Предыдущая публикация
28 февраля память священномученика Иоанна Куминова, иерея (+ 1930г)
Память 15/28 февраля
Священномученик Иоанн родился в 1865 году в селе Куликовском Тюкалинского округа Тобольской губернии в семье крестьянина Ивана Куминова.
В 1877 году семья переехала в Омск. Здесь Иван Иванович окончил учительскую семинарию и, пройдя испытание при Омской классической гимназии, был назначен инспектором народных училищ Тарского округа. В этой должности он прослужил до 1922 года, когда был рукоположен во священника. Служил отец Иоанн в храмах Омской епархии, в 1928 году он был направлен в Богоявленский храм в село Малокрасноярку.
Подошел к концу 1929 год. В Сибири началась коллективизация и связанные с нею аресты и высылка крестьянских семей, а вместе с ними и аресты духовенства. Всего семь лет прошло со времени изъятия церковных ценностей в 1922 году, а уже поднималось новое гонение на Церковь.
В начале 1930 года в канцелярию Малокраснояркского районного административного отдела пришел староста Богоявленского храма Петр Бородин и принес прошение – разрешить крестный ход на «иордань» 19 января в праздник Крещения Господня, как это бывало всегда. Заявление было написано не по форме. Делопроизводитель районного административного отдела дал образец, как должно быть написано подобное заявление.
– Я в этом деле ничего не понимаю, – сказал Бородин, – пусть приходит священник.
Через некоторое время в канцелярию пришел отец Михаил. Делопроизводитель объяснил священнику, как пишутся подобные заявления в соответствии с инструкцией, опубликованной в бюллетене НКВД.
– Дайте мне этот бюллетень, чтобы переписать инструкцию о правах и обязанностях религиозных объединений, чтобы нам руководствоваться законом, – попросил отец Михаил.
– Возьмите, а как спишете инструкцию, так верните. А есть ли у вас номер газеты «Известия», где было опубликовано постановление ВЦИК и СНК о религиозных объединениях? – спросил делопроизводитель.
– «Известия» мы сами получаем, – ответил отец Михаил.
В этом же бюллетене были опубликованы формы, по которым составлялись списки членов религиозной общины, и инструкция по их заполнению.
– Если сумеете быстро заполнить, то подайте их для перерегистрации общины к 10 января, – сказал делопроизводитель.
Отец Михаил стал просить присутствовавшего при разговоре начальника административного отдела, чтобы тот разрешил провести 5 января собрание членов общины для перевыборов. Начальник дал согласие и сам вызвался сообщить в сельсовет, чтобы оттуда прислали на собрание своего представителя.
– А как быть, если члены сельсовета будут препятствовать проведению общего собрания, которое разрешено постановлением ВЦИК? – спросил священник.
– Всякий, кто хочет провести общее собрание, должен спросить разрешение сельсовета, на территории которого предполагается проводить собрание. Если сельсовет разрешит, то он пришлет своего представителя и можно будет собрание провести, а если не разрешит, так, значит, на это есть причины и собрание проводить нельзя, – ответил делопроизводитель.
– А как по закону должна производиться регистрация членов общины? – спросил отец Михаил.
– Вы можете объявить о ней на собрании, которое будете устраивать, а также вывесить объявление в храме.
В тот же день часа через три отец Михаил вернул бюллетень, сказав, что инструкцию переписал, а все остальные постановления ВЦИК, опубликованные в газетах, ему хорошо известны.
3 января к Дорофею Гришманову, бывшему когда-то членом церковного совета, пришел Тимофей Мелехов и принес списки верующих для перерегистрации общины, сказав, что их дал ему отец Михаил. Мелехов предложил взять кого-нибудь пограмотней из твердо верующих и обойти со списком село. Вместо этого Гришманов пошел в сельсовет и заявил о том, что 3 января в село Большеречье ночью приезжал священник Михаил Пятаев и без ведома сельсовета послал граждан для производства какой-то регистрации.
