Флажки для волков.

Часть 55.
– Уля – свидетель и участник, которая многое знает, она, в отличие от той же Лауры, была очень приближена к непосредственному организатору всего этого.
– Но кто она – этот организатор? Ты знаешь?
– Эд, у меня к тебе большая просьба – обещай, что исполнишь ее.
– Ася, ты же знаешь, что я к тебе всегда прислушиваюсь... Даже несмотря на то, что в последнее время у нас с тобой были разногласия.
– Сверь, пожалуйста, образцы ДНК тела из захоронения с образцами ДНК нашей Анютки.
– Что? – удивляется он – а причем тут...
Я не могу смотреть ему в глаза, мне почему-то жутко стыдно. Ведь мы – друзья, а тут получается, что я скрывала от него очень ценную информацию. Рассказываю ему все, начиная с того дня, как Анютка позвонила мне, плачущая и сообщила о том, что у нее есть кое-что важное для меня. Рассказываю о разговоре с первой женой Каргополова, а потом – о свидании с Гошкой.
Эд встает и нервно прохаживается по кухне.
Я из повиновения вышел
За флажки - жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей.
Именно тогда, когда я решаю развить бурную деятельность по поиску организатора всего этого беспредела, происходит то, что абсолютно выбивает меня из колеи. Хотя я и фома неверующая, тем не менее, я все-таки обращаю внимание на то, что начало-то не очень и радужное. А именно – из соцсетей я узнаю о смерти Инессы Олеговны. Умерла она на следующий день после моего приезда – тихо, у себя в квартире, прижимая к себе портрет мужа... Наверное, отчасти я считаю себя виноватой, потому что скорее всего, ее смерть была спровоцирована воспоминаниями, которые я в ней вызвала своим визитом.
Но сейчас передо мной стоит задача выяснить, когда же Ульяна в следующий раз поедет в город. Кроме того, мне нужно решить вопрос с транспортом, причем так, чтобы он был у меня под рукой именно тогда, когда я узнаю, что Ульяна поехала в город.
Почему-то очень туго думается относительно того, как выяснить у Ульяны, когда она туда собирается. Но в итоге я решаю попробовать использовать самый примитивный способ – вдруг, да она поверит в то, что мотоцикл сломался, и мне срочняком нужна на него одна запчась, которой в нашем автосервисе нет. Это все-таки проще, а вот найти машину сложнее. С этим вопросом я решаю обратиться к Матвею, и он с готовностью вызывается мне помочь. В мой гараж влезет небольшой автомобиль, и через несколько дней он пригоняет мне малолитражку – старенький и незаметный Ниссан серого цвета. Пригоняет в сумерках, чтобы не вызвать подозрений и любопытства у местных жителей.
А я все раздумываю – если мои предположения верны, то когда же эти две гарпии успели снюхаться, а самое главное – зачем? Впрочем, не две, а три – есть еще подпевала Лаура, которая за своего Зейделя душу продаст. Интересно, ее-то какой интерес во всем этом? Уж такая, как она, должна соображать, что ничем хорошим это не кончится, ведь уже попадала в эту историю с «охотниками» и чуть не загремела в тюрьму. Честно? Уж лучше бы загремела. Одной бы из сумасшедших баб было меньше.
На работе спрашиваю Ульяну, стараясь сделать вид, что у меня только свой личный интерес к ее планам:
– Слушай, Уль, ты когда в город собираешься в следующий раз?
Она задумывается:
– В четверг скорее всего, а что?
– Я хотела тебя попросить забрать кое-что из магазина в городе. Сломалась запчасть в мотоцикле, без колес я, как без рук... И без ног... Самой в город ехать несподручно, Эд занят постоянно, да и не буду же я помощью него личные проблемы решать.
Она некоторое время молчит, потом произносит:
– Заберу, в чем же проблема.
– Если запчасть в магазин к четвергу не придет, я тебе позвоню, чтобы ты не ездила просто так.
Итак, обе проблемы оказались решены и к четвергу я была готова к тому, чтобы очень аккуратно проследить за Ульяной. На работу она явилась, так как в город собиралась ближе к вечеру. Пришла на ферму пешком, я же спрятала мотоцикл в кустах, и когда она ушла, я тоже уехала к себе. Сначала я решила проехать к ее дому по той дороге, которая пролегает вдоль заборов, выходящих к лесу, то есть поверху. Объезжаю дом, поднимаюсь по неасфальтированной дороге и, трясясь на каждом ухабе, кляну что есть мочи расчищенный грейдером неровный путь.
