Хитрости

Мужа у Анны не было. Не получилось выйти в своё время замуж. Был у неё «муж выходного дня», чужой муж одно время, больше потому, что Анне так хотелось дочку. Но и тут судьба обделила её. Не получилось забеременеть и родить. Так и прошла молодость, а потом уже Анна свыклась с мыслью, что детей у неё не будет. Может ещё и поэтому потянуло её работать поближе к детям. Анна Фёдоровна всю дyшу вкладывала в работу. Богатый урожай ягод, яблок со своего сада она несла вёдрами на работу. Варила компоты, раздавала свежие ягоды детям полакомиться. — Куда мне одной-то? – говорила Анна. – Я тут поем, дома почти и не готовлю. Но варенье люблю, особенно зимой у самовара… Дети любили повариху, старшие девочки приходили к ней на кухню помогать мыть посуду, а Анна Фёдоровна учила их готовить салаты, печь печенье. Многие дети были в детдомах при живых родителях, лишённых родительских прав. Некоторые лишь сирoты. Такой парочкой были Наташа и Саша. Наташа – симпатичная девочка с тёмными глазами и милой улыбкой, попала в детдом в десять лет. Некоторые из бездетных пар, желающих усыновить ребёнка, присматривались к девочке. Но, узнав, что она с пятилетним братиком, останавливались… Разлучать детей было нельзя. К тому же Сашка был косой на один глазик. В детдоме его готовили к oпeрaции... Анна Фёдоровна к каждому Новому году приносила всем детям свои поздние яблоки. Яркие, румяные, крепкие, они словно набирали самый вкус и сахар к этому времени. И уже не были такими твёрдыми, как осенью. Дети обожали яблоки и благодарили Анну Фёдоровну. Наташа и Сашка тоже полюбили повариху, пожалуй, даже больше остальных ребят, потому что Анна жалела эту парочку, которой не находилась приёмная семья. Наташа и Сашка прибегали в столовую при любом возможном случае. Но тогда, когда «мама Аня» не очень была занята. Так уже звал маленький Сашка Анну Фёдоровну за сладкие угощения, чай, бутерброды и печенье. И конечно, за доброту и ласку. Наташа под руководством Анны уже научилась готовить самые простые блюда для обеда и мечтала только о профессии повара. Анна очень скоро так полюбила брата и сестрёнку, что втайне желала им не быть усыновлёнными. А потом узнала, что Наташа уже и сама отказывается от усыновителей. — Ничего, успокаивала она Наташу. И в детдоме вам неплохо, ведь правда? Тебе, Наташенька, уже скоро школу заканчивать, ты взрослая, а за Сашкой я тут присмотрю, уж ты не волнуйся. Когда Наташу выпустили из детдома, она пошла учиться на повара в училище. Каждый вечер Наташа приходила навещать Сашку, но он всё равно очень скучал. Анна Фёдоровна видела, как братик сидит у окна и дожидается Наташу, глядя на ворота… Договорившись с директором, Анна Фёдоровна стала брать Сашу к себе домой после работы. Мальчик ночевал у Анны теперь каждый раз, когда Анне не нужно было рано вставать на работу. Она работала посменно. Наташа была рада этому. Она тоже приходила к Анне Фёдоровне, а через несколько дней уже осталась ночевать в доме «мамы Ани» и больше не уходила. Теперь троица практически жили все вместе. Саша только днём был в детдоме, а вечерами возвращался домой. Какое счастье было в глазах мальчика, когда он поднимался по ступенькам крыльца, а там уже Наташа встречала их с работы. В доме было и чисто, и пахло тёплым печеньем и варенье было на столе из любимых поздних яблок… Когда и Саша поступил в училище, Анна вышла на пенсию и уступила своё место Наташе. С удовольствием стала работать девушка в детском доме. Она жила с мамой Аней, хотя государство выделило им с братом жилплощадь. Наташа и Сашка нашли своё счастье, они создали семьи, но никогда не забывали свою маму Аню. Всё лето помогали ей в огороде, привозили внучат погостить, отведать самых вкусных ягод и яблок. И Анна чувствовала себя счастливой, не одинокой. А излишки яблок со своего сада, женщина всё также относила в детский дом ребятишкам. — Пусть едят на здоровье. Витамины, такие вкусные… Особенно поздние – наши любимые… Автор: Елена Шаламонова

