ВДОХНОВЕНИЕ

У меня есть сосед. Он большой шутник. Если я выхожу из лифта на своём этаже, а он поворачивает мне навстречу из-за угла (потому что у нас лифт за углом), то каждый раз он говорит мне: «Гав!» То есть он говорит мне так: «Гаф!» И каждый раз я страшно пугаюсь. Потому что, во-первых, это неожиданно. А во-вторых, это очень неприятно, когда на тебя гавкает взрослый мужчина, а потом радостно хохочет. Он не сумасшедший, нет. Просто такое чувство юмора. Я бы давно напустила на него мужа. Но во мне живёт убеждение, что с соседями нужно жить мирно. Поэтому я молчала. (Ну и ещё потому, что я овца, конечно. Надо было после второго же раза рассказать). А тут недавно я шла домой с собачкой. Дело в том, что мне на время дали собачку породы китайская хохлатая. Это такая карманная блоха с кустиком жиденьких волос на темечке. Мне нужно было подержать блоху у себя пару часов, пока её хозяйка ездила за ключами от дома. Я укутала это существо в куртку и понесла домой. Из куртки торчали только чёрный нос и ресницы. Остальная часть собаки была упакована в тёплый комбинезон, как хот-договская сосиска в тесто. Я вышла из лифта, завернула за угол. И тут на меня выпрыгнул сосед с фирменным соседским гавом. И вдруг это животное, эта зубочистка на копытцах, это собачье недоразумение, выведенное добросовестными китайцами для смеха, рванулось из моей куртки и визгливо заорало на весь подъезд что-то страшно ругательное. Эта блоха, она крыла соседа на чём свет стоит, она визжала так, что закладывало уши, что штукатурка сыпалась со стен. Она объясняла ему внятно и громогласно, что он дурак, и шутки его дурацкие, и что нельзя так пугать женщин, и что пусть только попробует ещё раз, так она его! Ух, как она его! Она его искусает просто, вот за большой палец левой ноги схватит до смерти! Притихший сосед, выслушав это, попросил меня угомонить собачку. Блоха взвилась вторично. «Кто собачка?! — визжала она, — Я собачка?! Я китайская хохлатая сторожевая! Видишь хохол?! На хохол смотри, сволочь!» И пошла ругаться дальше. Сосед обтёк меня по стенке и нырнул в лифт. А блоха тут же замолчала, и мы с ней пошли домой. И когда мы с ней вошли в квартиру, я сделала немыслимую для себя вещь. Постыдную до ужаса. Раньше, видя, как такое проделывают хозяйки маленьких собачек, я всегда содрогалась и внутренне морщилась. Я вытащила её из куртки и поцеловала в чёрный нос. И чтобы уж совсем упасть в ваших глазах, добавлю, что потом я сделала это ещё раз. На прощание. © Елена Михалкова

Пословица: «Кто празднику рад, тот до свету пьян» — как нельзя более применима к обитателям Ямской. И точно, в праздничный день нигде вы не встретите столько пьяных, как в этом квартале. Мастеровые, фабричный народ, извозчики, как известно, встают очень рано, отстоят в ближайшей церкви заутреню и отправляются в трактир пить чай. За чаем следует водка, и эта водка, принятая иногда в обильном количестве и натощак, до того ошеломляет их, что уже с утра начинается бессознательное шатание из трактира в кабак, из кабака в портерную и так далее. Правда, что эти гостеприимные заведения во время поздней обедни запирают свои изукрашенные вывесками двери. Но эта правительственная мера к пресечению пьянства и приучению народа к благочестию отнюдь не стесняет обитателей Ямской, и они все-таки наполняют недра заведений, проходя в них через задние ходы и дворы. Пьянство до такой степени развито в Ямской, что уже приняло какую-то гражданственность. Даже извозчик, нанимаясь у хозяина в работники и обязуясь заниматься извозом каждый день, без исключения даже и годовых праздников, выговаривает себе три дня пьянствовать, когда он бывает «праздничным», то есть, когда в его селе или деревне бывает престольный праздник. И это уважается хозяевами; они, по большей части, земляки со своими работниками, значит, бывают в одно и то же время «праздничными» и устраивают в эти дни пирушку великую. Шатающегося от хмеля человека в Ямской даже и не называют пьяным, а хмельным; пьяным же называют только того, кто упал и встать не может. Второе место после пьянства в праздничный день в Ямской бесспорно принадлежит обжорству. И точно: куда ни взгляните вы, везде увидите жующие уста. Выходящий из кабака мужик жует баранку; сидящая у окна женщина тешит зубы кедровыми орехами или подсолнечными зернами. В летнее время, когда поспевают овощи, вы встретите в Ямской целые возы, нагруженные огурцами, репой, морковью, и положительно ни одного человека, у которого карманы не были бы набиты репой или огурцами, или который бы не держал в охапке целый ворох вырванных с корнем бобов или сахарного гороха. Даже игра в бабки, городки или попы производится здесь на что-нибудь съестное, и существует особого рода игра — ломание пряников, где выигравший за свою силу и ловкость вознаграждается тем, что имеет право съесть все поломанные пряники. В купеческих семействах в праздничные дни, кроме завтраков, обедов, ужинов и межеумочных чаепитий, еда положительно не сходит со стола, на тот случай, что «неравно кто-нибудь зайдёт, так чтобы на стол не собирать». В Ямской даже есть особого рода лакомство, про которое наверняка не знают жители других петербургских кварталов. Это толоконные и маковые жамки с мёдом. Жамками этими в праздничные дни лакомятся разряженные, набелённые и нарумяненные ямщички и извозчичьи матки, сидящие за воротами и любующиеся на мимо проходящих полупьяных парней в ухарски набекрень надетых картузы и, по-фабричному, на одно плечо накинутых армяках… Николай Лейкин «Ямская в будни и праздники» Борис Кустодиев «Летний праздник», 1927 год