Останавливаюсь у ее дома и первым делом звоню ей предупредить, что никакую запчасть забирать не надо – она еще в магазин не доставлена.
Когда подъезжаю к задам дома Ульяны, мысленно хвалю себя за то, что взяла старенький дядин бинокль. Всматриваюсь во двор – она выгоняет машину, свой огромный, черный джип. Когда садится и едет, я понимаю, что едет она на выезд из деревни, в сторону трассы. Держась на значительном расстоянии, следую за ней, причем так, чтобы она меня не увидела. Кажется, мне это удается. Было бы очень плохо, если бы она меня узнала, хотя я собрала волосы под шарф и надела черные очки. Когда выбираюсь на трассу, единственное, что я вижу – это черную точку ее машины вдалеке. Теперь остается только двигаться следом, не выпуская ее из вида. Зрением меня бог не обидел, а потому я довольно четко вижу ее, даже на таком расстоянии. Есть риск потерять ее в городе, тем более, шесть часов вечера – это час пик.
Но когда въезжаем туда, становится полегче, так как там мы – она и я – немного теряемся в общем потоке машин и наблюдать за ней не так трудно. Она едет в центр и скоро останавливается на парковке перед новой многоэтажкой. Наблюдаю, как она выходит из машины, выхожу следом и успеваю проскользнуть в подъезд тогда, когда она уже оказывается там. Осторожно, кошачьей тихой походкой двигаюсь следом. Как же хорошо, что здесь нет этого модного нововведения – консьержей. Первый этаж большой, просторный и абсолютно пуст, только квартиры. Если она пошла пешком, значит, подниматься недалеко – иначе она бы села в лифт.
Так и есть – на втором этаже она звонит в квартиру, женская рука открывает ей дверь, а голос, четкий, хорошо поставленный, приветствует ее. Что же – уверена, что это она... Нужно подождать, когда Ульяна выйдет от нее, сядет в машину и уедет – тогда я смогу подняться сюда и поговорить с этой любительницей... вершить чужие судьбы.
Я возвращаюсь в машину, стараясь сделать это так, чтобы меня не было видно из окна квартиры. Вычислить, куда выходит окно, совсем не сложно. В машине задумчиво рассматриваю травмат, который подогнал мне тот же Матвей, кручу его в руках, потом готовлю газовый баллончик, так, чтобы в случае чего было легко достать.
Сумерки постепенно опускаются на город, а я все еще торчу в машине, не спуская глаз с автомобиля Ульяны. Как же она там долго! А может быть, она вообще там ночевать останется? И что делать? Пойти сейчас? А если та, кто открыл ей дверь, и вовсе не имеет отношения ко всему этому, может, это действительно какая-то подруга, знакомая... Нет, не может это все быть вот так просто – скорее всего, это та самая организатор всего этого, и моя задача сегодня – припереть ее к стенке.
Когда время подходит к двенадцати ночи, я теряю терпение. Что, черт возьми, Ульяна делает у нее так долго? Свет в окне все еще горит, а это значит только одно – хозяйка и ее гостья на месте.
Я закрываю машину и иду по направлению к дому. Осторожно поднимаюсь на второй этаж, подхожу к двери и вдруг понимаю, что она, эта дверь, приоткрыта. Да, я люблю детективы, что фильмы, что книги, но сейчас мне это напоминает очень и очень плохой детектив. Открываю дверь, вхожу в освещенную прихожую, тихо двигаюсь вперед, держа перед собой оружие, руки трясутся от волнения и перенапряжения.
Она лежит в гостиной, нелепо подвернув ногу, изо рта раздаются булькающие звуки, сочится кровь, кровавыми руками зажимает живот, но это, конечно, не помогает.
– Уля! – я падаю перед ней на колени, поднимаю ее голову, она смотрит на меня уже затуманенными глазами.
– Она... в аэропорт...
Трясущейся рукой достаю телефон, звоню сначала в скорую, а потом Эду, который выслушивает меня и, чертыхнувшись, говорит, что сейчас же едет.
