Флажки для волков.

Часть 41.
– Так в чем дело, Анфиса? У тебя есть все возможности... его завоевать.
– Ась, да я чего только не пыталась! Вот честно! И кормила борщами-пирогами, и баню-то ему топила! А он – «спасибо, Анфиса Павловна, спасибо, Анфиса Павловна»! И все!
– Анфиса, ну, а от меня-то ты чего хочешь?
– Ась, слушай, ну... помоги мне, поспособствуй!
– Как я могу это сделать?
– Ну... я не знаю. Наговори ему про меня что-нибудь хорошее! Распиши меня, как хозяйку, как человека. Он, я знаю, ценит твое мнение, Ася, и тебя послушает!
Знаю, что Анфиска ну просто пиявка и вот так легко не отстанет, я со вздохом соглашаюсь, лишь бы поскорее выпроводить ее вон. Эду я, конечно, намекну, что она к нему неравнодушна, но дифирамбы в ее адрес петь не собираюсь – еще чего! И без нее забот хватает!
Когда она уходит, я с наслаждением плюхаюсь с книжкой в кровать, но сначала разговариваю с Агнией по поводу Анютки. Та тоже уверена, что все это – проделки Лауры. Только вот зачем – вот в чем вопрос... Честно говоря, мне бы тоже интересно было это знать.
Наши ноги и челюсти быстры.
Почему же - вожак, дай ответ -
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем через запрет?
Остаток вечера проходит вполне себе спокойно – никаких происшествий. Разве что тетка Дуня зовет меня из-за забора и спрашивает, как же там Анютка и что теперь будет. Выглядит она очень расстроенной, если честно, и мне действительно жаль ее, тем более, на оба ее вопроса я не могу ответить.
– Тетя Дуня, я к ней завтра съезжу после работы – обещаю я доброй старушке – так что вы не переживайте. А, вот телефон, по нему можно позвонить и узнать о ее состоянии. Это психиатрическая больница.
– Батюшки, что же это делается, а? – говорит она – Асенька, дочка, ты скажи этому Дворжецкому, что я на собственную внучку не буду заявление-то писать!
– Тетя Дуня – говорю я ласково – поймите, это ничего не изменит. Даже если не будете писать заявление, Эд все равно обязан возбудить дело, а уж дальше будет видно по обстоятельствам. Это ведь покушение на убийство...
– А рази он может – без моего-то заявления?
– Он не просто может, тетя Дуня – он обязан.
– Анютка, Анютка – бормочет она – бедная моя девочка. Все-то у тебя пошло наперекосяк, как связалась с этим Масловским выродком. Что же теперь будет, Ася?
– Я не знаю, тетя Дуня – честно отвечаю ей и иду в дом.
Да, любовь родителей безгранична, а тетка Дуня заменила Анютке и мать, и отца.
– Ты завтра съездишь в больницу, или мне поехать? – спрашивает Агния.
– Я съезжу после работы. Сама хочу все разузнать.
– Ладно, хорошо. Я тогда завтра вечером займусь мотоциклом – транспорт требует профилактики.
Перед сном, за чаем, мы разговариваем с Агнией о всей той путанице, что сейчас происходит в связи с этими делами.
– Слушай, Агния, ты помнишь ту ночь, когда Хан привел Вельзевела? Ты еще тогда смотрела на их игры...
– Ну да, помню, а что?
– Ну вот сама подумай... До этого, когда Вельзевел выл, пропадали либо коровы, либо люди. А в этот раз никто не пропал. Хотя Вельзевел выл, пусть и на пару с Ханом.
– Ась, ну в самом деле... Ты странная, ей-богу! Он что теперь, обязан выть по заказу, этот Вельзевел? Пойми, он животное, обычное животное! И он может выть когда угодно и от чего угодно, и вряд ли он спрашивает разрешение у хозяина – дорогой хозяин Гурт, могу я повыть?!
Агния смеется над своей собственной шуткой.
– Ты права, конечно, но все-таки... Пропал только этот непутевый Квашнин, но и то потом нашелся.
– Вот ничего удивительного! Радоваться надо, что никто не исчез на этот раз!
– Интересно, у них просто не получилось или так и было задумано?
– Между прочим, если уж на то пошло – флажок на церкви тоже никто не воткнул, так что этот Вельзевел выл просто так, впустую. Просто потому, что он собака, пес. Ну, или волк. Гораздо больше меня волнует вопрос – кто же все-таки и почему убил Николая Разина.
