Михалыч

Галя в то время Тяжесть в руках Галя чувствовала не только физическую. Неудобная, разболтанная коляска с двухгодовалой дочкой Леной раздражала сильнее, чем обычно. Вторая смена в кухне садика, где она работала поваром начиналась в одиннадцать, а дорога с западной стороны города, где Галя с мужем снимали частную, была не близкой. И Единственный официальный путь — через тот самый железнодорожный мост. 48 лет назад Они остановились у его подножия. Галя застыла, глядя на крутые, истертые ступени с арматурными перекладинами, ведущие вверх. Представить, как она будет в одиночку втаскивать на них коляску, а потом так же осторожно спускать с другой стороны, было страшно. Словно прочитав её мысли, Лена беспокойно заёрзала в своём «транспорте». Галя вздохнула, опустилась на корточки перед дочкой. Липкий августовский воздух пах пылью. — Знаешь что, Леночка? Давай-ка лучше другим путём. Тихонечко. По рельсам. Это было рискованно и тоже неудобно — колёса коляски застревали в щебне, — но не настол

Многие в комментариях, после просмотров моих видео с распаковками продуктов, мне настоятельно советуют: «Живешь в доме — заведи коз, кур, картошку сажай! И жизнь станет и легче, и дешевле». Сердечно благодарю за заботу, но хочу поделиться своим опытом. Был у меня и тот, и другой «полный фарш» лет восемь назад. И скажу честно — легче не стало. А мне тогда было примерно 64, сейчас и того больше. Были у меня две козочки — Машка и Зорька. Ходили за мной, как собачки, души не чаяли. Я на обход участков(в то время сторожем работал в СНТ), они за мной, как собачки. На рыбалку тоже со мной ходили, фото прилагаю. Молоко давали — литра по три, четыре в день. Я его детям раздавал, соседским ребятишкам наливал — их мамы с баночками приходили. А мне не жалко, на здоровье! А в нашей семье козье молоко, кроме меня никто не пил, а одному мне столько не нужно. Но за этой идиллией — титанический труд. Каждый день — выпас, уборка, заготовка сена. Они, мои красавицы, все фруктовые деревья обглодали на

На дворе декабрь и вот подкрадывается к нам самый волшебный праздник — Новый год. Время, когда воздух буквально звенит от предвкушения чуда, а в домах пахнет хвоей и мандаринами. Пока наши коты завороженно смотрят на гирлянды, мы с особым трепетом берёмся за главный ритуал — подготовку праздничного стола. Ведь новогоднее застолье — это не просто еда, это съедобная летопись семейных историй. У каждой семьи есть свои кулинарные «обязательства» — те блюда, без которых Новый год — не Новый год. Поделюсь-ка и я нашими традициями, которые, уверен, покажутся знакомыми многим. Гвоздь программы — холодец, томленый на печке. Для нашей семьи символом праздника был и остается холодец. Не тот студень, что готовится за пару часов с пакетиком желатина, а настоящий, густой, наваристый, который делается целый день томится на самом маленьком огне. Наш рецепт проверен годами: рулька, пара свиных копыт для желейной основы и кусок говядины для насыщенного вкуса и цвета. Весь этот ароматный набор я заливаю

Сегодняшний день начался вполне обычно, но преподнес мне очередной, к сожалению, уже ставший привычным, урок бдительности. Мне снова позвонили мошенники. Схема, в общем-то, не новая, но исполнение было настолько отточенным и убедительным, что я на несколько минут поверил и даже успел искренне обрадоваться. Я собрался ехать в город по делам и раздался звонок. На том конце провода – вежливый, деловой голос без тени сомнения или неуверенности. Молодой человек представился курьером из одной из крупных логистических компаний и сообщил, что уже находится в пути к нашему дому с посылкой. Самым гениальным в их подходе было даже не это. Они не спрашивали, жду ли я что-то. Они констатировали факт: «К вам едет курьер». И мой мозг, привыкший к тому, что мне нередко отправляют посылки подписчики, легко принял эту установку. Внутри что-то ёкнуло от приятного предвкушения. Как раз одна небольшая, но важная для меня посылка должна прийти со дня на день. Мысленно я уже подумал: «Отлично, наконец-то п

Мои дорогие друзья, всем привет! Хочу поделиться историей, которая произошла со мной буквально только что. Она заставила меня вспотеть и в очередной раз задуматься о том, насколько мы уязвимы в цифровом мире. Речь пойдет о мошенничестве, но не о том, где незнакомец голосом начальника отдела полиции предлагает тебе спасти свой собственный счёт в банке и таким образом разводит на последние деньги, а о не менее коварном — том, что играет на наших лучших чувствах: на доверии и желании помочь. Вот случай, от которого не застрахован никто. Только что мне в Tелеграм написала очень хорошая знакомая. Не какая-то левая «тётя Муся из соседнего подъезда», а человек, с которым мы регулярно общаемся, поздравляем друг друга с праздниками, делимся советами. Сообщение было простым и абсолютно естественным: «Привет! Помоги, пожалуйста. Нужно проголосовать за девочку Настю Волкову. Она участвует в творческом конкурсе, очень хочет победить». Что я сделал? Конечно, поспешил сделать доброе дело. Разве можн