– Ульяна!
– Ася... я... не хотела всего это... Из-за Данилы...
Глаза ее становятся стеклянными, по щеке скатывается слезинка.
– Все будет хорошо, сейчас приедет скорая...
Но вряд ли она уже успеет ее спасти. Ульяна испускает последний вздох и обмякает в моих руках.
И в этот момент за моей спиной раздается голос:
– Медленно встаньте, руки за спину, иначе я буду стрелять.
Отпускаю на пол голову Ульяны, медленно встаю.
– Повернитесь!
Поворачиваюсь и вижу перед собой молоденького полицейского.
– За что вы убили эту женщину?
– Я ее не убивала. Когда я вошла в квартиру, она была уже мертва.
– Вы не представляете, сколько раз в день я слышу такие сказки.
– Без майора Дворжецкого, который скоро сюда приедет, но которого вы, вероятно, не знаете, я больше не скажу ни слова. Но позвольте заметить – на каждом этаже вдоль лестницы висят камеры видеонаблюдения, по которым можно проследить, во сколько я поднялась в эту квартиру. А эксперт судмедлаборатории легко, я думаю, сможет выяснить, во сколько по времени была ранена эта женщина.
– Посмотрим – ворчит он, явно разочарованный тем, что я оказалась такой осведомленной – а пока позвольте я надену вот это на вас. Мало ли, что у вас на уме, в конце концов, вы пойманы на месте преступления.
Он достает наручники, и я спокойно разрешаю ему надеть их себе на запястья. Потом он осматривает меня и вынимает из кармана травмат и газовый баллончик. Затем по рации вызывает своих коллег, а я молюсь о том, чтобы скорее приехал Эд.
Когда несколько человек входят в квартиру вместе с врачами, они сначала начинают расспрашивать молоденького полицейского, как получилось так, что он застал меня здесь. И кто, вообще, вызвал сюда полицию.
– Баба какая-то позвонила – отвечает тот – голос такой... механический, как у робота. Сказала, что в этом доме на втором этаже в такой-то квартире творится что-то странное... Крики, мольбы не убивать, возможно, муж с женой буянят. Вот я и пошел проверить...
– А эта че говорит?
– Она сказала, что без майора Дворжецкого ничего не скажет. И он скоро будет здесь.
– На понт берет...
Но через пару минут в квартиру входит Эд. Профессионально окинув взглядом обстановку и лежащую на полу Ульяну, кивает на меня и говорит молоденькому полицейскому:
– Сними с нее наручники-то... Ни к чему это.
Потом осматривает тело и говорит врачам:
– Тело к нам отвезите, труповозку ждать некогда – срочно нужна экспертиза.
Те начинают аккуратно перекладывать тело Ульяны на носилки. Потом накрывают белым покрывалом и уносят.
Эд приказывает полицейским собрать улики, первым делом отправив в лабораторию окровавленный нож, лежащий под телом женщины.
– Ася, пойдем на кухню, поговорим.
Мы усаживаемся за небольшим столом.
– Ты так спокойна – говорит Эд – что здесь произошло?
– Это только видимость – говорю ему я, собираясь с духом. Рассказать, вероятно, придется все... Все, что я знаю...
Но сначала я рассказываю про Ульяну. Особенно заостряю внимание, что кто-то открыл ей дверь, и этот кто-то – женщина.
– Ребята сейчас записи с камер изымают. Пока все не проверят, тебе придется провести время в ИВС, Ася. Думаю, это ненадолго. Но скажи мне – кто эта женщина и с чего вдруг она решила убить Ульяну?
– Уля – свидетель и участник, которая многое знает, она, в отличие от той же Лауры, была очень приближена к непосредственному организатору всего этого.
– Но кто она – этот организатор? Ты знаешь?
– Эд, у меня к тебе большая просьба – обещай, что исполнишь ее.
– Ася, ты же знаешь, что я к тебе всегда прислушиваюсь... Даже несмотря на то, что в последнее время у нас с тобой были разногласия.
– Сверь, пожалуйста, образцы ДНК тела из захоронения с образцами ДНК нашей Анютки.
– Что? – удивляется он – а причем тут...