На следующий день, когда мы разъезжаемся по своим работам, возвращается Ульяна. Я целиком поглощена в процессы на ферме – нет, все-таки нельзя настолько углубляться в сыск и сторонние дела, иначе потом любимая работа стопорится и ничего не нагонишь. Вот из города должна приехать проверка, а у меня по документации разброд и шатание. И кто же в этом виноват? Конечно, я – допустила подобное с этими историями. Нет, похоже, пора со всем этим закругляться. Только вот совсем не получается – стоит только приказать самой себе, что все – я в этом больше не участвую, как какие-то обстоятельства снова тянут меня в эти загадочные дела.
Днем, пока я обедаю на скорую руку, звонит Эд. Чтобы не отрываться от процесса, включаю громкую связь.
– Слушай, Ась, на телефон связной, Алисы Кирпичевой, так и не поступало никаких сообщений о том, что кому-то нужны собаки, и сама она с Лаурой не связывалась. Да и Лаура затихарилась – телефон ее на прослушке, а никаких левых звонков не поступает. Она почти постоянно дома и почти ни с кем не общается. Только позавчера вечером выезжала в кафе неподалеку от своего дома и встречалась там... сама подумай, с кем.
– Да тут и думать не надо – с Анюткой.
– Вот именно. Так я и думаю – уж не она ли опоила бедное дитя чем-то.
– Эд, мы же еще вообще не знаем, что с Аней. Сегодня поеду – все выясню. Слушай, про Диму известно что-нибудь?
– Вообще ничего. Мои люди ищут, но все бесполезно.
– Боюсь, его постигла участь Николая Разина. Только старик прикопал где-то понадежнее.
– Это страшно, то, что ты говоришь, Ася. Кстати, я снова пересмотрел записи с камеры сотрудника, который в кафе наблюдал за Алексеичем и Гуртом, но ничего не нашел, что цепляло бы взгляд.
– Не мучай себя, Эд. Вряд ли там можно что-то стоящее обнаружить. Кажется, мы оттуда вытянули все, что нам было нужно.
– Кстати, мне ответили из министерства. У них нет информации про эти бункеры, но в то же время некоторые архивы не оцифрованы и их много, потому они не могут сейчас однозначно сказать, откуда эта сеть бункеров появилась.
– Теперь, скорее всего, они приедут для их обследования. А этого бы очень не хотелось.
– Я обращусь к начальству по этому вопросу. Им ведь действительно – только дай волю. Примчатся – волосы назад. Я-то задался целью просто попытаться выяснить их расположение и возможные входы-выходы, а получается, подал им лакомый кусок в виде неисследованных объектов.
– Так и есть, Эд. Лучше было бы, чтобы они пока в это не совались. Эд, а что известно насчет Николая. Он был убит или умер сам?
– Николая ударили по голове тяжелым тупым предметом, скорее всего, камнем. На останках его одежды следы Геннадия Разина – скорее всего, это он ударил брата, а потом похоронил его. Нам сейчас важно найти Разина, чтобы выяснить это. Скорее всего, версия Агнии была верна – Николай что-то узнал о брате и попытался его шантажировать. Вот Геннадий и вынужден был убить того.
– Я вообще не понимаю, зачем Геннадий куда-то там исчез, причем сразу после смерти Виссариона.
– Я попробую поднять то дело, найти концы. Может, там все не так чисто, как нам рассказала Полина Львовна. Опять же... Она многого могла и не знать вследствие того, что тогда была ребенком, а позже просто не интересовалась этим. Ты же сегодня едешь к Анютке?
– Конечно. Я вчера тетке Дуне обещала.
– Позвони мне, как вернешься – может быть, тебе скажут что-то новое о ее состоянии.
– Конечно, позвоню. Пока, Эд, пойду работать, а то я в последнее время только и делаю, что филоню.
После работы я еду в город сразу. По пути заезжаю в магазин, набираю соков и фруктов, а еще покупаю любимое Анюткино лакомство – шаурму. Она любила ее брать в определенном месте – на вокзале в киоске. Там она действительно вкусная, хотя я и не особая любительница фастфуда.