– Если с моим ребенком что-нибудь стрясется. Я как раз и пришла, чтобы попросить Тебя: Господи, спаси и сохрани его! – Я только этим и занимаюсь, – серьезно сказал Господь. – Разве я дал тебе повод усомниться в моей заботе? – Нет, но… В этой жизни столько всяких опасностей, плохого влияния, крутых поворотов! А у него возраст такой – все хочется попробовать, повсюду влезть, во всем как-то самоутвердиться. Я очень боюсь, что его занесет на повороте, он ушибется, и ему будет больно. Что ж, в следующий раз он будет осторожнее, потому что на своей шкуре узнает, что такое боль, – ответил Господь. – Это очень хороший опыт! Почему ты не хочешь дать ему научиться? – Потому что хочу избавить его от боли! – горячо воскликнула мать. -Ты видишь – я всегда ношу с собой мешок соломы, чтобы подстелить ее там, где он может упасть. – И теперь хочешь, чтобы я обложил его соломой со всех сторон? Хорошо. Смотри же! И Господь мигом сотворил целый ворох соломы и бросил его в мир. Она кольцом легла вокруг сына той женщины, отгородив его от всех опасностей, от всех соблазнов и искушений, а заодно и от жизни. Женщина видела, как ее сын пытается пробраться сквозь солому, но тщетно. Сын метался, пробовал разорвать соломенное кольцо, впадал то в отчаяние, то в ярость. А в конце концов достал откуда-то спички и поджег солому. Взметнулось пламя, и всю картину мгновенно затянуло дымом. – Сынок! – закричала женщина. -Сынок, я иду на помощь! – Хочешь подбросить в костер еще соломы? – спросил Господь. -Имей в виду: чем больше соломы подстилают родители, тем сильнее желание прорваться сквозь нее любой ценой. Если же это не удастся, человек может и вовсе начать прожигать жизнь. Ведь он не знает, что такое боль, и что такое свобода выбора -тоже…Ты думаешь, что это мешок соломы, но на самом деле это мешок проблем. В нем находятся все ужасы, которые тебе чудятся, все опасения, которые в тебе живут, все страхи, которыми ты наполнена. Все, о чем ты думаешь и тревожишься, набирает силу и разрастается, потому что ты даешь этому энергию. Поэтому твоя ноша столь обременительна, а твоя спина так устала… – Выходит, я не должна заботиться о сыне?! И это говоришь мне Ты, Господи? – Заботиться – сколько угодно. Но вот беспокоиться ты не должна. Ведь я-то тоже о нем забочусь. Позволь и мне делать мое дело. Просто не мешай мне! Но это, как я понимаю, вопрос веры…

- Вот вы какой… прямолинейный, все открыто сказали. Ну что же, берите сумку, она и, правда, тяжеловата. В кабине совхозного грузовика было, на удивление, уютно, чувствовалась хозяйская рука водителя, с заботой относящегося к машине. Он еще раз протер зеркало (сказывалась выработанная годами привычка). – Трудно, поди, с учениками? – Спросил он, желая начать разговор. - По-разному бывает, а вообще мне нравится, это же моя работа. - Хорошая у тебя, Катя, работа, уж извини, что на ты, мы вроде как давно знакомы, да и по годам подходяще, так что проще на «ты». Она кивнула, показав, что поддерживает его. У калитки стояла двенадцатилетняя дочка Оля, с удивлением глядя на подъезжающий грузовик. – Ну что, ученица, встречай мамку. – Алексей занес сумку, достал из кармана маленькую шоколадку, непонятно, каким чудом оказавшуюся у него (по дороге никуда не заезжал) и вручил светловолосой Оле. - Спасибо, дядя Лёша. - Ух, ты, знаешь как меня зовут?! - А кто же вас не знает! Вы нашим соседям на прошлой неделе дрова привезли, так они хвалили, говорят, что Алексей Земцов всегда выручит. - Ох уж эти соседи, захвалили меня, - Алексею и впрямь стало неловко. - Извини, Алексей Петрович, не приглашаю, но в другой раз позову на чай. Если