за бред, лучше бы «подшипником» назвал, честное слово. На Новый год я его уговорила потанцевать — он со мной кружится, а сам глазами Шурку ищет, никак оторваться не может. Я к нему и так, и эдак подкатывала — он мне ещё в школе приглянулся, — а всё без толку. Ну чем я хуже сестры? Она, конечно, педагог по образованию, аккуратная, вежливая, детишек в школе математике учит, муж у неё ни капли в рот, ни сигареты в зубы, дочка — просто конфетка. А я где‑то на задворках: даже не секретарь, а так, бумажки на машинке стучу — приказы да таблицы…
Коллеги‑женщины Иру отчитывали:
— Да ты вообще без стыда! Как ты могла так с сестрой поступить? На чужой беде своё счастье не построишь. И даже не вздумай Шуре про это рассказать — такой удар в спину!
Самая старшая по возрасту сотрудница пыталась её вразумить:
— А что плохого в работе машинисткой? В машбюро тепло, чисто, тяжести не таскаешь, у станка не стоишь. Да и вспомни: ты на заочном училась — и уже в первый год вылетела, потому что не занималась, а по дискотекам шлялась. В чём сестра виновата? Вокруг полно свободных парней — зачем ты к чужому мужу полезла, да ещё к мужу родной сестры?! Ты сама рассказывала, как она тебе в школе помогала, как родителей обманывала, чтобы тебя, дурёху, не наказали, как из плохой компании вытаскивала… А ты вместо благодарности в постель к её любимому прыгнула — и ещё обижаешься! Тебя бы ремнём отходить…
Ирина стояла на своём:
— Я столько лет этого ждала! Они же никогда не ссорились — прямо как в кино. Меня всегда бесило, как Шурка Игоря к себе привязала. Он ночами не спал, когда дочка родилась, всё твердил, что молодой маме надо отдыхать. С коляской по парку часами гулял, пока Шурка к сессии готовилась. Сумки из магазина ей запрещал тащить. Из кожи вон лез, лишь бы им хорошо было. А тут на выходных они разругались. Не знаю, из‑за чего, да и неважно — главное, крепко. Шурка, обидчивая королева, с дочкой уехала в деревню, к родителям Игоря. А я — к нему домой. Надо же мужчину успокоить, показать, что жена из него верёвки вьёт, а я могу пожалеть, развеселить. Пусть увидит: Шурке надо помогать, что‑то по дому делать, а мне ничего не надо, я беззаботная, как птица. Лишь бы со мной был. Я ему водки налила, ужин приготовила, ещё налила, говорила, что Шурка с ним несправедлива, что такого мужа ценить надо, что я бы его берегла, никогда бы не ссорилась. Ещё выпили. А потом я была на седьмом небе — думала, всё, он мой…
Через неделю (у нас по четвергам практика была) я узнала: Ирина, поняв, что Игорь к ней не уйдёт, рассказала сестре про измену.
Шура новость перенесла тяжело. Забрала ребёнка, переехала к своим родителям и подала на развод. Игоря даже слушать не хотела. Но это ещё не всё: Игорь чуть руки на себя не наложил — вовремя остановили.
Ирина опять рыдала и злилась:
— Мало того что он на кухне чуть не повесился, так теперь ещё угрожает (дядя его рассказал), что меня собственными руками придушит, если жена его не простит.
Одна из коллег её оборвала:
— И правильно бы сделал! Ты бы не ревела тут и не пыталась жалость вызвать, а пошла бы к сестре, упала в ноги и честно рассказала, как всё было: как сначала его напоила, а потом, бесстыжая, воспользовалась его состоянием. Он на тебе всё равно не женится и не полюбит. Подлость совершить ума хватило — теперь хватит ума и сестру с мужем помирить.
Почти год семья восстанавливалась. Ира потом в машбюро рассказала: сестра простила Игоря, и он, счастливый, вернулся домой.
