Lace Wars

Весной 1360 года, после почти двух лет не самого гостеприимного пребывания в литовских землях, митрополиту всея Руси Алексию удалось-таки сделать ноги. Как именно — летописи умалчивают, туманно намекая на «тайных друзей». Скорее всего, помогли деньги и старые связи, но факт остается фактом: старец вернулся в Москву. Правда, возвращение это было горьким. За время его отсутствия политический ландшафт изменился до неузнаваемости. Его великий проект — сохранение единой русской митрополии под крылом Москвы — трещал по швам. Золотая Орда, главный гарант московского возвышения, провалилась в пучину «великой замятни», где ханы-самозванцы менялись быстрее, чем погода. В этой мутной воде хитрый литовский князь Ольгерд поймал свою золотую рыбку. Он не только усилил свое влияние, но и пролоббировал в Константинополе собственного митрополита, Романа, который тут же оттяпал себе киевскую кафедру, успешно окучивал богатый и независимый Великий Новгород и посматривал на родную для него Тверь. Русь стр

Если вам доведется побывать в Венеции, во Дворце дожей, зайдите в зал Совета десяти. Там, на стенах, в строгом порядке висят портреты всех правителей этой некогда могущественной республики. Всех, кроме одного. Вместо 55-го дожа — черное полотно, своего рода заглушка. Имя его, Марино Фальеро, выскоблено и с фриза в зале Большого совета, где перечислены все «вожди» Светлейшей республики. Вместо имени — лаконичная и холодная надпись на латыни, которая в переводе звучит примерно так: «Здесь было место Марино Фальеро, казненного за преступления». Власти Венеции сделали все, чтобы предать его имя вечному проклятию, вычеркнуть из истории, превратить в пустое место. Но, как это часто бывает, перестарались. Именно благодаря этой показательной порке, этой попытке «отмены» в средневековом стиле, Фальеро стал едва ли не самым знаменитым дожем, уступив в мировой славе разве что своему коллеге Энрико Дандоло — хитрому слепому старику, который в 1204 году натравил крестоносцев на православный Констан

В самом конце 1312 года (или в начале 1313, тут историки до сих пор спорят) в мир иной отправился хан Золотой Орды Тохта. Мужик был серьёзный, последний, как говорят, из прямой ветви потомков Батыя, кто держал степь в кулаке. После него на престол должен был усесться его сынок Илбасмыш. Но парень был ещё соплив, и пока за него правил регент, новость о вакантном месте главного степного пахана долетела до далёкого Хорезма. А там как раз скучал молодой, наглый и очень амбициозный родственник ханской семьи по имени Узбек. Он не стал ждать официального приглашения, а по-быстрому собрал манатки и рванул в столицу Орды, Сарай, якобы на похороны Тохты. Приехал, произнёс скорбную речь, сел за поминальный стол, а потом, в самый разгар тризны, решительно прервал земной путь малолетнего наследника Илбасмыша. Та же участь постигла и опекуна мальчика, могущественного эмира Кадака. События приняли весьма драматичный оборот. Но самое смешное, что местная знать, вся эта спесивая аристократия, умылась и

История про то, как 22 сентября 1314 года магистр тамплиеров Жак де Моле, поджариваясь на костре на парижском острове Евреев, проклял папу, короля и их потомков до тринадцатого колена, — отличный сюжет для романа. Красиво, драматично, мистически. Старик якобы вызвал на Божий суд короля Филиппа IV Красивого и папу Климента V. И что вы думаете? Оба отправились на тот свет в течение года. А за ними посыпалась и вся прямая ветвь династии Капетингов. Скептики, конечно, бубнят, что всё это выдумки поздних хронистов, но народу нравится. Однако правда, как обычно, куда прозаичнее и грязнее. Настоящим проклятием французской короны был не бородатый магистр в огне, а вполне себе живая, амбициозная и абсолютно безжалостная баба — графиня Матильда д’Артуа, больше известная как Маго. Тамплиеры тут были скорее прологом, демонстрацией того, на что готов пойти король Филипп ради денег. Орден был богат как Крез, обладал землями по всей Европе и, по сути, был первым международным банком. А у Филиппа казн

В середине XII века земля, которую мы сегодня называем Монголией, была бурлящим котлом, в котором варились десятки враждующих племен и родов. Это была мозаика из степей и гор, где право сильного было единственным законом, а верность длилась ровно до тех пор, пока была выгодна. В этих суровых краях, на землях современной Читинской области, на короткое время возник первый прообраз монгольского государства — Хамаг монгол улус. Правил им род Борджигинов, чьи потомки, Чингизиды, до сих пор носят в Азии незримую корону законных властителей. Но к 1160-м годам этот союз распался. Могущественное племя татар, давних союзников китайской империи Цзинь, которая с юга умело дирижировала степными войнами, нанесло улусу сокрушительное поражение. Одним из вождей в этом расколотом мире был Есугай-багатур, предводитель рода Борджигинов. Он был типичным представителем своей эпохи — смелым воином, не брезговавшим ни набегами, ни похищениями. Однажды, возвращаясь с охоты, он увидел богатый свадебный кортеж.