Наконец, освободившись, еду в больницу. Ко мне выходит медсестра и говорит:
– А вашу подругу перевели сегодня, в нарколожку. Это соседнее здание. Езжайте туда, еще и с врачом поговорить успеете.
Я действительно успеваю к врачу. Меня проводят к нему в кабинет, и я удивляюсь в первую очередь тому, что врач достаточно молод, а уже – заведующий.
– Здравствуйте – говорит он, стараясь казаться строгим – присаживайтесь. Я знаю, что у пациентки из родственников только пожилая бабушка, верно? А вы подруга?
– Да – отвечаю я на оба вопроса сразу.
– Хорошо. Буду с вами откровенен – реакция, конечно, довольно странная, потому что типична она в первую очередь для тех, кто принял неплохую дозу мета@@на и кап@@@ена, причем одновременно.
– Простите, я не совсем понимаю – она приняла наркотики, используемые в основном... военными?
– Вы правы. Наши их не используют сильно – только если требуется обезболивание и в маленьких дозах. А вот в других странах... Слышали, наверное, такое от наших солдат – в противника стреляешь, ранишь, а он встает и идет дальше и ему все равно, что у него половины ноги нет или руки.
– Я думала, что все это... преувеличено...
– Совсем даже нет... В ее случае это способствовало тому, что начали появляться галлюцинации, а следом – немотивированная агрессия. Ну, и кап@@@ен увеличил ее физические силы, потому она так легко могла ударить кого бы то ни было, и даже, если бы захотела, могла бы побороть мужчину.
– Скажите, а она... На постоянной основе их принимала?
– Нет, анализы показали, что этот прием – разовый. Она приняла таблетированную форму этих нар@@@@ков вместе с водой, а поскольку это случилось в первый раз, эффект был именно таким. Она сейчас приходит в себя и ей очень плохо. Потому я вас к ней, конечно, не пущу. А вот в последующие дни можете приехать.
– Конечно, я приеду. Спасибо вам. Где я могу узнать, что из еды можно ей привезти?
– На ресепшене медсестра даст вам список. И да – вы должны понимать, что следователь обязан будет возбудить уголовное дело, а вот уже в процессе мы передадим в суд все необходимые документы с анализами, в которых будет информация о том, что прием этих нар@@@@@ов был разовым.
– Спасибо, доктор, и до свидания.
– До свидания. Хорошо иметь таких заботливых подруг – он улыбается мне, и я выхожу из его кабинета.
Получив на ресепшене список продуктов, которые можно будет привезти Анютке, я еду домой. Скорее приехать, в душ, а потом отдыхать. Сегодня на ферме работа была очень плодотворной, а потому отдых необходим мне, как воздух.
Но видимо, не судьба... Сначала меня пытает тетка Дуня о своей внучке, не обращая внимания на то, что я стремлюсь скорее попасть домой. Обещаю ей, что завтра или послезавтра съезжу ее проведать, отвезу ей вкусного и поговорю. От тетки Дуни я скрываю то, что знать ей совсем необязательно.
После душа накрываю ужин, – аппетит проснулся просто зверский – и заодно по громкой связи звоню Эду, рассказываю ему про Анютку.
– Я больше, чем уверен, что эти таблетки – дело рук Лауры. Она встречалась с Анюткой, они сидели в кафе. Ребята говорят, что Анютка отлучалась в туалет, но они, конечно, не видели, чтобы Лаура что-то подкладывала ей в стакан. Ась, ты должна понимать, что мне все равно придется...
– Эд, я знаю... Знаю... надеюсь, что врач предоставит все необходимые документы. Хочу съездить к ней завтра снова, навестить ее и поговорить.
– Хорошо. А на днях потом заеду я.
Только я заканчиваю разговор и отпиваю из кружки чай, как у ворот раздается звонок. Да черт возьми! Я когда-нибудь смогу спокойно поесть?!
Открываю ворота и вижу перед собой внушительную фигуру Анфиски. А этой-то что от меня надо?
– Ась, привет! – она опускает глаза, и я вдруг понимаю, чего она пришла – есть минутка?
– Заходи. Только извини, я голодная, как волк. Я буду есть, тебе налью чаю, у меня там вкусняшки разные имеются. В это время и поговорим, хорошо?!
Она, кажется, довольна таким раскладом.
– Слушай, Ася – она шумно отпивает чай из кружки – у тебя что-нибудь есть с этим... Дворжецким, постояльцем моим?