Я не могу смотреть ему в глаза, мне почему-то жутко стыдно. Ведь мы – друзья, а тут получается, что я скрывала от него очень ценную информацию. Рассказываю ему все, начиная с того дня, как Анютка позвонила мне, плачущая и сообщила о том, что у нее есть кое-что важное для меня. Рассказываю о разговоре с первой женой Каргополова, а потом – о свидании с Гошкой.
Эд встает и нервно прохаживается по кухне.
– Вот это номер! – говорит он – Черт! Ася! Ты разве не понимаешь, что твоя вот эта скрытность не ведет ни к чему хорошему?! Ни к чему! Это твоя, и только твоя вина! Вина в смерти Ульяны! Если бы ты не действовала, как шпионка, всего этого можно было бы избежать! И сейчас мы бы спокойно взяли и Улю, и эту бабу! Ася! Ты понимаешь, что ты виновата?
Он присаживается на корточки и трясет меня за плечи. Из глаз моих градом капают слезы. Освобождаюсь от его рук, сбрасывая их, ору в ответ:
– Я виновата?! Я? Да ничего этого могло бы не быть, если бы вы работали, как положено, а не спустя рукава! Твою мать! За что, Эд? За то, что я предоставила тебе в ходе всего этого дела большую часть информации?!
– Нет! Вот за это я тебе как раз благодарен! Но научись хотя бы один раз доверять мне и ничего не скрывать! Поняла?! Хоть этому научись! Меня выбешивает твоя самостоятельность! Ты не должна действовать одна! И вообще – ты никто в этом деле, ты ни полицейская, ни следователь – зачем ты лезешь во все это?! Если ты мне не доверяешь – почему я-то тебе должен доверять?! Все, больше никаких совместных дел, Ася! Я и так позволил тебе зайти непозволительно далеко!
Он выходит из кухни, и я слышу, как говорит кому-то:
– Подозреваемую – в ИВС до выяснения... Наручники не надевайте – ни к чему это, вряд ли она сбежит.
За мной приходит полицейский, и меня отвозят в отдел, где запирают в одну из камер. Хорошо, что я одна здесь – сейчас хочется как раз покоя и уединения. Пожалуй, Эд прав – пора мне отойти от этого дела, в конце концов, пока жителям деревни, я очень на это надеюсь, ничего не грозит, а дальше полиция во главе с Дворжецким, разберется во всем сама.
Ночь у меня проходит без сна. В метаниях по камере, в думах о том, что же произошло между этой женщиной и Ульяной, что она решила вот так хладнокровно лишить ее жизни.
Утром, когда я в нетерпении дожидаюсь прихода хоть кого-то и освобождения меня из этого заточения, приходит полицейский. Ого – уже одиннадцать утра! Он отводит меня к Эду. Не здороваясь со мной, тот кивает мне на стул напротив и сухо говорит:
– Информация подтвердилась – по камерам видеонаблюдения проследили, что ты вошла в дом и поднялась на второй этаж уже тогда, когда раны были нанесены. Кроме того, на ноже не обнаружено твоих отпечатков пальцев. Да там ничьих отпечатков пальцев не обнаружено. Скажи, пока ты дожидалась в машине, никто ведь не выходил из подъезда?
– Нет, время было уже позднее, двенадцатый час.
– Все правильно. Убийца вышла через другой выход, тот, что ведет на подземную парковку. Там, вероятно, у нее был автомобиль. По камерам видно, как она, спустя некоторое время после того, как Ульяне были нанесены ранения, выходит из квартиры и, спустившись на первый этаж, проходит на парковку.
– На камерах видно ее лицо?
– Нет, она в черном, лицо закрывает бейсболка, в руках сумка спортивная. Пока устанавливается автомобиль, который ей принадлежит... Кроме того, мои люди сейчас проверяют вокзалы и аэропорты, камеры видеонаблюдения там – так мы сможем вычислить, как именно преступница собирается покинуть город.
– Она может купить билет онлайн – говорю я – и вообще, пока непонятно, под каким именем она живет.
Эд вздыхает:
– Ася, поезжай домой. Тебе нужно выспаться, полагаю, ты не спала всю ночь...
– Ты прав – я встаю и иду к выходу – мне нужно выспаться.
У двери поворачиваюсь к нему:
– Я больше не буду в это лезть, Эд, не буду в этом участвовать. Я действительно обычный человек, а не сыщик и не следователь. А тебе желаю удачи в поимке всей банды.