Июль 1960 года в поселке Большой Луг под Иркутском был на редкость ласковым. Воздух, густой и сладкий от хвойного дыхания тайги, прогрелся до приятной теплоты. По случаю получения квартальной премии сотрудники ВСЖД во главе с Василием решили отметить это дело большим пикником на живописной поляне у реки. В доме Маргариты и Василия царило предпраздничное оживление. Рита заворачивала в вощеную бумагу ломтики домашней ветчины, соленые грузди, посыпанные укропом, только что сорванную черемшу и гору пышных блинов. Василий аккуратно устанавливал в ящик бутылки с золотистой можжевеловой наливкой и темно-янтарной, «семигорской», настойкой на шишках. Отдельно, в маленькую корзинку, Рита сложила «вкусное для детей»: душистые коржики, обсыпанные сахарной пудрой, и пряники.  Их пятилетняя дочка Галя, непоседа с двумя торчащими в разные стороны косичками, носилась по комнате, предвкушая свободу и веселье. Поляна, выбранная для пикника, и впрямь была прекрасна. С одной стороны располагалась темно-з

Она помнила каждую секунду того дня. Как старательно выписывала в блокноте все рекомендации из женской консультации. Как покупала витамины, гладила растущий животик и разговаривала с дочкой. Она почему-то сразу знала, что будет девочка, а позже и УЗИ подтвердило. В 22 года Лена была готова к материнству со всей серьезностью зрелой женщины. На 38 неделе ее охватила тревога. А вдруг? Вдруг пробки, вдруг скорая не успеет? Она легла в роддом, на всякий случай заранее. Но «всякий случай» затянулся. Дни текли медленно, а долгожданные схватки все не начинались. УЗИ, сделанное по плану, показывало: все прекрасно. Но Лене было неспокойно. Ребенок, такой спокойный всю беременность, теперь будто метался в животе по ночам, не давая ей уснуть. Врачи отмахивались: «Перенашиваете, нервничаете». Но на конец 41-й недели ее все-таки отправили на внеплановое УЗИ. И тишина кабинета вдруг взорвалась профессиональной суетой. Срочно, сказали ей. Нужен «Энзопрост». Аптека такая-то. В 1998 году этот гормон б

Если вам сейчас за сорок, знайте: вы – чудом уцелевший участник грандиозного эксперимента под названием «Советское детство». Мы – последние мальчишки и девчонки, чьей игровой площадкой была вся улица, а главным тренером – собственная фантазия и суровая логика. Нас сегодняшних, с сединой на висках и мудростью в глазах, с трудом можно представить теми самыми сорванцами, которые совершали немыслимые вещи. Мы жевали гудрон, представляя, что это самая импортная жвачка. Мы покоряли вершины гаражей и сараев, прыгая с крыши на крышу, как заправские паркуристы, не зная такого слова. Наши падения смягчались не страховыми полисами, а лопухами, подорожниками, и беспечной уверенностью в своей неуязвимости. Мы строили шалаши из старых одеял и палок, создавая свои первые «личные пространства», представляя себя строителями. Девочки мастерили изящных принцесс из одуванчиков, завивая кудри в лужах на кукольных головках с нежностью вплетая стебельки, создавая платья и венки. Эти хрупкие творения жили не

История эта началась с концерта, на который, как выяснилось, Галина Васильевна поехала вовсе не на артистов посмотреть. По крайней мере, в ее изначальном замысле. Собиралась она тщательно, с придыханием. Предметом особого выхода были новые серьги — изящные, с голубоватыми топазами, в тон ее любимому платью. Пока она вертелась перед зеркалом, я стал невольным заложником подробного доклада о их исключительности. «Совсем как у королевы!» — заключила она, и в глазах ее вспыхнули те самые топазовые искры. «Поехала на концерт в ДК, как бы не так, — проворчал я ей вслед, — поехала серьгами хвастаться». Вернулась она поздно, сияющая, полная впечатлений. «Ну как? — спросил я. — Оценили твои серёжки?» «Еще бы! — воскликнула она, сбрасывая туфли. — Все ахнули! Ну вот, смотри, ведь красота?» Она грациозно откинула голову, демонстрируя ухо. «Ага, — сказал я, присмотревшись. — Красота-то красота. Только где вторая?» Эффект был ошеломляющим. Улыбка на ее лице застыла, затем медленно сползла, уступив