– Нет – мотаю я головой – мы друзья и не более того. А что? Он тебе нравится?
– А как же он может не нравится? Хороший мужик, одинокий, трудолюбивый и симпатичный. К тому же... старше меня... А то у нас в деревне одни малолетки из незанятых остались!
– Ну, почему малолетки? А как же строители, которые церковь строят?
– Ой, Ася! – она морщит свой носик-кнопочку – ну что ты, в самом деле! Какие строители? Мужланы! Они и ухаживать-то как следует не умеют! А тут – такой мужик пропадает!
– Так в чем дело, Анфиса? У тебя есть все возможности... его завоевать.
– Ась, да я чего только не пыталась! Вот честно! И кормила борщами-пирогами, и баню-то ему топила! А он – «спасибо, Анфиса Павловна, спасибо, Анфиса Павловна»! И все!
– Анфиса, ну, а от меня-то ты чего хочешь?
– Ась, слушай, ну... помоги мне, поспособствуй!
– Как я могу это сделать?
– Ну... я не знаю. Наговори ему про меня что-нибудь хорошее! Распиши меня, как хозяйку, как человека. Он, я знаю, ценит твое мнение, Ася, и тебя послушает!
Знаю, что Анфиска ну просто пиявка и вот так легко не отстанет, я со вздохом соглашаюсь, лишь бы поскорее выпроводить ее вон. Эду я, конечно, намекну, что она к нему неравнодушна, но дифирамбы в ее адрес петь не собираюсь – еще чего! И без нее забот хватает!
Когда она уходит, я с наслаждением плюхаюсь с книжкой в кровать, но сначала разговариваю с Агнией по поводу Анютки. Та тоже уверена, что все это – проделки Лауры. Только вот зачем – вот в чем вопрос... Честно говоря, мне бы тоже интересно было это знать.
На следующий день я после работы снова еду в город. Все, что купила вчера, доктор у меня забрал, чтобы передать Ане, потому сегодня покупаю снова, так как вряд ли в ближайшее время смогу потом к ней вырваться.
Вхожу в палату с каким-то странным волнением, непонятно, откуда возникшим. Анютка лежит на кровати, на звук открывающейся двери поворачивает голову, на глазах выступают слезы.
– Ася! – произносит слабо – ты приехала... Спасибо тебе...
– Ну что ты! – я стараюсь выглядеть бодрой и веселой – ставлю на тумбочку пакет с гостинцами и присаживаюсь на край кровати – ну, как ты?
– Я не знаю – говорит она – непонятное состояние, словно я – это не я...
– Так бывает...
Одна слезинка уже бежит по ее щеке.
– Бабушка, наверное, ненавидит меня? – спрашивает она.
– Ну, что ты! Она тебя очень любит и переживает. Эд поедет к тебе и прихватит ее с собой.
– Меня теперь посадят, да?
– Ань, тебе сейчас не об этом надо думать. А о том, как выздороветь.
– Я не хочу... Лучше бы я умерла...
– Ну что ты такое говоришь? А о бабушке ты подумала?
– Я очень люблю ее, Ася! Но у нее от меня одни проблемы...
– Ань, скажи... Ты накануне, в тот вечер, когда у тебя началось все это, сидела с Лаурой в кафе?
– Да... она что-то там говорила... Потом я пила воду, а потом мне стало плохо, уже дома... Врач мне сказал про эти ужасные нар@@@@@и, но я сама их не употребляю, клянусь тебе, Ася, я никогда не пробовала!
– Тебе надо успокоиться, Анюта. Я тебе верю, и думаю, что это Лаура что-то подложила тебе в воду. А скажи, ты помнишь, что она говорила тебе?
– Нет, но я надеюсь, что вспомню...
– Ань, у меня к тебе есть еще один вопрос, и это очень важно. Нам нужно найти Гурта. Нам нужно знать, где вход в бункер. Ты знаешь это? Если знаешь, скажи, потому что если мы не найдем его – он заберет еще множество жизней.
***
Часть 42.
К концу рабочего дня звонит Агния.
– Слушай, Ась, может, тряхнем стариной и вспомним старые добрые времена? Поехали в субботу в ночной клуб? Потрясем старыми костями? – она смеется.
– Если ничего сверхъестественного не случится – поехали – говорю ей я.
– Есть какие-то новости?