***
Часть 56.
– Я думаю, она уже далеко.
– А я думаю, она до сих пор у нас под носом. Вместе с Гуртом.
Мы обнимаемся с Эдом, и он говорит:
– Ты простишь меня? За те слова и обвинения? Ась, я в действительности очень тебе благодарен, потому что ты очень многое для нас сделала. Но я в то же время боюсь за тебя, а ты продолжаешь скрытничать.
– Прости, Эд. Наверное, я осторожничаю с тех самых времен, когда мы ловили «охотников». Никому ведь нельзя было доверять.
– Ася, мы друзья. Мне ты можешь доверять полностью.
Я обещаю ему, что обязательно помогу Анфисе, и он уезжает, а я еще долго сижу на крылечке вместе с моими животными и слушаю переливающиеся трели птиц. Вздыхаю про себя – как же прекрасна эта жизнь! Как много вокруг всего самого замечательного! Как хочется жить, любить, путешествовать и еще много чего узнать!
Скучно только, что Анютки сейчас нет и тетки Дуни.
Сначала я забираю машину Матвея со стоянки у дома, в котором была убита Ульяна. За ее смерть кляну саму себя, а потом вдруг, по дороге, меня осеняет мысль – а с чего вдруг неизвестная нам мадам решила сбежать? Что толкнуло ее на этот шаг? Ведь не просто же так она собрала свои вещи и кинулась из этой, видимо, годами насиженной квартиры?
Туго соображаю из-за бессонной ночи, но в голову вдруг приходит мысль.
Беру телефон, открываю интернет и вхожу в группу которую создал Артур Власевский для поиска Карины и предоставления/получения информации о ней. Ну, конечно! Какая же я идиотка!
«Друзья, у меня для вас самая настоящая сенсация! Я дал обещание, что не стану распространять эту информацию, но! Но я просто не могу сдержаться! Ведь я знаю, как многие переживают за поиски Карины Зверевой, и знаю, что многих эта новость только обрадует! Совсем недавно эксперты произвели эксгумацию тела, обнаруженного в захоронении, которое, предположительно, по всем данным, должно было принадлежать именно Карине! Но! Анализ ДНК показал, что эти останки Карине не принадлежат! А значит! Что это значит? Это значит, что есть надежда на то, что пропавшая двадцать с лишним лет назад девушка с ребенком жива!».
Вот так и верь после этого людям. Три калеки читают этого Власевского, но то, что его читает наша незнакомка – это бесспорно. Иначе она не собрала бы вещи так быстро. Это событие, опубликованное в его блоге, стало для нее толчком к тому, чтобы сломя голову бежать и скрыться. А значит, можно сделать вывод, что и Гошка не обманул меня, указав на фото молодой Карины Зверевой. Возникает следующий вопрос – кто лежит в захоронении? И если это мать Анютки, то тогда и еще один – как Карине стало известно о Дарье и как она пришла ей на замену? Внешность у них похожая, но ведь не настолько...
Опять целая куча вопросов и ни одного ответа.
Впрочем, теперь меня это не должно волновать, самое главное – приехать и выспаться. А потом позвонить Артуру Власевскому и высказать ему все, что думаю про него. Только вот – надо отправить последнее сообщение. Отправляю Эду ссылку на блог Власевского и на эту запись, пишу: «Вот как незнакомке стало известно, что пора сматывать удочки. Больше не побеспокою.». Теперь точно все, все дела завершены и пора уже подумать о себе.
Машину и травмат, который вернул мне Эд, я отдам Матвею потом – времени у меня теперь много, катайся в город – не хочу. Сейчас самое главное – выспаться.
Звери не отходят от меня ни на шаг. Бегемот укладывается рядом со мной, Хан – на коврике около кровати. Сон ко мне приходит крепкий, такой, что я даже не помню, что конкретно снилось.
Просыпаюсь в четыре часа, когда солнце стоит уже совсем высоко и печет так, что в доме жарко. Включаю кондиционер и начинаю готовить ужин. Что-нибудь легкое... Стоп! Надо позвонить Власевскому.
– Артур? Привет.
– Ась, послушай... Я знаю, почему ты звонишь... Я... прости, у меня терпения не хватило.