Борис Кустодиев «Ярмарка в Кинешме» или «Карусель в Кинешме» 1917 год На этом полотне мы видим вечернее гулянье на городской площади, в середине которой яркими красками играет большая карусель. Весёлые нарядные люди беззаботно гуляют, едят, пьют, катаются на карусели и смотрят цирковое представление. Над площадью возвышается величественный храм, который смотрится особенно удивительно и сказочно в городских сумерках на фоне темнеющего неба. Рядом с храмом расположился трактир «Волга», в окнах которого видны многочисленные гости, отмечающие городской праздник. Картина наполнена атмосферой торжества и вместе с тем покоя и величия. На картине художник изобразил ярмарку на площади под стенами Троицко-Успенского собора в городе Кинешма. Причём площадь выписана со всей достоверностью. Знаменитый русский художник Борис Кустодиев был в Кинешме частым гостем. В первый раз он попал туда ещё будучи студентом. Он был потрясён красотой и самобытностью города. В письме И. С. Куликову он писал: «Ходил сегодня по Кинешме, всё смотрел — очень красивый городок, с такой типичной местной физиономией. Особенно хорошо за рекой, где две церкви такой странной формы». Художник стал регулярно наведываться в Кинешму. Прекрасным видам города и его жителям Кустодиев посвятил немало своих работ. Первые картины мастер написал ещё во время учёбы в Академии. Интересно, что «Ярмарка в Кинешме» — единственное известное у Кустодиева изображение ярмарки в вечернем освещении и единственное изображение конкретного города, а не собирательного образа среднерусских городов. Эта картина малоизвестная, до недавнего времени о ней вообще мало кто знал. Художник представил её на выставке объединения «Мир искусства» в Москве в 1917 году, где она и была кем-то куплена, после чего осела в частной коллекции. В 2011 году владелец картины представил её в Московском клубе коллекционеров. Эта камерная выставка позволила московским любителям искусства и исследователям познакомиться с полотном впервые. Сейчас сын коллекционера согласился предоставить картину на выставку для более широкого круга зрителей.

Мне нравятся люди, которые "живы": Во всем не угодны, умны и не лживы. Не руки - а крылья, не сон - а движенье. и словом не бьющие на пораженье. Мне нравятся люди, которые верят, что дабы пожать - нужно, прежде, посеять. Что могут с тобой говорить не по чину. Не верят пустому и ищут причины. Мне нравятся люди, с которыми можно В своих откровеньях не быть осторожной, Которые дарят в безверье - надежду, Не будут судить о тебе по одежде; Не смогут продаться копейкой со сдачи, Не будут о горе и счастье судачить. Не мнят себя богом. Не просятся в судьи. Мне нравятся люди, которые - Люди... Которые ценят и искренне плачут. Которые ищут жар-птицу Удачу. Которые лечат улыбкой усталой. Мне нравятся люди, которых...так мало... Алена Васильченко

Сегодня Иннокентия должны были выписать из больницы. Ему не хотелось покидать светлую и чистую палату. Здесь он уже привык ко всему. Запах каких-то лекарств перемешивался с запахом чистящих средств, венчая всё удивительным воспоминанием, исходящим от кусочка ваты, который хотелось после использования запихнуть в нос, а не выкинуть. — Что, Кеша, сегодня, наконец-то, нас выпишут. Домой хочу, жуть. Когда там обход, не слышно врача? — Ага, слышно, скоро уже, идёт, — ответил Иннокентий, совсем расстроившись. Врач долго разговаривал с соседом Иннокентия по палате, потом подошёл к нему. — Ну что. Выписываем вас сегодня. — Как? — Анализы уже почти идеальные, с такими в космос отправляют. — А у меня болит. И здесь, и здесь, — Иннокентий тыкал себе в бок, задрав футболку, так сильно, что, действительно, было больно. — Тогда сходите в кабинет УЗИ и повторно посмотрим вас. Если нет изменений, то сегодня выпишу. Было понятно, что врач хотел освободить место, занятое Иннокентием. Но ему этого не хотелось. *** — Фамилия, имя, отчество, дата рождения, адрес? — спросила врач. — Мельников Иннокентий Сергеевич, 15.05.1985г. Комиссарова …, в карточке посмотрите, не помню, — ответил мужчина. Врач посмотрела на Иннокентия и вздохнула. Достала карточку и стала сверять данные в компьютере. Она, совсем молоденькая, в белом костюмчике очень понравилась мужчине. Такая строгая, ух, заставляющая биться сердце всё чаще. Кеша понимал, что даже пытаться заговорить с ней о чём-то, кроме исследования, у него не получится. Таких, как он, но молодых и красивых, тут три отделения. — Как не помните? — Я у дальних родственников прописан, всё время забываю номер дома и квартиры, — пояснил Иннокентий, считая этот довод оправдательным. — Вы ко мне на УЗИ в третий раз приходите, знаете, что спрашиваю, пора бы и запомнить. — Запомню, доктор, — Иннокентий хотел посмотреть на бейджик с данными врача, чтобы назвать её по имени и отчеству, но она отвернулась и сказала: — Раздевайтесь, ложитесь, — после осмотра она подала ему салфетки вытереться и, не смотря в его сторону, сказала, — одевайтесь, без изменений. *** Идти по ступенькам вниз было больнее, чем наверх. Иннокентий собирал волю в кулак и стал спускаться. Кабинет УЗИ был на пятом этаже, палата на третьем, лифт не работал. — В