Легенда, красивая, как персидский ковер, и, скорее всего, такая же вытканная из домыслов, гласит, что в XI веке в медресе славного города Нишапура за одной партой сидели три юноши. Они были неразлучны и поклялись друг другу, что тот, кто первым добьется успеха, обязательно поможет остальным. Жизнь, как водится, раскидала их по разным дорогам. Один, Низам аль-Мульк, стал великим визирем могущественной Сельджукской империи, фактически управляя государством железной рукой. Второй, Омар Хайям, прославился на века как гениальный поэт, математик и астроном, воспевавший вино и бренность бытия. Третий же, Хасан ибн Саббах, выбрал путь тени и кинжала, став тем, кого крестоносцы с суеверным ужасом назовут Старцем Горы, — создателем первого в истории террористического государства. Эта история о школьной дружбе, скорее всего, выдумка, но она идеально отражает суть эпохи: три гения, три пути, три мировоззрения, которым суждено было столкнуться в смертельной схватке. Чтобы понять, почему их пути так

К тому моменту, как в далеком Киеве в семье князя Всеволода Ярославича родилась дочь Евпраксия, католический мир уже давно и тяжело болел. Престол Святого Петра в Риме на протяжении десятилетий был не столько духовным символом, сколько игрушкой в руках могущественных римских аристократических кланов. Этот мрачный период, начавшийся с понтификата Сергия III в 904 году, историки позже язвительно назовут «порнократией» — властью блудниц. Всесильные дамы из рода графов Тускулумских, в первую очередь сенаторши Теодора и ее дочь Марозия, по своему усмотрению сажали на папский престол своих любовников, сыновей и братьев, и с такой же легкостью отправляли их на тот свет, как только те становились неудобны. Папский дворец превратился в вертеп, где интриги и разврат стали нормой, а человеческая жизнь имела невысокую цену. Но проблема была глубже, чем просто моральное разложение римской курии. Вся церковная структура в Европе прогнила до самого основания. Епископства и аббатства покупались и прод

Чтобы понять, кем на самом деле был Мак Бетад мак Финдляйх, нужно сперва забыть все, что вы видели в театре. Забудьте о кровавом кинжале, висящем в воздухе, о говорящем лесе и о леди, тщетно пытающейся смыть с рук невидимые пятна. Настоящая история последнего кельтского короля Шотландии куда прозаичнее и одновременно сложнее, чем гениальная пьеса, написанная шесть веков спустя в угоду новому монарху. Начнем с того, что Шотландия XI века — это не единое королевство, а бурлящий котел, в котором варились кельтские кланы, потомки пиктов, англосаксы и норвежские викинги. Власть здесь не передавалась чинно от отца к старшему сыну. Вместо этого действовала система «танистри» — запутанный порядок наследования, при котором следующего короля выбирали из числа родственников правящего монарха. Это превращало каждую знатную семью в клубок змей, где дядя, племянник и двоюродный брат видели друг в друге не родню, а прямого конкурента на пути к трону. Насильственное прерывание жизненного пути было так

Долгое время ученые мужи считали его не более чем персонажем из сказок, героем мрачного северного фольклора. Историю о нем в XII веке, почти одновременно, но независимо друг от друга, записали датский летописец Саксон Грамматик в своей «Истории данов» и исландский эрудит Снорри Стурлусон. Важно понимать, что оба они фиксировали на пергаменте куда более древние устные саги, передававшиеся из уст в уста, поэтому их рассказ, полный жестоких и почти мифических деталей, сегодня считается отражением реальных событий, обросших легендами. Сегодня скепсиса поубавилось. Историки все чаще говорят о реальном человеке, принце Ютландии по имени Амлед, который жил и дышал задолго до того, как Шекспир обессмертил его призрак. Но не стоит их путать. Шекспировский Гамлет — рефлексирующий интеллектуал, терзаемый сомнениями. Настоящий Амлед, каким он предстает из древних текстов, — это человек совершенно иного склада: жестокий, коварный, лишенный сантиментов и идущий к своей цели с упорством ледника. Его

Династия Тан, основанная в 618 году предприимчивым военачальником Ли Юанем, к началу VIII века считалась вершиной китайской цивилизации. Ее владычество простиралось «от песков пустыни Гоби до джунглей Вьетнама», а столица, Чанъань, была самым большим и блестящим городом мира. Но за ослепительным фасадом скрывалась гниль. Аристократию по крови сменила аристократия по должности — разветвленный и всесильный аппарат чиновников-мандаринов, и империя медленно тонула в трясине взяточничества и мелких дворцовых интриг. Император Сюань-цзун, взошедший на трон в 712 году, прекрасно знал, на каком вулкане он сидит. Перед его глазами стоял пример его недавних предков, чьи деяния заставили бы покраснеть даже самых отпетых римских цезарей. Его собственная бабка, У Цзэтянь, начинала свой путь тринадцатилетней наложницей в гареме его прадеда, императора Тайцзуна. После его смерти, по закону, ее, как и всех бездетных наложниц, отправили в буддийский монастырь, обрили наголо и приготовили к пожизненному