– Абсолютно никаких. Все тихо и спокойно. Если приедешь вечером в пятницу – успеем искупаться в озере – вода, словно молоко парное.
– Ты умеешь соблазнять...
С работы я выезжаю позже, чем обычно.
Странно, что совсем не устала, наоборот, чувствую себя бодрячком. У ворот вижу, как тетка Дуня косит старой косой небольшой газон.
– Здравствуйте, тетя Дуня – подхожу к ней – порядок наводите?
– Да – она воровато оглядывается по сторонам - Дворжецкий просил не трепаться, но тебе скажу – уезжаем мы скоро с Анюткой, по какой-то там программе... Чтобы, значит, касатку мою спрятать...
– Ну вот, Дворжецкий сказал вам не трепаться, а вы уже мне разболтали.
– Так он сказал, что тебе можно...
Она думает некоторое время, а потом говорит мне:
– Ася, поверь мне, если бы я могла помочь – я бы помогла. Но... ты была права – я для них всего лишь обычная «шестерка», как ты однажды мне сказала, а я, идиотка, не слушала! Они меня даже как Гошкину жену не воспринимают! А теперь... теперь мне по-настоящему страшно, потому что я сама не понимаю, как могла ввязаться в подобное!
– Аня, Лаура возила тебя тогда с собой, по той дороге, что ведет к скиту...
– Да, но оставляла меня на развилке, у поваленного дерева... Я была кем-то вроде тех, кто стоит «на стреме», моей задачей было тут же позвонить Лауре, если вдруг кто-то поедет в эту сторону.
– Ты хоть раз видела Гурта?
– Только когда он приезжал на своем грузовом мотоцикле за Лаурой.
– То есть сама ты с ним не общалась?
Анютка грустно усмехается:
– Где уж мне? Снизошел бы он до меня, ага! Лаура называла его гением и великим ученым, а я видела в нем только огромное самомнение и стремление к «звездности», но первое время, как и она, была убеждена в его «гениальности».
– Ань, как думаешь, зачем Лаура подложила тебе таблетки в стакан?
– Я не знаю, Ася. Может быть, они что-то узнали? Что я выпытывала у Гошки...
– У Гоши есть телефон, он как-то связан с Лаурой и Гуртом?
– Нет, это точно. Но я больше, чем уверена, что он знает, кто такой этот Гурт.
– Аня, тебе нужно вспомнить, что говорила Лаура перед тем, как ты выпила воду. Понимаешь, эти наркотические препараты, которые ты выпила вместе с водой, принимают военные, не у нас, не в России, но эти военные заранее программируются на то, что пойдут в бой, даже если у них не будет руки или ноги. Но вот на что была запрограммирована ты?
– Я постараюсь вспомнить, Ася. Но честно говоря, у меня вообще в последнее время что-то с головой не в порядке, и это меня пугает. Я хочу развестись с Гошкой. Ничего хорошего мне этот брак не принес, наоборот, я влезла во что-то страшное... А он... еще долго будет сидеть. Мне кажется, жизнь проходит мимо...
– Аня, ты что-нибудь знаешь о исчезновении Марии и Захара?
– Меня не посвящали в подобное. Лаура уверяла меня, что это не они – не она и не Гурт, мол, они таким не занимаются. Я однажды наехала на нее, сказала, что они с этим Гуртом губят людей, но она заверила, что они этого не делают...
– Аня, как же так получилось, что ты попала в сети Лауры? Ведь все было хорошо...
– Я была влюблена в него... И мне было очень его жаль, когда он получил срок и отправился в тюрьму. В душе – раздрай и тревога, беспокойство за любимого человека. И вот как-то раз, когда я пошла прогуляться до домика Таисьи, как ни странно, там я как раз чувствовала себя спокойно, меня там выловила Лаура. Мы с ней долго разговаривали, и я узнала, что она тоже очень переживает за мужа и любит его. Она сказала, что мы должны держаться вместе, поддерживать друг друга, и убедила меня в том, что это ты и Дима виноваты в аресте Гошки и всех остальных участников «охоты». Я была тогда несчастна, подавлена, а потому легко поддавалась влиянию. Мы стали с ней встречаться и беседовать, много времени проводили вместе, в ней я чувствовала поддержку, как ни от кого другого... Бабушка меня не понимала, с тобой отношения испортились по моей вине, а она... В тот период она стала для меня настоящей подругой.