прошлый раз ремонт, в этот раз опять не работает..., — бубнил мужчина, но спускался. В этот раз спуск дался проще, живот уже так не ныл. Карточку и результаты УЗИ Иннокентий отнёс врачу и тот его выписал. Иннокентий вышел из больницы и пошёл к магазину. У магазина была хорошая, большая парковка. К больнице со стороны приёмного покоя не подъехать, а к магазину, пожалуйста. У девушки Зои, которая должна была забрать Иннокентия, был маленький стаж вождения, она попросила подождать её на этой стоянке. Парковаться удобно и место всегда есть. Перед магазином бегал маленький щеночек. Было видно, что он потерялся. Он скулил и его трясло немного, трясло от страха. Щенок Иннокентий стоял долго, сесть было некуда, да и сидеть было больно. Зоя задерживалась. Она бы позвонила ему на телефон, но у Иннокентия не было телефона, у него ничего не было... У него не было дома, он жил с друзьями, такими же, как он людьми, без определённого места жительства. Не было нормальной одежды, еды, ночлега. Была когда-то жена, через пять лет, правда, развелись. Но был паспорт и прописка у дальних родственников, которые о проблемах мужчины знать не хотели. В больнице, после операции, ему очень понравилось, было ощущение заботы и спокойствия: за ним ухаживали нянечки, всегда была еда, своя кровать, с поношенным, но чистым бельём. Но врач его выписал. В его карточке в графе с контактной информацией были указаны данные Зои, женщины, которая подобрала его, корчащегося от боли, у новостройки и отвезла в больницу. Телефон Зои Иннокентий переписал на листочек и попросил у медсестёр позвонить. *** Щеночек бегал за людьми, входящими и выходящими из магазина, и скулил. Прошла женщина с мальчиком лет пяти. Мальчик был в стареньком заношенном костюмчике, напоминавшем форму морячка и в бескозырке, потрёпанной жизнью и солнцем. — Щено-о-о-очек, — протянул мальчик. — Мама, давай возьмём щеночка. — Чем кормить будем? Кто за ним ухаживать будет? Его же водить гулять надо, мыть, чесать, — ответила мать. Мальчик погладил щенка, поплёлся за матерью в магазин, оглядываясь украдкой. Иннокентий ждал Зою. К магазину подъехала машина, Зоя вышла и махнула Иннокентию. Мужчина поплёлся к машине. Щенок увязался за ним. Зоя посмотрела на них. — Щенок откуда, твой? — Нет, у магазина трётся, видно потерялся. — Он без ошейника и грязный, такой маленький, видимо выбросили. Подожди, я позвоню Любе, она возьмёт его на передержку. И Зоя стала набирать телефон знакомой. — У меня от бабушки с дедом осталась дача, далеко отсюда, я тебе говорила, мне не наездится из города туда, а за посадками следить надо, до осени поживёшь, а потом я дачу на продажу выставлю. — Значит меня тоже на передержку? — спросил, смеясь, Иннокентий. — Дурак, так говорят о животных, а ты человек! Я к тебе... а ты! Я вот не знаю, что ты за человек, Кеша, а может ты ... плохой, ты же молчишь, как до такой жизни докатился. Люба не отвечала на звонок. Зоя повертела головой в надежде, что щенок всё же чей-то и его заберут. — Тяжело быть волонтёром? — неожиданно спросил Иннокентий, когда Зоя повернулась к нему. Зоя внимательно посмотрела на мужчину. — Тяжело воду в решете носить, а помогать ... в первый раз, потом уже не замечаешь, — ответила Зоя, — ну, что со щенком то делать... — Зоя, можно я его на дачу с собой возьму? — спросил Иннокентий. — Чем ты его кормить будешь, огурцами? — рассмеялась Зоя. — Ну, хоть, огурцами, тут под колёса попадёт. Зоя вздохнула. — Ладно, но, если соседки будут на вас жаловаться, выгоню обоих, сразу... без разговоров. Иннокентий улыбнулся и взял щенка на руки. — Поехали, дачники, — с улыбкой сказала Зоя и села в машину. *** Ехали долго. Зоя пыталась не нервничать, но выходило плохо. Мчащиеся по трассе автомобили обгоняли их на высокой скорости, машину качало, Зоя впивалась ногтями в руль. — Можно остановиться и успокоиться, нас же никто не торопит. — Это да, но мне потом в город возвращаться, сам понимаешь. Я в третий раз на трассе, не привыкла ещё. — Не торопись. Хочешь, я с тобой буду ездить, чтобы не было страшно. — Не. Мне с пассажирами ещё страшнее, чем одной. Тут же за двоих ... за троих отвечаешь, — Зоя попыталась улыбнуться, не отводя взгляда от дороги. Когда свернули с трассы, Зоя выдохнула. Здесь автомобилей было совсем мало, и движение было не такое интенсивное, приходилось то и дело объезжать ямы. — Что думаешь дальше делать, как жить? — спросила Зоя. — Не знаю, пока подлечиться нужно, с меня даже работник почти никакой: тяжести нельзя таскать. — На две недели я тебе еды взяла, холодильник у меня там есть, недалеко река, порыбачить можно. Денег немного оставлю. Две недели отдыха тебе пойдут на пользу. Сразу говорю, узнаю, что за бутылкой бегал, хоть раз! — Зоя сверкнула глазами. — Выгоню, слышал? — Слышал. Не буду. Обещал же. — Обещал он. — Зоя, а почему ты мне помогаешь? — Жалко стало. Я же вижу уже, кто на дно рухнул, а кто ещё плавает и ему стоит руку протянуть. Чего ты скатился то? — Женился неудачно, вот и скатился. Может, если бы жена попалась хорошая, иначе сложилась жизнь. — На меня не смотри. Парень у меня есть, я занята. — Да, нет, я так, образно. — А что жена? Она тебе выпивку покупала, с тобой пила? — Не-ет. Деньги она очень любила, да и любит. Всё больше и больше хотела. Я на двух работах работал, на бирже играл, из кожи лез, чтобы заработать, а ей мало, мало. Ну и