– Артур, ты подставил не только меня тем, что разместил эту информацию. Ты подставил и себя тоже, и целиком уничтожил на корню работу полицейских.
– О чем ты говоришь?
– Карина, если она действительно жива, очень опасная преступница. Так что подумай над этим. Она была в нескольких шагах от нас. А теперь недостижима. Понимаешь, о чем я говорю? Она мониторила твои блоги, и когда прочла твою «сенсацию» – просто сбежала.
– Я тебе не верю – говорит он – она не может быть преступницей.
– Да, но ты же сам не веришь в то, что она мертва. А если Карина жива, тогда почему же, любя родителей своих, она до сих пор за такой длинный промежуток времени не объявилась? Можешь ответить на этот вопрос? Нет? Тогда подумай над моими словами и знай: если еще кто-то погибнет – в этом косвенно будешь виноват и ты.
Я сбрасываю звонок и продолжаю дальше готовить ужин. Параллельно кормлю животных, глажу их и говорю им о том, как сильно я их люблю.
Интересно, что же теперь будет с фермой? Есть, конечно, управляющий – заместитель Ульяны, но ведь вечно-то это не может продолжаться – все равно все узнают, что Ульяна мертва и кому же тогда достанется все, что нажил Маслов «непосильным трудом».
А еще я думаю довольно часто о словах тетки Дуни. О том, что дочери повторяют судьбы своих матерей. Примеряю на себя это высказывание – нет, это точно не про меня. Если бы я повторила судьбу мамы, у меня бы уже давно была семья, любящий, заботливый муж, и ребенок. Пусть даже один. Дочь... Такая же, как я – непоседливая, любящая загадки и тайны, и сующая свой любопытный нос везде, где только можно.
Утром спокойно отправляюсь на работу. Управляющий недоумевает – снова Ульяны нет. Спрашивает у меня, не знаю ли я, скоро ли она появится. А мне и сказать ему нечего – пока Эд сам не объяснит все жителям деревни, я буду молчать.
Вечером звоню Матвею и договариваюсь с ним о встрече, чтобы вернуть машину и травмат.
Мы стоим на улице возле дома, в котором он живет, и разговариваем.
– Что у вас произошло с Эдом? – спрашивает он – он позвонил мне и отчитал, как пацана, за то, что я дал тебе машину и пистолет.
– Эд в своем репертуаре – грустно усмехаюсь я – ищет виноватых тогда, когда уже все случилось.
– Он немного рассказал мне. Незадача вообще – как могло такое произойти?! Несмотря ни на что, Ульяну все же жаль. Мне кажется, она просто была объектом манипуляции кого-то другого.
– Трудно не согласиться. Ладно, Матвей, я пойду на автобус. Пора домой, не хочу задерживаться.
Иду через лес от автобусной остановки и вспоминаю то время, когда я только приехала сюда. Тогда я тоже шла по этой тропинке и мечтала о безоблачной жизни в Заячьем. Какая наивная я была! С того момента, как я нашла тот злосчастный ободок, моя жизнь уже никогда не будет прежней. Хотя я так надеялась, что закончится история с «охотниками», и все. Но надеждам не суждено было сбыться, а жаль. Я могла бы быть отличной женой, матерью и ветеринаром, не более того.
На следующий день, вернее, вечером, когда я роюсь в огороде, звонит Анютка. Снова плачет – да что же это такое! Когда ж она перестанет лить слезы по каждому поводу?
– Ань, что случилось опять? – спрашиваю ее.
– Бабушка – всхлипывает она – приехал Эдуард Борисович, долго разговаривал с ней, а после ей стало плохо. Там же, в пансионате, поместили в больницу. Врачи говорят, что все в порядке будет, но меня пока к ней не пускаю, сказали, что ей нельзя расстраиваться. Эдуард Борисович успел поговорить и со мной тоже – он сказал, что мою мать обнаружили мертвой. Видимо, это же самое он сообщил и бабушке, потому ей и стало плохо.
– Анют, ты успокойся – прошу ее я. Меня немного отпускает после ее слов – по крайней мере, она переживает за тетку Дуню, а не за мать, которую никогда не знала – тебе сейчас нужно держаться, потому что сюрприз за сюрпризом, и бабушку поддерживать надо. Ань, Ульяна погибла...
– Ах! – вскрикивает она – да ты что?! Как же так?