– Понятно. Зачем вы ходили к Иоланте?
– О, Ася, это вообще невероятная история в которую я до сих пор не верю! Лаура сказала, что Гурт придумал кое-что очень важное, и хочет провести опыт, он же ученый. Сказала, что возможно, тех, кто виновен в смерти Данилы Ефремовича, скоро постигнет очень большое разочарование. Но для этого нам надо посоветоваться с Иолантой. О ней она узнала от жены брата Бергамова, та для нее что-то делала и эта тетка оказалась довольна результатом. Мы приехали к Иоланте, Лаура стала спрашивать у нее про обряд спиритизма, мол, нам необходимо вызвать дух умершего человека, чтобы узнать у него, все ли правильно мы делаем. Но кого конкретно – она не сказала. Я прямо там чуть в осадок от смеха не выпала – совершенно не вяжется у меня Лаура и спиритический сеанс. Та запросила аванс, чтобы подготовиться к сеансу и назначила дату. Лаура заплатила ей тридцать процентов, а потом... Иоланту арестовали, а салон прикрыли, потому сеанс не состоялся. Лаура тогда рвала и метала – деньги-то были не маленькие.
– Ты что-нибудь слышала от Лауры или Гошки о профессоре Метельцеве?
– Фамилию не слышала, но когда однажды спросила у Лауры, почему она называет Гурта великим ученым, а он меж тем обитает в лесах, та сказала, что его учил какой-то аж профессор. И Гурт очень многому от него научился.
– А что-то о Вельзевеле ты знаешь?
– Ты про это необычайное чудовище? Гурт как-то приезжал с ним в кузове. Я еле смогла это чудо разглядеть, но поняла одно – эта собака прекрасно обучена и распознает «свой-чужой». Лаура беспрепятственно усаживалась рядом с ним и гладила его. И по-моему, он очень хорошо знает команды.
Я сижу с Анюткой, пока она не засыпает, потом ухожу и еду домой. Я ее прекрасно понимаю – нежный цветочек напуган. Сначала она чувствовала себя защищенной за широкой Гошкиной спиной, а теперь нет... Чувство защищенности прошло, и теперь Анютка просто уверена, что ей грозит опасность, и ей страшно. Она очень ценит свою жизнь, не хочет быть убитой или оказаться в тюрьме, а потому сейчас единственное ее желание – развестись с Гошкой. Она не сомневается в том, что если разорвет с ним брачные узы, то опасность, грозящая ей, просто-напросто отступит. Но зря она так думает, скорее всего, от влияния этих людей трудно самоустраниться – если ты с ними, то с ними до конца, если нет, то есть только одна дорога. И очень странно, что Дима не понимал этого.
Когда я возвращаюсь домой, то еще нахожу время для того, чтобы полить свои посадки в огороде. Потом звоню Эду и рассказываю ему все, что поведала мне Анютка, чтобы когда он поедет к ней, не задавал бы лишних вопросов и не терял время.
– Эд, возьми с собой тетку Дуню, как она поедет на автобусе – старая уже.
– Хорошо, без проблем. Ты можешь пойти к ней или позвонить и сказать, что выезжаем завтра в одиннадцать утра.
– Да, я скажу. И... Эд. Есть еще одно дело. Аню после выписки надо будет куда-то... спрятать.
Я рассказываю ему свои соображения по этому поводу, о том, что даже если она разведется с Гошкой, избавиться от влияния Лауры и Гурта ей будет тяжеловато.
– Тогда и тетку Дуню нужно будет куда-то оправить вместе с внучкой. Так будет легче ей перенести все, что она пережила.
– Ты прав, Эд.
– Если Анютка на это согласится, то я постараюсь убедить руководство, что ей требуется защита по программе защиты свидетелей. Она ведь наиболее приближена сейчас к Гурту и Лауре.
– Я очень надеюсь, что никто не успел воткнуть ей куда-либо «жучок», и наш разговор никто не слушал.
– Позвоню прямо сейчас ребятам, чтобы выставили пост у ее палаты. И почему я, идиот, раньше этого не сделал?
– Давай. А я пойду к тетке Дуне.
Мы прощаемся, я иду к старушке, и та очень рада слышать от меня, что завтра она увидит Анютку.
– Я тогда еще в магазин успею! – она начинает собираться.