заставила она меня рискнуть. Квартиру свою продал, вложился и прогорел. А она вещи свои собрала и ушла. — Детей не было? — Нет. Она не хотела, говорила, что сначала поживём для себя, а потом дети. Пожили. — Ничего, Кеша. Встретишь ещё свою вторую половину, встанешь на ноги, всё у тебя будет. Он кивнул и замолчал. Показалось, что уже рассказал больше, чем нужно. Когда Зоя остановила автомобиль у высокого забора, Иннокентий не поверил своим глазам. — Это же не дача, это целый дом! — обрадовался он. — Ну, да, дом, — пожала плечами она, — но очень далеко от города. Иннокентий даже повеселел и схватил из багажника пакеты. — Носи по одному! — вмешалась Зоя. Снаружи деревянный дом выглядел небольшим, немного обветшалым, но вполне жилым. Зоя открыла навесной замок на двери небольшой веранды, потом отперла дверь в сам дом. В помещении пахло непривычно. Иннокентий втянул воздух носом и чихнул. — Прохладно, — закивал он. — Я уже и забыл, что в деревянном доме не жарко летом. — Тебя тоже к бабушке с дедом летом отправляли? — спросила Зоя. — Нет, я родился и жил в деревне до службы в армии, а потом... понеслось. Города, люди. — Родители живы? — спросила Зоя, а Кеша замотал головой. Теперь она понимала, что для этого мужчины важен дом, его наличие. И не в плане метров или углов, а внутреннего спокойствия, которое даруют близкие, друзья или родственники. Было бы куда приткнуться, к родному плечу, не скатился бы. Были бы живы родители, он бы давно уехал к ним. Ясно. Теперь стало ясно. — Ладно, располагайтесь, я поеду. Зоя каким-то внутренним чутьём доверяла Кеше. Она достала из сумки телефон и положила на стол. — Оставлю мой старый кнопочный, мало ли что. — Спасибо тебе! — кивнул Иннокентий. Вернулась Зоя через полторы недели, не предупредив своего жильца, решив проверить. Обеденного перерыва было бы мало для поездки, но в здании офиса отключили электричество, и на работу нужно было выйти после обеда. Иннокентий ремонтировал забор, давно требующий к себе внимания. Щенок мешался, крутился под ногами. Мужчина шикал на него, притоптывал, играя с псом. Зоя даже засмотрелась. "Не скучают". Наконец, щенок заметил её и, звонко залаяв, подбежал. — Я смотрю у вас весело, привет. — Привет, — Иннокентий убрал молоток в сумку к другим инструментам. — Приехала посмотреть как вы. — Хорошо. Зоя обратила внимание, что Кеша навел порядок на огороде, поливал посадки, подвязал кусты георгинов у дорожки. Она улыбнулась. — Дом хороший, если подлатать, можно продать за хорошую стоимость. — Я передумала, — тут же сказала Зоя. — Хотела взять ипотеку, мой молодой человек настаивал. Но вот у него, как у твоей жены, это желание — жить на широкую ногу за счёт других, выпирать сильно стало. — Расстались что ли? — Да, вчера. — А-а-а. Тогда пошли пить чай. У меня лепёшки есть и варенье. Это надо отметить. Кстати, будешь дом продавать или нет, не имеет значения, дом нужно в порядке поддерживать, тогда он прослужит долго. — Знаю. Зачем я, думаешь, тебя сюда привезла? А? Шучу. Обжился уже? — Да, немного. Вода тут вкусная. —Заметил? Здесь родниковые воды, ключ недалеко. Очень вкусная. — Да. Ни накипи в чайнике нет, ни налёта. — А закаты и восходы какие! — воскликнула Зоя. — Да. Такие места жить заставляют! — Ага. Дышать, дышать и ни о чём плохом не думать. Иннокентий подтвердил, выставляя на стол чашки. Он пододвинул на середину стола лепёшки, которые пёк утром, сел напротив Зои. Он был очень рад, что она в тот день его заметила и не прошла мимо. Он был ей благодарен, за то, что она вернула его к жизни, заметив, что ему ещё можно помочь. Он очень хотел рассказать, что на прошедших выходных встретил у магазина того самого врача УЗИ, что ему понравилась в больнице, но сдержался. У неё пробило колесо у автомобиля, и Иннокентий ей помог. Оказывается, здесь живут её родители, она приезжала их навещать. Познакомились и даже немного пообщались, нормальная женщина, как оказалось. Иннокентия пригласили на чай в следующее воскресенье. И он обязательно пойдёт. Теперь у него всё будет хорошо и у Зои тоже, ведь доброе дело питает душу и тело не только того, кому помогаешь, но и своё. Сысойкина Наталья

А что, если бы люди заканчивали каждый свой день танцем. Вот такая привычка была бы у всего человечества. Представь, приходишь домой уставшим, после тяжелого рабочего дня, наскоряк перекусил, покормил кота, поболтал с домашними. Ну, там еще всякое опционально, у каждого своё по мелочи: поругать власть, повтыкать в интернет, повздыхать. Да, повздыхать обязательно. И вот уже каждый из нас ко сну готовится: кто в скафандр-пижаму нарядился, кто в одних трусах, кто вообще голый – и обязан – пять минут для энергичного танца. Такой, знаете, танец «кто-как-может», но глубоко и символично, высказать в танце чтобы всё, что случилось, пересказать, спойлер жизни в некотором смысле: как кто тебе нагрубил днем, кому ты не так ответил, что видел, что слышал, что успел, а чего не успел, но обязательно попробуешь завтра доделать. И каждый человек танцует, ритуал – не шутка. Взрослые, дети, старики, врачи и учителя, офисные клерки и полицейские, в одиночестве или же целой толпой, профессиональные танцоры и люди, в которых вы бы никогда не заподозрили что-то такое. А кто вот даже к постели прикован или заболел тяжело, то так кончиком пальчика пристукивать чтобы по поверхности кровати, в ритм так, под музыку, но