– Это уже неважно теперь. Ань, послушай, мне кажется, но это, конечно, мое мнение, ты должна объявить себя наследницей Маслова, доказать, что ты его дочь и получить свое наследство. Сейчас неизвестно, кому оно достанется, потому что Гошку Маслова признали недостойным наследником. Вам нельзя с бабушкой терять такой шанс, ты будешь владеть фермой, у вас будет дом...
– Ась, ты что? – удивляется она – я наоборот всеми силами стремлюсь к тому, чтобы никто не узнал о том, что я его дочь, а ты мне такое предлагаешь! Какая я, нафиг, владелица – ни образования, ничего!
– Это неважно, Анюта, всему можно научиться и ты научишься. Но так ты хотя бы сможешь обеспечить бабушке достойную старость и ферма сохранится!
– Да пусть она пропадом пропадет, эта ферма! – в сердцах говорит Анютка – с Маслова все началось! Лучше бы его не было...
– Ань, ты сейчас говоришь на одних эмоциях и совершенно не думаешь о работающих на этой ферме, о тех, кто потеряет свои рабочие места, о бедных животных, которых придется кому-то продать...
– Ась, я не хочу об этом ни говорить, ни думать... Прости. Пока мне не до этого... И потом – Эдуард Борисович не сказал бабушке о том, что я дочь Маслова. А тут, представляешь, я такая фермой владею, да, и домом его. Она станет спрашивать, я вынуждена буду сказать ей правду, и она тогда точно умрет от горя! Зная при этом, что я была замужем за Гошей!
– Кстати, о Гоше... – рассказываю ей о нашем разговоре, и это тоже шокирует ее.
– Что? – говорит она – он – понял? Понял, но мне ничего не сказал? Господи, но почему?
– Наверное, испугался и решил, что лучше будет, если ты все поймешь из анализа ДНК.
Мы с ней еще немного разговариваем, а потом прощаемся.
Как же спокойно теперь идет время! Не надо никуда бежать, ничего выяснять, ни за кем гнаться и следить, никого ловить...
Но спокойное мое время заканчивается, когда приезжает Эд. Ждет около ворот, потом здоровается и говорит:
– Не посчитаешь меня последней свиньей, если я снова попрошу тебя подсобить Анфисе в организации похорон, на этот раз Ульяны? Одной ей сложновато будет. А у Ульяны никого не было. Эксперты закончили исследование ее машины и тела, и теперь его можно предать земле.
Я молча киваю. Странно, вот так близкие люди, друзья, в одночасье могут стать абсолютно чужими. Но следующая фраза Эда говорит о том, что я ошибаюсь.
– В машине Ульяны обнаружена спортивная сумка с ее вещами. Это говорит о том, что неизвестная нам женщина убедила ее в том, что они уедут вместе, Ульяна поверила ей и приехала, чтобы бежать. И еще, неизвестная в захоронении под сердцем – мать Анютки.
– Я знаю. Она звонила мне из пансионата.
– Анютка, между прочим, тоже свидетель. Пока эта женщина здесь и каким-либо образом связывается с Гуртом ей может грозить опасность, потому до завершения дела она останется там.
– По словам Анютки, она никогда не видела эту женщину. Она даже о Ульяне-то не знала, что уж тут говорить о той, кто была организатором.
– Ну, и должен сказать, что теперь мы на сто процентов уверены в том, что эта неизвестная нам дама – Карина Зверева, живущая по документам Дарьи Каргополовой.
– Вот как?
– Да. ДНК из квартиры, в которой погибла Уля, совпадает с ДНК матери Карины по признаку «мать-дочь».
– Как она могла так поступить со своими родителями? Ведь была единственной дочерью, они любили ее, неужели любовь к Маслову оказалась сильнее? И потом – как можно было жить, разлученной с собственным ребенком – это я сейчас про Гошку говорю. Наверняка все это придумал Маслов – зачем ему это было нужно?
– А меня больше занимает вопрос – как Карина убила Дарью, Анюткину мать? Ведь наверняка это убийство...
– А может быть, это не она? Может, Маслов?
– Ничему не удивлюсь. Но вот только зачем?
– Мне бы тоже было интересно это узнать, но тот, кто знает все от и до – лежит в могиле.