– Тетя Дуня, да не напрягайтесь вы! Я все ей привезла, что надо было! Она очень плохо ест пока. Только продукты испортятся!
– Ну, что ты! Чтобы я своей касатке ничего не привезла? Нет-нет, побегу до магазина!
Старики упрямы по своей сути, а потому я даже не стараюсь с ней спорить. Просто ухожу к себе, принимаю душ, легкий ужин – и в кровать. Сегодня мне нужно еще поизучать сайты с описанием разного рода обрядов. Посмотрю, до скольки по времени я смогу это делать.
Около кровати укладывается Хан, рядом со мной – Бегемот, который периодически, чтобы на него обратили внимание, тыкает лапкой в телефон, не давая мне смотреть. Тогда я глажу его по гладкой шерстке, и он убирает лапку.
Итак, обряды... Попробуем в этом отношении зайти с абсолютно другой стороны. Я набираю в поисковик несколько слов, а потом методично открываю сайты и читаю, читаю, пока глаза не слипаются от усталости.
В мозгу у меня постоянно крутятся слова Агнии, фразы, которые она сказала совсем недавно, когда мы все вместе разговаривали в беседке. В тот день Лелик открыл нам правду о существовании вторичных половых признаков у Вельзевела. «Знаете, а я даже не сомневаюсь, что этот чокнутый как бы кооперирует свои знания в двух областях: в генетике – их он получил от Метельцева из книги, и в своей этой никому не понятной религии – тут он уж сам откуда-то откапывает разные знания... Потому и мечтает, чтобы у него все получилось с помощью двух абсолютно разных направленностей – науки и, грубо говоря, религии...». В чем-то Агния, я считаю, права. Этот сумасшедший хочет провести какие-то страшные опыты за счет соединения научных и псевдонаучных знаний, и это стопроцентная информация, я просто в этом уверена.
С утра звонит Эд.
– Ася? – говорит он – привет!
– А ты чего такой довольный? – спрашиваю я.
– А меня с утра обрадовало начальство! Мне дали разрешение на то, чтобы эксгумировать тело Карины Зверевой. Теперь дело только за Власевским – он должен уговорить врача поспособствовать тому, чтобы мать Карины подписала доверенность. Любыми способами...
Я тактично покряхтываю в трубку, а Эд виновато говорит:
– Ась, иногда и мы идем на некоторые... гм... нарушения...
– Хорошо, я понимаю.
– Как только у Власевского все будет готово, я смогу по решению суда взять у матери Карины биоматериал для исследования останков.
– Так там уже наверное ничего не осталось. Двадцать шесть лет прошло.
– Что-то все равно останется, не переживай. Хотя бы мы выясним, что это действительно Карина, и тогда Артур сможет достойно похоронить ее. И может быть, успокоится. Сейчас позвоню ему. Думаю, эта новость его взбудоражит. И, Ась, большая просьба – пока не говори никому, даже Агнии, о том, что будем проводить эксгумацию. Чем меньше народа об этом знает, тем лучше.
– Конечно, Эд, я понимаю.
– Что там тетка Дуня? Ночь, наверное, не спала от беспокойства?
– Подозреваю, она уже около ворот тебя ждет.
И я недалека от истины – вывожу своего железного коня, а около ворот – тетка Дуня. Она сидит на скамеечке, у ног – большая сумка.
– Теть Дунь – говорю я ей – вы чего? Он же только в одиннадцать приедет.
– Уже в десять – важно сообщает она – я его отругала по телефону. Чего, говорю, так поздно? Выедем в одиннадцать, в городе будем только в двенадцать, а там, можа, все врачи уже на обед учапают!
Ну, тетка Дуня! Ну, жучара! Впрочем, ничего удивительного – дай ей волю, она ночевать в больнице будет.
На работе я, вспоминая слова Эда, ничего не рассказываю Ульяне об эксгумации тела Карины, когда она спрашивает, как дела. Просто болтаем с ней о том, о сем, а потом расходимся работать, и я целый день провожу за документами.
Только после обеда отправляюсь с Олегом, который сопровождает меня, к животным. Нужно осмотреть молодой приплод от самой большой свиньи на ферме, проверить молодых бычков и телок. По дороге, делая дела, умудряемся немного поговорить с ним.
– Как твоя опухоль? – спрашиваю его – есть улучшения?