тоже очень символично. И, может, какие-нибудь инопланетяне, пролетая мимо, скажут: «Странные они какие-то». И запишут что-то к себе в блокнотик своими инопланетными каракулями. Еще бы, не каждый же день танцующую планету встретишь. Половина планеты во мраке ночном отплясывает. Танцующие миллиарды. Поглядят на такое диво звездные странники и дальше полетят, к другим мирам. Но в галактическом справочнике, глядишь, появятся про нас маленькая заметка: «Удивительное рядом. Эти существа почти ни одной глобальной своей планеты не решили. Зато каждую ночь делают какие-то ритмичные ритуальные движения. Что бы это значило?». И вы мне, может быть, в силу занудности своей неистребимой сразу же заметите: а что толку? Разве танец что-то в жизни изменит? А я вам так скажу: ну, конечно же, нет. Не решит. Но, согласитесь, хуже не будет? А может и лучше будет. Ведь постоянно танцующему человеку особо некогда быть подонком – ему нужно танцевать. В любом случае, если танцы и не спасут мир, то хотя бы сделают его немного интереснее и красивее. Ладно, пойду потанцую и спать буду ложиться. Лео Скрипт

Питание в средние века! Что, в XV веке ела польская шляхта. Стол польской шляхты XV века был богат и разнообразен, хотя и значительно отличался от того, что мы представляем себе сегодня под "богатой кухней". В основе рациона лежали продукты, доступные в данной местности и сезоне. Мясо играло значительную роль, но не было повседневной едой для всех слоев шляхты. Любимым блюдом шляхты был суп Жур. Вначале это было простое крестьянское блюдо. Но шляхта стала добавлять в него колбаски и другие мясные деликатесы (которые не снились смердам) и суп получился Ого-го! Да ещё сметанки! 🥗 Мясо: Свинина: Была самым распространенным видом мяса. Её готовили различными способами: жарили, варили, коптили, солили. В ходу были рульки, ребра, бока. Из свинины делали колбасы (kiełbasa), которые могли быть вареными, копчеными или сыровялеными. Говядина: Менее распространена, чем свинина, особенно для повседневного потребления. Чаще использовалась для торжественных ужинов. Дичь: Олени, кабаны, зайцы, фазаны – были желанным деликатесом, доступным преимущественно более зажиточной шляхте и в зависимости от сезона охоты. Птица: Куры, гуси, утки были достаточно распространены, особенно в домашнем хозяйстве. Рыба: В зависимости от близости к водоёмам, рыба играла важную роль в рационе. Карп, щука, окунь были обычными блюдами. Рыбу солили, сушили, жарили и варили. Овощи и крупы: Капуста: Была основным овощем. Её квасили, варили, тушили, добавляли в супы. Особенно шляхта и простолюдины любили Бигос, который приварился в польскую кухню из литовской (говорят, еще при Ягайле). В Бигос добавляли все, что было под рукой. Поэтому, поляки вместо Кавардака (от тюркского блюдо из разного мяса) говорят Бигос. Ягайло - Носите меч при себе, чтобы чувствовать его тяжесть, которая заставит помнить о том, как хорошо жить в мире и спокойствии Бигус (Бигос) из капусты с мясом - аппетитное горячее блюдо польской кухни, классический рецепт! Репа: Другой распространенный овощ, использовавшийся в супах и как самостоятельное блюдо. Морковь, лук, чеснок: Использовались как приправы и в небольшом количестве как гарнир. Ржаной хлеб: Основной хлебный продукт. Пшеничный хлеб был роскошью. Но шляхта его вкушала, да еще намазав паштета из перетертого гороха и сала. Гречка, ячмень, просо: Использовались для приготовления каш и крупяных супов. Пшеница тоже была, но менее распространена, чем другие зерновые. Молочные продукты: Молоко: Использовалось в пищу и для приготовления различных блюд. Творог, сыр: Домашние сыры были распространены. Сметаны: Использовались в качестве заправки к блюдам. Другие продукты: Колбасы: Шляхта любила всякую. Но особенно Кашанку, в которую, кроме мяса добавляли любую крупу. Такую же любят и в Германии (Graupenwurst). Ну, и рыбные колбаски под лимонным соусом также были любимы. Яйца: Были распространены и использовались в различных блюдах. Мед: Использовался как подсластитель, в выпечке и напитках. Старка: Не забывала шляхта и про крепкие алкогольные напитки. Как например, Старку (состаренная водка) из ржаного сусла. Обычно её закапывали в дубовых бочках на 10 лет. Соответственно, и напиток получался выдержанным. Грибы: Собирались в лесу и использовались в качестве дополнения к блюдам. Специи: Лавровый лист, гвоздика, имбирь - использовались в ограниченном количестве, более доступные специи использовались чаще. Напитки: Пиво: Домашнее пиво было распространенным напитком. Медовуха: Слабоалкогольный напиток на основе меда. Квас: Кислый напиток на основе брожения. Самое то, чтобы утолить жажду после обильной пищи! Вода: Конечно, вода была основным напитком, хотя её качество могло значительно варьироваться. Особенности трапезы: Столы шляхты не изобиловали изысканными блюдами в том смысле, как мы понимаем сейчас. Блюда были, скорее, сытными и простыми. За столом принято было есть руками, хотя у зажиточной шляхты уже появлялись ложки и ножи. Вилки были редкостью. Много внимания уделялось застольным обычаям и этикету. Пиршества часто сопровождались музыкой и песнями. Мясо подавалось скорее по особым случаям, повседневный стол был более скромным. Важно отметить, что рацион шляхты зависел от ее богатства и географического положения. Бедная шляхта питалась гораздо скромнее, чем богатая.

