Рабочий фрагмент повести "Дыхание Зла", посвящённой времени оккупации немецко-фашистской армией станицы Суворовской.
__________________________________________
В пятничный вечер второй половины августа возле стансовета собрали несколько десятков человек из числа бывших кулаков, бывших офицеров и их детей. По началу, люди с насторожённостью слушали выступление немецкого секретаря, рассказывающего станичникам о прелестях жизни в Германии. Секретарь упоминал имена видных казачьих генералов, вступивших в ряды армии и поклявшихся вернуть казачеству былые привилегии. Вторым оратором выступил староста из Бекешевской - Яков Андреевич Котятко. С нескрываемой радостью Котятко говорил о наступлении в
Рабочий фрагмент повести "Дыхание Зла", посвящённой времени оккупации немецко-фашистской армией станицы Суворовской.
__________________________________________
Когда к площади привели схваченных партизан и поставили лицом к станичникам Шольц объявил амнистию тем, кто отречётся от партизанщины и перейдёт на сторону германской армии. Все тридцать семь человек не пошевелились. Шольц ещё раз повторил своё условие. И вновь партизаны молча смотрели на него. Немцы выжидали. Станичники сходились к площади, про себя проклиная оккупантов. Никто не принимал их с открытым сердцем, даже сторонники понимали, что пришлые ничего хорошего не принесут жителям.
К партизанам спустился комендант, знающий русски
Рабочий фрагмент повести "Дыхание Зла", посвящённой времени оккупации немецко-фашистской армией станицы Суворовской.
__________________________________________
Последнее утро августа у Слободского началось в начале четвёртого часа. Вместе с тремя румынскими солдатами он поочерёдно заявлялся домой ко всем оставшимся председателям колхозов с заявлениями о заведении уголовных дел. Ефим с упоением обвинял каждого из задержанных в разграблении населения, уничтожении старых устоев и религиозных объектов. На рассвете председателей отвезли в тюрьму, выгрузили у подножья Пятигорского бугра, где содержали преступников. Вслед за главами семей к тюрьме прибежали жёны, дети и иные родственники. Крики, р
Ярко оранжевый закат медленно догорал. Пара серых облаков нерасторопно плыла по небу. Сокол кричал вдалеке. Собачий лай и плач детей доносились из дарьинских хуторов. Дул знойный августовский ветер, пахнущий сеном и зноем. Добравшись до кладбища женщины обомлели. Гул техники гремел в центре. Всюду стояли немецкие грузовики и танки. Солдаты ходили по улицам. Страх путал ноги. Немец не был под Ростовом, как поговаривали - немец занял Суворовку. Вечером станичники возвращались домой с работы, а их встречали озверевшие, грязные и заросшие румыны, грубо командующие на своём непонятном языке. Смятение, страх, горечь и отчаяние сплелись в единый узел и станичники молча останавливались возле оккупан
Показать ещё