– Я в стадии стойкой ремиссии. Врачи довольны и все время спрашивают, как мне это удается. Стараюсь им внушить, что деревенский отдых, тишина, покой и отсутствие нервных раздражителей, а также травяные настои и вера лечат даже лучше, чем лекарства и очередная химия. Но они мне не верят. Слушай, Ась – он внезапно переводит разговор – я все же переживаю за Димку. Он очень многое сделал для меня тогда – и прятал меня, и в санаторий отправил. Где он сейчас?
– Люди Эда ищут его, и я очень надеюсь, что найдут. Живым.
– Может, мне тоже его поискать? Самому. Нашел же я тогда Бергамова и его брата.
– Олег, прошу тебя, не стоит. Тебе надо поберечь себя. Подумай об этом. Эду можно доверять, думаю, с Димой все будет хорошо. Я и сама за него переживаю.
К концу рабочего дня звонит Агния.
– Слушай, Ась, может, тряхнем стариной и вспомним старые добрые времена? Поехали в субботу в ночной клуб? Потрясем старыми костями? – она смеется.
– Если ничего сверхъестественного не случится – поехали – говорю ей я.
– Есть какие-то новости?
– Абсолютно никаких. Все тихо и спокойно. Если приедешь вечером в пятницу – успеем искупаться в озере – вода, словно молоко парное.
– Ты умеешь соблазнять...
С работы я выезжаю позже, чем обычно. Странно, что совсем не устала, наоборот, чувствую себя бодрячком. У ворот вижу, как тетка Дуня косит старой косой небольшой газон.
– Здравствуйте, тетя Дуня – подхожу к ней – порядок наводите?
– Да – она воровато оглядывается по сторонам - Дворжецкий просил не трепаться, но тебе скажу – уезжаем мы скоро с Анюткой, по какой-то там программе... Чтобы, значит, касатку мою спрятать...
– Ну вот, Дворжецкий сказал вам не трепаться, а вы уже мне разболтали.
– Так он сказал, что тебе можно...
Я смеюсь, прощаюсь с ней, прошу больше никому ничего не говорить, если она не хочет, чтобы Анютке что-либо угрожало и ухожу домой.
После ужина и душа снова лазаю по сайтам, ищу информацию, и настолько проникаюсь тем, что читала, что во сне мне снится всякая ерундистика, причем достаточно страшная.
Обряды описаны такие, что мороз по коже идет, да и вообще, диву даешься – кто разрешает подобное выкладывать в интернет?
Ночью просыпаюсь, чтобы попить воды, то тут, то там, по углам мерещатся какие-то тени, в окно видно неполную уже луну, освещающую огород, и кажется, что вот сейчас створки окна сами распахнутся, и ко мне в дом целой толпой придут те, кто проводят эти сумасшедшие обряды, в желании забрать мою душу и тело.
Поскольку сна больше нет ни в одном глазу, я продолжаю искать дальше. Нахожу один из сайтов про сатанистов, читаю полицейские хроники, потом перехожу к обрядам. Все эти ребята были посажены в тюрьму, но вот описание того, что они творили, есть. И это описание... довольно странное...
О, боже! Неужели этот ненормальный Гурт сочетал в себе все, что только можно? Сатанизм, шаманство, язычество... На основе всего этого он создал собственную, никому не понятную религию!
Я все больше и больше углубляюсь в чтение, все больше и больше погружаюсь в буквы, фразы и слова, которые все больше и больше доходят до меня... Кисти рук... отрубание... шило... игла... Туши нерожденных телят...
В голове – просто ворох мыслей и куча информации, и кажется, мой бедный мозг не способен все это переварить...
Понимая, что уже не усну, я встаю, лениво варю себе кашу и кофе в турке, потом иду на улицу, чтобы хоть немного освежиться. За мной следует моя команда в виде Хана и Бегемота.
Когда сажусь завтракать, в голове все еще крутится какая-то мысль, настойчиво стучится в мой мозг, стараясь проникнуть в мое сознание. И ей это удается. Я вдруг понимаю, что шарясь ночью по сайтам, упустила кое-что важное. И это важное настигает меня сейчас. Звоню Эду, надеясь на то, что он поймет меня.
– Ась, ну ты чего так рано? – недовольно бубнит он.
– Эд, вставай и быстро завтракай. Я знаю, где тела Марии и Захара.
Продолжение следует..
Муза на Парнасе