Норман Роквелл «Носовые платки», 1940 год Норман Роквелл — это знаменитый американский иллюстратор, каждая картина которого может рассказать целую историю. Не стала исключением и его работа под названием «Носовые платки», где художник изобразил пожилую женщину и её юную гостью. Картина является иллюстрацией к рассказу американской писательницы Дороти Томас «Носовые платки». Рассказ повествует о девочке, которая находит носовой платок с инициалами и хочет вернуть его хозяйке. Поиски приводят героиню к пожилой женщине, которая приглашает юную леди на чай. В ходе беседы бабушка рассказывает девочке о своей жизни и делится переживаниями о потерянной любви. Роквелл грамотно выстраивает композицию картины, размещая стол вверху, моделей в центре, а белую шляпу внизу. Эффект заключается в создании диагональной линии, которая приковывает взгляд к двум главным героям. При этом на картине не изображено ни одного носового платка. Художник не дает очевидных подсказок относительно того, о чём эта история, полагаясь на силу изображения, пробуждающего воображение и эмоции. «Многие иллюстраторы художественной литературы просматривают историю, чтобы найти наиболее доминирующую или драматическую сцену и проиллюстрировать её, — говорил Роквелл. — Я же предпочитаю раскрыть атмосферу истории — чувство, стоящее за ней, — а затем выразить это основное качество». Картина появилась в качестве иллюстрации к рассказу американской писательницы Дороти Томас «Носовые платки» на страницах американского еженедельного издания Saturday Evening Post 11 мая 1940 года. Оригинальная картина маслом на холсте находится в частной коллекции.

Спешите делать добрые дела! Вам это обязательно зачтётся. И словно отразившись от стекла, К вам ваша доброта вернётся. Жизнь коротка, и можно опоздать Согреть теплом того, кто замерзает, Кому-то слово доброе сказать, Спасти хоть одного, кто погибает… Не потому, что он уже старик И жизненные силы на исходе, А потому, что головой поник – «Душа больна», как говорят в народе. Ему всего и надобно сказать, Чтоб не испытывал судьбу напрасно: Унынье – грех, и рано умирать, А надо жить, и будет все прекрасно! Спешите делать добрые дела, И доброта вам эхом отзовется. Когда над вами вдруг сгустится мгла, Она к вам солнечным лучом вернется. Для добрых дел не надо серебра, Не надо ни богатства и ни злата. А надо, чтоб душа была щедра, И добротой, и верою богата. Нелли Овсянникова

— Я на пару дней, прости, что не позвонила, — перед открытой дверью стояла, закутанная на половину лица в цветастый шарф, женщина в чёрном пуховике. Юля даже прищурилась, чтобы лучше разглядеть гостью. — Чего, Юль, не признала тётку что ли? Матери позвони, я ей говорила, что приеду. Юлия в последний раз видела тётю Асю здесь же, в этой самой квартире, десять лет назад. Она приезжала на поминки бабушки с мужем и сыном. — Нет, конечно, — смутилась Юля и отошла от двери. В прошлый раз тётя была в два раза толще, теперь её сложно было узнать, да и, вообще, память на лица у Юльки была плохая. Тётя уехала из города, когда девочке было три года. Юля помнила тётю исключительно по фотографиям. Теперь же, показалось, что и голос знаком. — Проходите, конечно. — От тебя мне проще на вокзал добраться, от твоих три пересадки, замучаешься ехать. Тётя вошла, занося в дом запах жареных пирогов. Юля отошла к кухне, облокотилась о дверной косяк и сложила перед собой руки. Тётя сняла пуховик, шапку и сапоги, а потом подала девушке большую холщовую сумку. — На, тут гостинцы, это только тебе, твоим завтра увезу, устала как лошадь. Она не ждала приглашения, просто прошла, встала в центре большой комнаты и с какой-то грустью сказала: — Столько лет прошло, а я как будто не уезжала. Ремонт в двухкомнатной квартире вагонного типа со времён бабушки почти не изменился. Перед тем, как въехать, Юля только покрасила стены, побелила потолок и купила новый диван, вместо старого. Из маленькой комнаты девушку сделала свою спальню. — Давай, собирай на стол, а я в душ, два дня в дороге. Тут мы с твоей матерью спали на диване, а родители там, — тётя показала в сторону комнату Юли. Юля ушла на кухню, разбирать пакет, а тётя в ванную комнату. Как только девушка услышала прерывающийся поток воды, она схватила телефон и ушла в свою комнату. — Мам, привет. Тут это. Родня ко мне нагрянула. Тётя Ася. Она обещала или нет? Вроде она. — Приехала, значит, всё-таки, — сказала мать вслух, хотя по ощущениям должна была не произносить этого. — Обещала, дочка, я приеду через пару часов, отец сейчас с работы вернётся и приеду, жди. Юля тут же положила трубки и спокойно ушла на кухню. Чай пить с тётей было необычно. Необычно интересно и весело. Она, как оказалось, могла расположить к себе любого. Сама начинала разговор, могла легко вести беседу, рассказывать что-то смешное, действительно, смешное. Её лицо, не по годам исчерченное морщинами, тут же разглаживалось, она словно молодела, когда могла кому-то доставить радость. Время пролетело быстро. Пока Юля мыла посуду, пришла мать. Она не раздеваясь прошла на кухню, села за стол и попросила Юлю выйти. Тон матери дочери не