Тверской бульвар: «Холодная кухонька превращалась в поселенье на Огненной Земле»
Пять сестер, умницы и красавицы, и все собирались здесь - на Тверском бульваре. А вокруг них клубились страсти и рождались стихи.
Тверской бульвар, 9. Источник https://vladimirtan.livejournal.com/.
О Тверском бульваре я уже не раз рассказывала, но на дом № 9 специального внимания не обращала. А ведь он, со своими торжественными, высокими подъездами, ажурными коваными балкончиками и полным страстей и искусства прошлым (и не только), весьма заслуживает внимания. Присядем же на скамейке напротив и, попивая кофе, предусмотрительно взятый в кофейне с собой, вспомним, какие страсти здесь кипели.
Высок, воздушен, хоть цветом и сер, но нет в нем той тяжеловесной угрюмости, которой характерны многие его собратья — доходные дома начала XX века. Здание было построено для купца Ивана Коровина в 1906 году архитектором Иваном Кондратенко и из обычного стиля зодчего как раз своим этим изяществом выпадает. Специалисты полагают, что тут сказалось влияние Вильяма Валькотта — автора, в частности, проекта гостиницы «Метрополь», - с которым Кондратенко пришлось работать.
Зинаида Синякова-Мамонова.
На верхнем этаже, в квартире № 9, поселилась оперная певица Зинаида Синякова (Мамонова). В Москву подтянулись из Харькова и четыре ее младшие сестры. Жизнь забурлила.
Вот как описывает их, со свойственной ей доброжелательностью, Лиля Брик:
Синяковых пять сестер. Каждая из них по-своему красива. Жили они раньше в Харькове, отец у них был черносотенец, а мать человек передовой и безбожница. Дочери бродили по лесу в хитонах, с распущенными волосами и своей независимостью и эксцентричностью смущали всю округу. В их доме родился футуризм. Во всех них поочередно был влюблен Хлебников, в Надю — Пастернак, в Марию — Бурлюк, на Оксане женился Асеев.
Оксана Синякова.
Тут Лиля Юрьевна умалчивает, что и Маяковский не остался равнодушен к сестринскому квинтету — был влюблен в старшую, Зинаиду.
Мария Синякова вспоминала:
«Мы ходили с сестрой Зиной по бульвару, и он к нам подошел, не будучи абсолютно знаком с нами. ...Он был весь в черном: в черном плаще, в черной шляпе, широкополой, и бросалась в глаза огромная роза, вдетая в петлицу плаща, бледно-розовая. Это 1912 год. Он был очень скромный, застенчивый и неловкий... Мы даже не знали, кто он такой, и мы не назвали своих имен».
Маяковский. 1912 год.
Борис Пастернак, тоже против чар сестер не устоявший, предпочел своенравную Надежду. Роман был мучительным, никак не отпускало. Родители Пастернака общения не одобряли, а квартиру на Тверском иначе как «клоака» не называли. Но как же можно было устоять? Б. Л. писал:
«В хозяйстве Мамоновой я увидел тогда первый в моей жизни примус... На нем одну за другой поджаривали отбивные котлеты. Локти хозяйки и ее помощниц покрывались шоколадным кавказским загаром. Холодная кухонька превращалась в поселенье на Огненной Земле, когда, наведываясь из столовой к дамам, мы технически дикими патогонцами склонялись над медным блином, воплощавшим в себе что-то светлое, архимедовское. И бегали за пивом и водкой... Маяковский читал, смешил все общество, торопливо ужинал, не терпя, когда сядут за карты. Он был язвительно любезен и с большим искусством прятал свое постоянное возбуждение...» #тверскойбульвар#футуристы#сестрысиняковы
"Кремлевскую елку я посещала лет до 15, словом, пока это было возможно"
Кому-то в детстве нравились Новогодние ёлки, кому-то не очень - шумно, много народу, - но родители твердо знали: в зимние каникулы ребенок на новогоднее представление сходить должен. А уж если удавалось достать билеты на ёлку кремлевскую - это был высший пилотаж. Читательница "Московских историй
https://dzen.ru/moscowstories
" Ирина Иринич вспоминает о том, как это было 50 лет назад.