5 января членами сельсовета в соответствии с этим сообщением был составлен акт: «Усматривая поповские ночные визиты подозрительными в связи с коллективизацией, а также без ведома сельсовета, постановили составить настоящий акт для передачи в административный отдел на предмет расследования и привлечения к ответственности».
Праздничное Рождественское богослужение в Богоявленском храме совершал священник Иоанн Куминов, а отец Михаил регентовал на клиросе. По окончании литургии отец Иоанн произнес проповедь, в которой, в частности, призвал молодых людей и их родителей чаще посещать церковь и молиться Богу. «Посылайте своих детей в церковь, и пусть они там молятся Богу. Не слушайте, кто вам что говорит, вас и так задавили непосильными налогами и теперь агитируют и хотят ввести в заблуждение». Услышав эти слова, отец Михаил почувствовал, что может произойти недоброе. В обстановке гонений власти за одно неосторожное слово могли арестовать священников и закрыть церковь. Наверняка в храме есть люди, которые приукрасят и разнесут по селу это слово. Так оно и случилось.
Прихожанка Дарья Баркова, выйдя из храма, стала всем говорить, будто отец Иоанн произнес антисоветскую проповедь, сказал, что «вас советская власть задавила непосильными налогами, вас одурманивают, ваших детей не пускают в церковь и в школах не учат божественному, не верьте, что вам говорят советские работники, они вам затуманивают головы». Женщины убеждали ее не распускать по селу подобных слухов, иначе священников могут арестовать, но та не унималась. Впоследствии, вызванная на допрос, она лжесвидетельствовала о священнике, сказав, что «Куминов систематически занимается антисоветской агитацией». После праздника Рождества уполномоченный ОГПУ принялся допрашивать крестьян. Большинство из них отказались лгать на священников. Показания давали председатели сельсовета и колхоза и их жены.
Отец Михаил по всему видел, что власти собираются его арестовать. У него был друг детства, который работал в московской милиции. Когда новая власть прочно утвердилась как власть антихристианская, преследующая Православную Церковь, он написал священнику: «Михаил, мне очень жаль... ты был учителем, а теперь стал священником. Не подумай дурного, я тебе это говорю не потому, что плохо отношусь к духовенству, но сейчас неподходящее для священнослужителей время. Я тебе предлагаю приехать в Москву и снова поступить на работу учителем. Я помогу тебе устроиться на работу и найти жилье». За два дня до ареста священника его жена, Евфросиния, напомнила ему об этом письме и сказала: – Давай-ка собирайся и уезжай. Тебе написал тогда твой друг, послушайся теперь его совета. – Нет, Евфросиния, – сказал отец Михаил, – я никуда не уеду, я дал присягу. Как я могу изменить Богу и народу? Никогда! Я знаю, что иду на верную смерть, но такова воля Божия! А ты детей всех вырастишь и с Божьей помощью воспитаешь, никого не растеряешь.
– А детей-то сколько!.. – всплеснула руками жена. (В это время у отца Михаила и Евфросинии Фроловны было семеро детей, восьмой ребенок – дочь Юлия – родилась уже после расстрела отца).
– Ну что же сделаешь, воспитаешь... с Божьей помощью.
Священников арестовали вскоре после праздника Рождества Христова и отправили в тюрьму в город Каинск. В тюрьме подследственных жестоко пытали. У живых людей клещами вырывали зубы с золотыми коронками, беспощадно били, так что у многих заключенных были выбиты все зубы и поломаны ребра. Следователь ОГПУ на допросах безжалостно избивал священников, а однажды с издевкой приказал надзирателям вылить на отца Михаила содержимое параши. Однако, несмотря на мучения, пастыри отказались лжесвидетельствовать, как того требовал следователь, заставлявший их подписаться под показаниями, что священники и члены церковного совета занимались организацией крестьян на борьбу с колхозами и советской властью.