– Ты не права – Карина тоже знает все от и до. Если найдем ее, и она будет жива – тогда сможем выяснить.
– Я думаю, она уже далеко.
– А я думаю, она до сих пор у нас под носом. Вместе с Гуртом.
Мы обнимаемся с Эдом, и он говорит:
– Ты простишь меня? За те слова и обвинения? Ась, я в действительности очень тебе благодарен, потому что ты очень многое для нас сделала. Но я в то же время боюсь за тебя, а ты продолжаешь скрытничать.
– Прости, Эд. Наверное, я осторожничаю с тех самых времен, когда мы ловили «охотников». Никому ведь нельзя было доверять.
– Ася, мы друзья. Мне ты можешь доверять полностью.
Я обещаю ему, что обязательно помогу Анфисе, и он уезжает, а я еще долго сижу на крылечке вместе с моими животными и слушаю переливающиеся трели птиц. Вздыхаю про себя – как же прекрасна эта жизнь! Как много вокруг всего самого замечательного! Как хочется жить, любить, путешествовать и еще много чего узнать!
Скучно только, что Анютки сейчас нет и тетки Дуни.
К похоронам Ульяны мы с Анфиской готовимся тщательно.
– Нет, но ты только подумай! Мне как Эдуард Борисыч рассказал, я так день и проревела. Какая приятная женщина! Это надо же так! Ох, что-то мереть у нас стали... Знаешь, прям хочется продать свою хибару и переехать в город. Там как-то спокойнее, а тут... Не знаешь, когда тебя эта... с косой... настигнет.
– У меня тоже, кстати, была такая мысль – отвечаю я Анфиске – надоела деревня, переехала бы с удовольствием.
Но я-то знаю, что подобные порывы у меня были несколько раз, а потому не стоит на них обращать внимания.
Мы организуем все по высшему классу, и когда жители деревни начинаю подтягиваться в клуб для прощания, у нас уже все готово. Мало кто похож в гробу сам на себя, но у Ульяны светлое лицо, и кожа словно блестит. Она выглядит сущим ангелом, а на деле... На деле она была соучастницей Карины и Гурта, и наверняка тоже знала о смерти Марии и Захара. А соломенная шляпа у нее, скорее всего, никуда и не пропадала – все это было лишь для отвода глаз, чтобы на нее не пало подозрение.
К церемонии приезжает и Агния.
– Ась – говорит она – я только на церемонию и все, потом уеду. Меня Лелик сегодня пригласил в какое-то таинственное место, говорит, что будет очень интересно. Не хочу отказываться от свидания.
– Ну конечно, без проблем!
Во время церемонии я вспоминаю, как на гробах Марии и Захара лежали белые розы. Ульяна потом призналась, что это она их принесла. С тех пор у меня и возникли подозрения относительно нее.
В суете вместе с Анфиской я на некоторое время отвлекаюсь, а когда снова останавливаюсь ненадолго возле гроба Ульяны – вижу букет белых роз. Нет, это что-то невероятное... Крепко зажмуриваю глаза, в надежде, что это всего лишь мои галлюцинации, но когда открываю их – букет на месте.
– Ась, ты чего? – спрашивает Анфиска – ты какая-то бледная.
– Ничего... Так... дежавю.
– Чего?
– Да ничего, Анфис... Ты видела, кто принес вон тот букет роз?
– Нет. Мало ли...
Почему на кладбище я взволнованно всматриваюсь в лица односельчан, словно ищу взглядом того, кто выбивается из общей массы? Почему я рассеяно слушаю речи людей, и вместо этого ищу кого-то взглядом? И почему мне сейчас беспокойно, как никогда до этого?
После того, как на кладбище все заканчивается, мы приезжаем в кафе на поминки. Усаживаясь по другую сторону от Эда, я осматриваюсь и ищу глазами Агнию.
– Эд – спрашиваю его – ты не видел Агнию?
– Нет... Вроде, она была на кладбище со всеми остальными...
– В том-то и дело. Неужели уехала, не попрощавшись?
– Ась, чего ты так беспокоишься? Она сказала, что у нее свидание с Леликом, он там куда-то поведет ее... Она торопилась, наверное, вот и не подошла, а просто уехала.
– Надеюсь, что все так, как ты говоришь...
Продолжение следует..
Муза на Парнасе