«Из "Националя" выселяли соответственно рангу — кого в высотки, кого в Бескудниково»
Воровать яблоки в Кремле, конфликтовать с Лениным, залезши на Царь-пушку, наблюдать бегущих через черный ход знаменитостей и ходить вместо картинной галереи в кондитерскую - смотреть на пирожные, такими картинками семейной истории поделилась читательница канала "Московские истории
https://dzen.ru/moscowstories
" Нина Богатырева. Это - одна из ее историй про "Националь".
Наряжать елку, водить вокруг нее хороводы и всячески умиляться по этому поводу - все это не одобрялось советской властью. Но, оказывается, ни в чем не повинный символ зимнего праздника подвергался остракизму и во второй половине XIX века. В то самое время, когда мода на разукрашенное дерево наконец-то захватила и Россию - после неудачной попытки внедрения иноземных веяний Петром I и забвения.
Учительница вызывала к столу читать Букварь, а я чувствовала, как от неё едой пахнет
Послевоенные годы на Преображенке вспоминает читательница "Московских историй" Зинаида Сидоренкова. Военные и послевоенные годы были трудные, голодные, даже в Москве. Мне больше запомнились послевоенные. Я во время войны всё-таки ходила в детский сад, голодная не была. Когда не посещала его, брат, он на 7 лет был старше, вез меня в садик на саночках за едой, которая мне была положена.
О послевоенных дворах рассказывает живший в то время в самом что ни на есть центре Москвы, в Оружейном переулке, 15, Исаак Глан. От тех дворов теперь не осталось и следа.
Самый плоский, самый длинный и разорванный - московские дома
«Разорванный» дом На Моховой улице стоят рядом два дома. Один всего в три окна шириной, другой повнушительнее. А номер у них один на двоих — 10. С чего бы?
" Михаила Б. У меня был друг, а у него - уникальный дед. Я знал его полжизни, он умер в середине 90-х. О деде можно книгу написать - 1917 год, гражданская война, базары, вокзалы. Молодой подмосковный паренёк попал на Павелецкий вокзал, а там работают в толпе агитаторы разных партий. Паренёк (этот дед) записался сразу в четыре: к эсерам, анархистам, в РСДРП(б) и ещё куда-то. Один — догадываетесь, какой? - билет ему пригодился, и он гордо шёл с ним по жизни.
" Михаил Б.: Родители моего отца жили на Нижне-Кисловском переулке (Нижний Кисловский), 5, кв. 29. Работали они в гараже Верховного Совета, который тогда располагался в Манеже. Многие годы бабушка была главным бухгалтером этой конторы. На первом снимке - сотрудники гаража перед воротами:
" Нина Суворова поделилась фотографиями из своего архива, а заодно - рассказом. Я родилась в августе 1941 года и до 20 лет, до 1962 года, жила на Таганке с родителями и братом, в Большом Факельном переулке, в двухэтажном доме № 3А. Оттуда, с нашего двора, многие фотографии из моего архива. Моя самая любимая фотография. Храню и берегу ее всю свою сознательную жизнь. Она года 1935-1936-го, то есть довоенная. Меня тогда ещё не было. На ней справа моя мама - такая молодая и красивая:
Остоженка, Дом под рюмкой: Тётка соседок не любила и звала за глаза "сумасшедшие старухи"
Рассказывает читательница "Московских историй" анна коренченко. Моя тетя с дочерью жила в коммуналке на Остоженке, тогда Метростроевской, - в так называемом "Доме под рюмкой". Точнее - в доме № 3, по 1-му Обыденскому переулку. Длинный коридор и множество комнат. По сохранившейся на потолке лепнине можно было предположить, что часть комнат ранее была одним большим залом или гостиной.
Риэлтор 90-х: Эту роскошную квартиру без кухни её дед получил как старый большевик
Читательница канала "Московские истории" анна коренченко в 1990-е годы, оставшись без работы, пошла в риэлторы. И с удивлением узнала, какое разнообразное жилье существует в ее родном городе - Москве.
Как букет императрицы превратился в любимые духи советских женщин «Красная Москва»
По запаху духов «Красная Москва» можно было безошибочно определить русскую, более того, советскую женщину. Но создателем аромата был француз, и предназначались духи для императрицы.
Нет комментариев