понравился. Напряжённый, неприятный, даже, как показалось Юле, злой. Но она вышла. Мало ли какие разговоры у взрослых. Юля не подслушивала. Мать сама пришла к дочери в комнату, прикрыла дверь и села на стул. — На месяц, может больше, сюда к тебе, заедет сын тёти Насти, он поживёт здесь какое-то время. Я понимаю, что это может тебе не понравиться, поэтому предлагаю переехать к нам. Юля пожала плечами: — Ничего не понимаю. Почему он должен заехать, а я уехать? — Ну, может, ты стесняться будешь. Взрослый мужчина всё-таки. — Я? — Юля подняла брови. — Подожди... Это моя квартира, доставшаяся мне от бабушки, почему я должна куда-то уезжать. Ну, пусть он у вас живёт, например, или снимет квартиру. — Тут, понимаешь, ... — мать замялась. — Это квартира после бабушки была оформлена на меня и твою тётю. Да, бабушка обещала тебе её, но в итоге без завещания получилось так. Юля подскочила. — Она за эти десять лет ни разу не оплатила коммуналку, на ремонт не скинулась. А квартира её? Мам, я ничего не понимаю. — Ну так вышло, доча. Мы же сдавали её, деньги я сестре не посылала, тебе на учёбу откладывала, за квартиру платила, а должна была ей отдавать, мы договаривались, я её тоже обманывала. Он поживёт и уедет. — Не-е-ет, подожди. Всего скорее, он не уедет, а я потом сюда не вернусь, так будет, — девушка начала трясти в воздухе пальцем. — Понятно теперь, почему она мне весёлые истории рассказывала. Ясно. Пакет привезла. Задобрить. Нет, мам. Я из своей квартиры не уеду. В крайнем случае, мы её продадим и поделим деньги. Ты прямо не знаешь, как эти схемы проворачивают. — Да знаю я, — махнула рукой мать. — Просто по совести поступим и всё. Юля надулась, отвернулась и недовольно пробухтела: — Как хотите. Теперь ей было ясно, почему мать никогда не показывала документы на квартиру, всегда уходила от ответов при разговорах на эту тему. Сейчас Юля была зла и обижена не только на возникшую из ниоткуда тётю с её сыном, но и на своих родителей. Она очень старалась поступить на бесплатное, но конкурс на её специальность был очень высок, мать просила рассмотреть другие варианты, но о другой профессии девушка и не думала. Первые два курса оплатили родители. Потом Юля устроилась на работу и уже сама обеспечивала себя, в том числе получалось платить за обучение в университете. До места учёбы добираться из родительской квартиры было далеко и долго, поэтому было принято решение студентке переехать. Возвращаться Юле не хотелось. Мать ушла, тётя осталась. Юля так и просидела до позднего вечера в комнате. Когда она вышла, тётя Ася уже спала на диване. — Хм, даже бельё своё привезла, предусмотрительная, — хмыкнула Юля. Весь следующий день она была на работе, вернулась специально поздно, когда тётя уже спала. Не получилось больше разговора. Юля демонстративно молчала, не слушала, когда рано утром тётя Ася позвала её закрыть дверь и попрощаться. — Ты, прости, если обидела или помешала, я не хотела, — с сожалением сказала женщина и ушла. Юля выдохнула: "Наконец-то". И вновь дни потекли как прежде, пока на телефон Юли не пришло сообщение с неизвестного номера: "Приезжаю в пятницу вечером, дома будешь? Антон". Юля даже на секунду подумала, что это ей пишет кто-то из старых ухажёров, но посмотрев на фотографию в профиле, догадалась — двоюродный брат. Юля ничего не ответила, решив, что это поможет отсрочить его заселение. Но брат появился на пороге квартиры в пятницу вечером, как и написал. — Привет, — с улыбкой, очень похожей на улыбку матери, сказал он. — При-вет, — недовольно произнесла Юля и ушла к себе. — Что, хозяйка, встречать гостей не будешь? — Я тебе не жена, чтобы тебя встречать, — бросила язвительным тоном Юля в его сторону, но дверь в комнату не закрыла. — Ладно, — потёр руки Антон, — тогда я сам. Есть будешь? Я голодный с дороги. Юля промолчала. Антон только пожал плечами, поставил сумку рядом с диваном и ушёл на кухню. Он долго гремел посудой, включал вытяжку, микроволновку, до Юли стал доноситься знакомый запах пирожков. Антон, видимо, поел и, вернувшись в комнату, стал разбирать свои вещи. Юля косилась в приоткрытую дверь, а потом встала и прикрыла её. "Ладно. Месяц так месяц. Буду жить, как и жила", — подумала она. *** — Симпатичный? Женат? — тут же спросила подруга, когда Юля ей рассказала о том, что произошло в пятницу. — Тебя только это интересует, а не я, — недовольно сказала Юля. — Почему, ты тоже интересуешь. Познакомь и он тебе не будет мешать. А давай вечеринку устроим, скажем, давно была запланирована, не отменять же из-за брата. — Вечеринку? — Юле идея понравилась. — Но она думала совсем о другом. "Поживёт несколько дней, не будет высыпаться, и свалит". Юля заказала выездное обслуживание, которое вышло ей дорого, спиртное и пригласила пятнадцать человек. Заведомо шумную компанию собрала, знала, кто может выступить или вести себя нескромно. — У нас в субботу вечеринка, мы давно её планировали, так что будет шумно, — почти мимоходом сообщила Юля брату новость. — Отлично, посмотрю на твоих друзей, знакомых, как отдыхаете. Юля сморщила нос, не получилось. Она считала, что Антону эта идея не понравится. Вечеринка