БЕДНЫЙ СТАРИК ПЕРЕБИВАЛСЯ КАК МОГ И ОДНАЖДЫ, ОТДАВ ОТ СКУДОСТИ ПОСЛЕДНЕЕ, ПОНЯЛ, КАК ЩЕДР БОГ

Кирилл Петрович держал в руках эти десять тысяч, как величайшее сокровище и тяжелейший крест. Для мира — копейки. Для него, шестидесятилетнего старика, перебивавшегося случайными заработками, — целая жизнь. И первое, что он сделал, получив этот неожиданный дар, — пошёл в свою старенькую церквушку и опустил в ящик для пожертвований ровно половину. А потом два дня мучился: не погорячился ли? Не слишком ли много для Бога и слишком мало — для себя?
Кирилл Петрович был тихим, вечно извиняющимся мужичком, с постоянным урчанием в пустом желудке. Этот звук был его спутником, его личным мерилом нищеты. Он научился не замечать его, как не замечают тиканье часов.
Но иногда, по ночам, это урчание становилось громким, требовательным, и тогда старик вставал и пил воду, чтобы обмануть эту простую, животную нужду.
Он не был лентяем. Просто старость и болезни вытеснили его на обочину жизни. Он брался за любую работу: подмести двор, починить забор. В тот месяц он помогал одному молодому предпринимателю, Илье, разбирать старый сарай на даче. Работа была тяжёлой, но Илья был человеком порядочным, платил исправно.
А потом у Ильи родился сын. Первенец. Кирилл Петрович никогда не видел такого счастья в глазах взрослого мужчины. Илья бегал по участку, смеялся, плакал, совал всем в руки конфеты. А когда пришло время расплачиваться, он, сверх оговорённой суммы, протянул Кириллу Петровичу две хрустящие пятитысячные купюры.
— Это тебе, Петрович. На внука. То есть, на моего. За то, что ты тут со мной, пока он рождался.
Кирилл Петрович опешил. Таких денег он не держал в руках уже несколько лет. Он пытался отказаться, бормотал, что это слишком много. Но Илья был неумолим.
— Бери, говорю! У меня сегодня такой день — я готов всему миру дарить!
Он шёл домой, и эти две бумажки жгли ему ладонь. Не радовали, а именно жгли. Это было незаслуженное, не заработанное, чистое, как слеза, человеческое счастье, которое вдруг пролилось на него. И он чувствовал, что не имеет права присвоить его себе целиком.
Первым делом он пошёл в свою маленькую церквушку Святителя Николая. Пустую, тихую, пахнущую воском и временем. Он подошёл к ящику для пожертвований. И, не раздумывая, повинуясь первому, самому чистому порыву, опустил в щель одну из купюр. Ровно половину. Потом перекрестился и быстро вышел, словно боясь, что передумает.
А потом начались мучения. Он оплатил коммуналку за квартиру, купил крупы, картошки, самого дешёвого мяса. И денег осталось совсем немного. Искушение пришло на вторую ночь. Тот самый звук — урчание в животе — показался ему особенно язвительным.
«Дурак, — шептал ему голос, — кому нужна была твоя жертва? Бог не обеднел бы. А ты? Отдал бы десятину, как положено, и хватит. А теперь сиди, хлеб жуй».
Он лежал, смотрел в тёмный потолок, и его грызла эта мелкая, отвратительная жадность, этот здравый смысл, который был так похож на маловерие. Он засыпал с тяжёлым сердцем, уверенный, что совершил глупость.
На следующий день, ближе к обеду, зазвонил старый, пыльный телефон, который молчал уже несколько месяцев.
— Алло? — неуверенно сказал Кирилл Петрович.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы фотограф?
— Да… то есть, я… я давно этим не занимался… — пролепетал он.
Он и забыл уже про это объявление, которое дал год назад в местной газете в порыве отчаяния. У него был старенький «Зенит» и умение ловить свет. Он всегда любил фотографировать, особенно в храме.
— Нам нужно Крещение поснимать. В субботу. Сможете?
В этот момент, слушая этот незнакомый голос, Кирилл Петрович понял, что Бог никогда не оставлял его.
Весь шум его сомнений, его ночные муки, его здравый смысл — всё вдруг стихло.
Это был не просто звонок. Это был ответ. Такой быстрый, такой прямой, такой до смешного очевидный. Он два дня терзался из-за денег, а Бог просто вернул их ему. С процентами.
Он неуверенно согласился. А через час телефон зазвонил снова.
Венчание. А потом — ещё раз.
Заказы посыпались, словно прорвало плотину. Его «церковные» фотографии, живые, полные света и тихой радости, передавались из рук в руки. Он вышел из кризиса. Купил себе новую, хоть и подержанную, камеру. И больше никогда, ни одной минуты в своей жизни, он не задумывался, много или мало он опускает в церковную кружку.
Он понял. Бог не нуждается в наших деньгах. Он нуждается в нашем доверии. В том самом, первом, чистом порыве, когда ты, не считая, отдаёшь половину, просто потому, что твоё сердце полно благодарности. А всё остальное — это уже Его забота.
Мы часто пытаемся выстроить с Богом деловые отношения, высчитывая десятины и проценты, торгуясь и сомневаясь. А Он ждёт от нас не бухгалтерии, а любви. Той самой, что не считает и не измеряет. И именно на такую, безумную с точки зрения мира щедрость, Он всегда отвечает Своей, во сто крат большей.
Автор рассказа: © Сергий Вестник