Эту сказку написал мальчик, живущий в хосписе. Зовут его Мишка, ему 12 лет. Он был "отказной" у врачей. Он написал ее на школьный литературный конкурс, но это не так важно. Важно, что он хочет, чтобы его сказку читали. Чтобы чувствовали - кому нужно и кто захочет... Когда Мишка лежал в реанимации, ему пообещали, что его сказку еще будут читать. На тот момент ему стало лучше. Поделиться этой сказкой - одно из тех Чудес, что мы можем сделать своими руками - чтобы исполнилось желание ребенка, и сказка прошла более длинный путь. Мишка заслужил это...
"Жил-был маленький золотистый лунный лучик. Он был совсем тонкий, с трудом пробивался сквозь густые тучи. В сумрачном лесу он часто терялся среди
Есть такая чудесная штука, называется crab bucket theory — «теория ведра с крабами». Если вкратце, она гласит, что крабы — настолько глупые животные, что по одиночке каждый из них легко бы выбрался из ведра, но когда один из них пытается из ведра выбраться, его же сородичи цепляются за него и затягивают обратно.
Когда человек пытается бросить курить, а дружки говорят «всё равно не получится» и протягивают сигарету — crab bucket. Когда ты получаешь второе высшее образование, а коллеги громко удивляются, зачем тебе это надо, ведь на работе и так устаёшь — crab bucket.
Это человеческая природа, и ничего с ней не поделать, кроме одного — быть сильнее ведра и лезть вперёд, даже когда тебя тянут
Одна из самых трогательных историй жизни Маяковского произошла с ним в Париже, когда он влюбился в Татьяну Яковлеву.
Между ними не могло быть ничего общего. Русская эмигрантка, точеная и утонченная, воспитанная на Пушкине и Тютчеве, не воспринимала ни слова из рубленых, жестких, рваных стихов модного советского поэта, «ледокола» из Страны Советов.
Она вообще не воспринимала ни одного его слова, — даже в реальной жизни. Яростный, неистовый, идущий напролом, живущий на последнем дыхании, он пугал ее своей безудержной страстью. Ее не трогала его собачья преданность, ее не подкупила его слава. Ее сердце осталось равнодушным. И Маяковский уехал в Москву один.
От этой мгновенно вспыхнувшей и не
Пытаюсь одновременно читать дневники Софьи Андреевны Толстой и Льва Николаевича Толстого. Несколько раз перепроверял, одинаковый ли год в записях за один день — вообще не совпадают события, ничего общего.
Вот, например, воспоминания от 8 октября 1899 (немного сокращенно):
Софья Андреевна:
Лев Николаевич ушел гулять, не сказав мне куда. Я думала, что он уехал верхом, а эти дни у него кашель и насморк. Поднялась буря со снегом и дождем; рвало крыши, деревья, дрожали рамы, мрак — луна еще не взошла, — его все нет. Вышла я на крыльцо, стояла на террасе, все ждала его с такой спазмой в горле и замиранием сердца, как в молодые годы, когда, бывало, часами в болезненной агонии беспокойства ждешь е
«Счастье, — рассуждал Остап, — всегда приходит в последнюю минуту. Если вам у Смоленского рынка нужно сесть в трамвай номер 4, а там, кроме четвертого, проходят еще пятый, семнадцатый, пятнадцатый, тридцатый, тридцать первый, Б, Г и две автобусных линии, то уж будьте уверены, что сначала пройдет Г, потом два пятнадцатых подряд, что вообще противоестественно, затем семнадцатый, тридцатый, много Б, снова Г, тридцать первый, пятый, снова семнадцатый и снова Б. И вот, когда вам начнет казаться, что четвертого номера уже не существует в природе, он медленно придет со стороны Брянского вокзала, увешанный людьми. Но пробраться в вагон для умелого трамвайного пассажира совсем не трудно. Нужно только