Спасали отношения родители Шуры и Игоря. Как только они ни уговаривали молодую женщину! Показывали фото со свадьбы, из роддома, первые шаги дочки. Вспоминали, как Игорь отказался от поездки в Сочи — путевка была только на него, а он не захотел на пляже валяться, пока жена с дочкой в городе сидят. Как ремонт своими руками делал, чтобы жене с дочкой уютно было. Старшие твердили: если бы он хотел налево ходить, разве отказался бы от отпуска без жены? Вспоминали, как он дочку на руках до сельской больницы нёс, когда у неё сыпь на лице появилась. Как часами стоял под окнами инфекционной больницы, где Шура с ребёнком лежали, — переживал, места себе не находил. Свекровь убеждала: отец Игоря, дед и прадед — все однолюбы были, брак только со смертью одного из супругов заканчивался. Игорь любит и будет любить только одну женщину.
Шура не сдавалась. Перед дочкой старалась не плакать — отворачивалась, прятала бледное, грустное лицо. Но пятилетняя девочка чувствовала: дома неладно. Всё спрашивала, когда папа сказку почитает и почему никто не улыбается.
На Шуру будто все беды разом свалились: измена, предательство сестры, в магазине кошелёк украли, на работе неприятность — трудный подросток из её класса попался милиции с чужой магнитолой. Женщине казалось: всё рухнуло, жить смысла нет, если самые близкие так жестоко могут поступить.
Как‑то вечером она шла с работы, погружённая в тяжёлые мысли, и вдруг пожилая женщина дёрнула её за рукав:
— Дочка, ты в порядке? Я тебя давно окликаю, а ты идёшь, не слышишь ничего, что‑то себе под нос шепчешь. Помоги сумку до храма донести. Я на родительскую еду наготовила, а руки больные, не держат.
Шура помогла старушке и сама зашла в храм. Шла служба, люди молились, кто‑то к иконам прикладывался, кто‑то исповедовался, записки подавал. После этого Шура, если время было, стала в храм заходить — там успокаивалась, плохие мысли отступали.
Однажды она решилась поговорить с батюшкой. Священник, пожилой, выслушал и сказал: развод она имеет право оформить. Но развод — это самое простое решение: бумажки, формальности, никакой душевной работы. А муж, мол, кается, переживает, не собирается повторять ошибку, любит жену и дочку. Батюшка попросил её прислушаться к сердцу: стоит ли из‑за одной ошибки рушить семью, убивать любовь? Верующий человек должен уметь прощать — это нелегко, не каждому даётся. Потом надо поговорить с мужем: хотят ли они строить отношения, сохранять семью, будет ли в доме любовь, не станут ли друг друга вечно упрекать? Священ packed подчеркнул: решение остаться вместе должно быть продиктовано любовью и прощением, а не бытовыми соображениями — квартирой, общим бюджетом, построенной дачей и прочим. В семье, где есть любовь, ребёнку спокойнее, а родители для него — пример веры, заботы и милосердия.
Путь был не из лёгких. Шура ходила на исповедь, но в душе всё равно кипела злость, жгло желание отомстить. Она стояла перед иконами, молилась, просила у Богородицы помощи — чтобы не на словах только простить Игоря и сестру, а по‑настоящему, чтобы на сердце стало легко и светло.
И Господь её услышал: Шура сумела переступить через обиду, нашла в себе силы простить родных. После этого она с радостью причастилась.
Благодаря вере и Божьей милости Шура с Игорем заново научились радоваться друг другу, заботиться, уважать. Семью они сохранили — и дочка снова могла каждый день обниматься с мамой и папой. Игорь покаялся на исповеди, просил у жены прощения, горько сожалел, что причинил ей боль.
Вера изменила не только Шуру — муж и дочка тоже пришли к Богу, стали ходить в церковь. Спустя время супруги обвенчались. Смотрелись они потрясающе — самая красивая и счастливая пара.
Перед тем как я окончила школу, я узнала: в их семье появился ещё один малыш — сын.