Отец Михаил, отвечая на вопросы следователя, сказал: «В селе Малокрасноярка я служу с 1921 года. Сначала был диаконом, а с 1923 года был рукоположен в священника... Второй священник, Иоанн Куминов, служит с 1928 года. За время моей с Куминовым службы мы нигде и ни в чем противозаконном не участвовали. Исполняли только свой религиозный долг... Во время богослужений я проповедовал исключительно по Божественному Писанию. Священник Куминов проповедует чаще, но также только по духовным книгам, а о власти и о проводимых ею мероприятиях никогда не говорит. Он просто призывал молящихся и молодежь по-христиански молиться Богу и находить время для этого, ходить по праздникам в церковь».
Священник Иоанн Куминов на допросе сказал: «В Рождественский праздник мной была сказана в церкви проповедь верующим, которая была посвящена исключительно Рождеству Христа, но к этому было добавлено о трезвой жизни верующих, о том, чтобы они чаще ходили в церковь. Как мы смотрим по-христиански – шесть дней работай, а седьмой посвящается Богу. В конце проповеди я призывал повиноваться законам; каких-либо антисоветских высказываний я не допускал... Против коллективизации нигде никому ничего не говорил».
7 февраля 1930 года заключенных священников ознакомили с постановлением о предъявлении обвинения. В нем было написано: «Означенные граждане изобличаются в том, что на почве органической ненависти к советской власти, ее мероприятиям, проводимым на селе, и используя свое положение священнослужителей Пятаев и Куминов использовали религиозные предрассудки несознательного крестьянства и при поддержке зажиточной части деревни проводили контрреволюционную деятельность на срыв мероприятий, запугивая крестьян провокационными слухами о близком падении советской власти, якобы на основании “Писания Божия”. В конце декабря 1929 года на общем собрании граждан единогласно было принято – записаться в коллектив. Член группы, священник Пятаев, на второй день обходом индивидуально каждого хозяйства проводит якобы запись в общество верующих, между тем как следствием установлено – последний проводил агитацию против сплошной коллективизации села».
Прочитав обвинение, отец Михаил написал: «Виновным себя не признаю. Был в объезде сел в течение двух суток. Списки на запись верующих составлял по словесному распоряжению милиции для перерегистрации церковной общины. К отцу Иоанну Куминову ездил на квартиру только по своим церковным делам».
Священник Иоанн Куминов, прочитав обвинение, написал: «Виновным по предъявленному мне обвинению себя не признаю. Дополняю, что накануне ареста слышал разговор про Баркову, которая говорила в отношении проповеди, что я говорил в ней законам не подчиняться и власть не признавать, а я говорил наоборот. Не знаю, из чего исходила Дарья Баркова, искажая мою проповедь, так как церковь она посещала...»
21 февраля тройка ОГПУ приговорила священников Михаила Пятаева и Иоанна Куминова к расстрелу, а их семьи к ссылке на север.
28 февраля отцу Михаилу дали свидание со старшей дочерью Анной, приехавшей в Каинск. Свидание было через решетку. Священник попросил:
– Анна, дай мне свою косу.
Она протянула ему через решетку косу, и вся коса у нее была потом мокрая от слез.
– Папа, что ты плачешь? – спросила она.
– Мне очень тяжело, потому что вас так много и вы остаетесь одни.
В эту ночь Анна увидела во сне, как Божия Матерь причащает из золотого потира отца Михаила. Проснулась она с мыслью, что отец будет освобожден. Радостная поспешила она в тюрьму с передачей.
– Пятаев? – переспросил надзиратель. – Да он сегодня ночью расстрелян.
Священники Михаил Пятаев и Иоанн Куминов были расстреляны 28 февраля 1930 года и погребены в безвестной общей могиле в городе Каинске.
Страницы новомучеников в Базе данных ПСТГУ
#новомученикиРпц
Следующая публикация
Нет комментариев