получилась, действительно шумной. Пришедшие девушки без пары так и липли к Антону, а он умело пользовался этим, но вёл себя очень достойно. К двум часам все стали расходиться, вызывали такси. С Антоном осталась одна из девушек, а к Юле прицепился старший брат одного из гостей, пришли они вместе, но парень ушёл, а брат его нет. Антон убирал на кухне посуду, что-то мыл. Маргарита сидела за столом рядом, вылавливая оливки из фужера: — Ты ещё и посуду мыть умеешь? — Умею, — рассмеялся Антон. — Антоха, тебе цены нет. Жениться тебе надо. — Надо, кто же спорит, но пока не нашлась та, что согласиться. — Так я согласна, уже..., — Маргарита даже подскочила со стула. — Сиди, а то упадёшь. Такси тебе вызвать? — Такси? — она свела брови. — Фу, ты какой. А вызывай. Антон вытер руки и ушёл в комнату, чтобы найти телефон. — Пусти. Не тронь меня. Я сказала, пусти, — услышал он из комнаты Юлии. Антон тут же открыл дверь и за секунду оказался рядом с кроватью. — Ты не слышал? — Антон схватил парня, который приставал к его сестре за рубашку и кинул на пол. — Собирай свои шмотки и вали, ещё раз тут появишься, я спущу тебя с лестницы. Понял? — Я понял, — сказал тот и нехотя ушёл. Маргарита тоже стала собираться, Антон вызвал ей такси. — Спасибо, — сказала Юля, сидевшая на своей кровати в одеяле. — Всё хорошо? — уточнил Антон, вернувшись к ней. — Да, спасибо, я испугалась что-то. Не было бы тебя. — Но я был. Утром Юля проснулась без настроения. Она долго сидела в ванной комнате, зная, что Антону тоже нужно собраться. Потом грубо ответила, когда брат сказал, что ему нужно сделать дубликат ключей. — Слушай, Юлька, если тебе так противно моё присутствие, ты скажи, я поеду в гостиницу, найду место, мать сказала, что ты классная девчонка, а выходит. — Что выходит? — не выдержала Юля и выскочила к Антону навстречу. Он даже сделал шаг назад. — Зачем ты приехал? И сколько ты здесь собираешься жить? Антон пожал плечами: — Мне здесь предложили работу, как устроюсь, дадут служебную квартиру. Думаю месяц, может больше. Юля усмехнулась. — Очень похоже на сказку про Лису и зайчика с лубяной избушкой. — Ну ты даёшь, сравнила, не в духе что ли? Половина этой квартиры принадлежит моей матери, если что. — Если что. Где вы раньше были? — Ах, вон оно что. Ты решила, если мы не наведываемся, то она вся твоя? Или ваша? Сейчас Юля Антона хорошо рассмотрела: высокий, красивый, глаза светлые, волевой подбородок, да и фигура ничего. Не шло ему это разбирательство. Антон словно понял это в тот же миг и отвернулся. — Зря всё это. Неприятно. — Согласна, — уже спокойно ответила Юля. — Извини, что я вспылила, не знаю, что на меня нашло. И за вчерашнее спасибо. Большое. Если бы не ты. — Ду.. ты, я ж твой брат. Просто прими это. Семья мы, пусть и не было у нас отношений никаких. А сейчас вот есть. Ситуация такая. Я плохого тебе никогда не пожелаю. Юля раскраснелась, опустила взгляд. А ведь правд Антон. Так оно и есть. Вот не станет их родителей, куда, в какую сторону бежать. А так брат есть, пусть и двоюродный. Юлька вздрогнула плечами. Он её принял такой, какая она есть, защитил в нужный момент, а ведь мог просто взять куртку и выйти из дома, разбирайся сама. Не сделал, поступил по-человечески. А она. — Чай, кофе? — спросил Антон, добавил. — Минералки? Может, есть хочешь? Я буду завтракать. — Ты умеешь готовить? — Конечно. Мать меня всему научила, не пропаду, — рассмеялся Антон. — Ой, повезёт твоей жене, — рассмеялась в ответ Юля. — Не будем загадывать, — Антон открыл холодильник и стал предлагать варианты завтрака. Юля от такого количества блюд дар речи потеряла. Весь следующий месяц они провели вместе, со стороны даже можно было подумать, что это влюблённая парочка: вместе в кафе, в кино. Антон с Юлей проводили много времени, сдружились. Когда Антону дали квартиру, Юля запротестовала: — Зачем тебе уезжать, оставайся? — Ну уж нет, добираться до работы далеко, да и кто от плюшек отказывается, потом ничего не предложат. Сказали, что это жильё можно выкупить за пять лет у компании, они дом специально построили для своих сотрудников. Маленькая, но своя квартира. — Ты прав, — грустно ответила она. — Приезжай хоть иногда. — Конечно, я же не в экспедицию уезжаю. Антон уехал. Юля продолжила жить в квартире одна. Теперь их встречи стали не так часты, у Юли появился ухажёр, вполне приличный. Она даже спросила мнения брата об этом молодом человеке и Антон утвердительно закивал: "Одобряю". Потом была свадьба Юлии и её переезд к своему мужу. Встретились брат с сестрой только через два месяца на квартире, где познакомились. — Не знаю почему, но наши матери что-то задумали, зачем им оформлять на нас эту квартиру? — сказал Антон. — Не знаю, — пожала плечами Юля. — Может, хотят, чтобы мы её продали? — Продать они могли и сами, а деньги разделить. — Да, тоже верно. А давай пока её сдавать внаём, — предложила Юля. — Давай. И продавать не будем, мало ли что в жизни случится. У нас всегда будет место, куда можно вернуться, приехать. — Согласна, — закивала Юля, — не теряйся. За квартирой будем следить вместе, брат. — Хорошо, договорились, — подтвердил Антон. Сысойкина Наталья