"Повези меня, миленький, в бар,

Там мы будем гулять до рассвета.
Подари золотой портсигар
И чулочки телесного цвета.
Комнатушка моя на замке.
Обо мне ходит слава худая,
И, беззубая, мне по руке
Без копейки цыганка гадает.
Без копейки проклятая врет,
Знает Бог, что городит такое, —
Что не ночь эту всю и не год,
А всю жизнь будем рядом с тобою.
Так вези же меня поскорей
По проспектам и улочкам сбитым...
Мы простимся с тобой у дверей
У моста Лейтенанта Шмидта.
Ну, а дома не спросит никто,
Ты который по счету за лето...
Подари мне с кистями платок
И чулочки телесного цвета".
Л. Попова.
Стихотворение "Подари золотой портсигар
И чулочки телесного цвета…" вышло в 1925 году.
В 1960-е А. Ахматова указывала на это стихотворение как на лучшее любовное в русской поэзии.
Нельзя однозначно назвать Людмилу Попову поэтом Серебряного века
Ленинградская поэтесса. Родилась в Петербурге. В 1918 году опубликовала свое первое стихотворение в “Новой Петроградской газете”. Член Союза поэтов, окончила Институт истории искусств
ФффффРаботала сначала в “Красной газете”, затем в “Ленинских искрах”.
В 1925 году вышла ее первая книга стихов “Разрыв-трава”, тогда же было напечатано это стихотворение. В этих стихах, собственно, ничего скандального не было, но беда в том, что стихи посвящались одному из самых уважаемых участников содружества Серапионовых братьев, всегда элегантному, сдержанному и отлично воспитанному К.А. Федину, и, независимо от того, каковы были на самом деле отношения молодой поэтессы и ее адресата, эта публикация приобрела характер неприятной сенсации.
Потом на эти стихи появилась песня, которую хорошо знали пели в довоенном Ленинграде.
Что-то на манер городского романса.
Текст был немного изменён, но суть оставалась та же.
В 1930 году вышла ее вторая книга стихов “Берега и улицы”.
Вместе со своей сестрой, Марией Михайловной, она жила в старой и просторной петербургской квартире за Казанским собором, недалеко от Невского проспекта.
В доме сестер был, как мы бы сейчас сказали, литературный салон, к ним приходили и читали стихи молодые поэты и начинающие актеры-чтецы.
Как вспоминает В. Мануйлов в своей книги "Записки счастливого человека" именно у них дома, он познакомился с Н. Клюевым, которому тогда было сорок три года, то есть он был много старше остальных посетителей и хозяек дома.
Мануйлов пишет: “
“Я увидел Клюева впервые
15 октября 1927 года в Ленинграде на одном из шумных литературных вечеров у тогда начинавшей поэтессы Людмилы Михайловны Поповой.
У Поповых собирались в определенный день недели, не то по четвергам, не то по субботам.
Милые хозяйки не отличались большой разборчивостью.
К ним приходили без приглашения. Знакомые приводили своих знакомых, и Людмила Михайловна часто даже не знала, кто у нее бывал. Помнится, впервые меня привел к сестрам Всеволод Рождественский в субботу
1 октября 1927 года.
Я всего только месяц назад после окончания Бакинского университета приехал в Ленинград и еще мало кого знал в литературных кругах. Когда мы пришли, у Поповых уже было многолюдно. Несмотря на открытые окна, все затянуто табачным дымом.
Пили чай с бутербродами, но сидели не за столом, а небольшими группами, кто где пристроился.
В тот вечер я впервые видел маленького Костю Вагинова с его милой и верной подругой Александрой Ивановной.
Читал стихи высокий, бледный Николай Чуковский. Начинающий тогда свою карьеру чтеца молодой юрист Антон Шварц читал Пушкина и Блока.
Прошло две недели, и мы с Рождественским снова пришли к Поповым.
Не помню сейчас, кто читал, когда в комнату вошел и тихонько встал в простенке человек, резко отличавшийся от всех присутствовавших на этом вечере. — Это Клюев, — шепнул мне Рождественский”.
Так выглядел богемный литературный салон 1920-х годов в Ленинграде.
Примерно так жили Борис Корнилов и Ольга Берггольц, Анна Ахматова и Николай Пунин, разница была лишь в составе посетителей — это могли быть поэты или художники, литературоведы или искусствоведы. И в том, сколько и что пили на этих сборищах, и в том, какие осведомители и что именно доносили о присутствующих, их произведениях и темах их бесед...
Она страстно любила жизнь, Ленинград, поэзию и музыку. Она писала хорошие женские стихи.
Но — эпоха и партия требовали другого.
От нее потребовали полной перековки отсталого мещанского сознания.
В 1930 году ее командировали на Урал, чтобы она погрузилась в жизнь заводов и пролетариата, и она поверила своим “перевоспитателям” и погрузилась, и писала книги очерков об уральских заводах "На Урале", "Казгресс" и никогда больше не писала про “чулочки”.
В 1933 году в качестве специального корреспондента “Правды” она участвовала в экспедиции ЭПРОНА по подъему ледокола “Садко”. В 1936 году писала поэму о Невской Дубровке — "Киров на Невдубстрое".
Поздние стихи связаны с темой авиации: поэма "Открытое небо" о перелете В. П. Чкалова через Северный полюс, поэма "Счастье летать" о героизме женщин-летчиц.
В годы Великой Отечественной войны была корреспондентом военных газет, вместе с Ольгой Берггольц — сотрудником ленинградского радио.
Затем В 1942 из осажденного Ленинграда пошла добровольцем на фронт.
Работала в Политотделе 13-й Воздушной армии Ленинградского фронта.
Была награждена орденом Красной Звезды и медалями, в 1944 году вступила в партию.
В стихах военных лет сборники "Крылья жизни", "Соколиный мир" она рассказывает о боевых подвигах советских летчиков в годы ВОВ. Она написала стихи о дважды Героях Советского Союза Паршине и Покрышеве, о счастье летать...
Поэмы "На солнце курс" и
"Седьмая симфония" также объединены темой подвига советского народа в годы войны. Иногда писала о музыке...
В “Литературной энциклопедии” о ней будет сказано, что два ее первых поэтических сборника “Разрыв-трава” и “Берега и улицы” - создают лирические образы родного города, юности, любви, мечтаний; в них ощущается влияние поэтических течений конца XIX века.
Вот так прошла жизнь светлого и честного человека, жизнь, начатая строкой “Повези меня, миленький, в бар...”.
Людмила Попова умерла в 1972 году.
Похоронена на Южном кладбище СПб.