захочешь. - Захочу, - твердо сказал он, - буду ждать следующего раза. А если помочь чем, так ты знаешь, где меня найти, к конторе подходи, там диспетчер скажет. Катерина смотрела вслед грузовику, задумавшись. Оля стояла рядом, прижавшись к ней. – Мам, ты за него замуж выйдешь? - С чего ты взяла? - Ну, ты же видишь, как старается, - Оля по-взрослому откинула прядь волос, копируя Катерину, и важно заметила: - Ох, неспроста это. Катя рассмеялась, наклонилась, поцеловала девочку в макушку. – Чудо ты мое, рассмешила меня. Пойдем домой, управляться пора. Катерина переехала в село пять лет назад. Это был тот случай, когда разом решился вопрос с работой и жильем. К тому же на свежем воздухе дочке было гораздо лучше для здоровья. Была она тогда слабенькая, Катя покупала для нее свежее молоко, натуральные продукты, кормила почти с ложечки. И вот сероглазая, светленькая девчонка с косичками, выправилась, освоилась… даже намека не осталось на слабое здоровье. А теперь еще и Алексей Земцов, который уже полгода попадался случайно на глаза, норовил подвезти, заговорить... Права дочка Оля, своим детским умом поняв, что не спроста это. Да и Катерина сама видела, что нравится она простому деревенскому водителю. Часто задумывалась, не попробовать ли еще раз, потому как жить с дочкой – это счастье, а жить семьей – это большое счастье. Она уже подумывала о том, как бы найти повод пригласить на чай Алексея, отблагодарить за его заботу, как вдруг летним июльским днем пришлось резко изменить все планы. - Катерина, какая муха тебя укусила? С чего вдруг решила уволиться? – Завуч Анна Григорьевна в недоумении вертела в руках заявление учителя биологии. - Поймите, очень надо. Уезжаю я. Срочно надо уехать. - Но почему? Да еще перед началом учебного года! Что стряслось? Может, кто обидел? - Никто не обидел. Просто я так решила, лучше будет для нас с Олей. - Чем лучше? У тебя здесь все хорошо. Уважаемый педагог, любимая учительница, односельчане к тебе с душой относятся… Почему вдруг уволиться решила? Они долго сидели вдвоем и о чем-то разговаривали. Говорили тихо. Уже наступил вечер, сменив июльский зной на приятное тепло летнего вечера. - Я бы поступила по-другому, - вздохнув, сказала Анна Григорьевна, явно благоволившая к подчиненной, - но вижу, тебя не переубедить. Директор, конечно, не обрадуется… - Простите меня, Анна Григорьевна, но не могу пустить все на самотек, лучше нам уехать. - Да я не обижаюсь, я сожалею, что уезжаешь, нам будет тебя не хватать. – Она еще раз взглянула на заявление: - Передумаешь, всегда готова помочь. Екатерина уехала в город как раз в тот день, когда Алексей был в командировке в соседнем районе, на неделю отправили помочь с уборочной. «Так будет лучше, - решила Катерина, - «не надо лишних объяснений, хорошо, что не так далеко зашли наши отношения». - Оля, там кружки, секции… а какой городской дом культуры отстроили! Хочешь, в танцевальную студию запишу? - Можно и в танцевальную, - согласилась девочка, - только знаешь, я скучать буду… по нашему классу скучать, по речке… - Оленька, так и там речка есть, парк большой. *** - Я знаю, - тихо сказала девочка, когда Катерина вновь стала перебирать документы. Голос дочери «кольнул» тревожно. - Что ты знаешь? – Беспокойно спросила она. - Ты документы уже третий день ищешь. Они там, - она кивнула в сторону книг. Катя со страхом посмотрела на книги, не понимая, как мог там оказаться самый главный документ ее счастья. Стремительно пролетела перед глазами вся ее жизнь: замужество, бездетность, удочерение Оли… Через два года развод с мужем, его женитьба на другой девушке, рождение у бывшего мужа собственных детей. Тогда она буквально вцепилась в эту девочку, видя в ней свое счастье и будущее. Она отправилась в сельскую местность на свежий воздух, чтобы слабенькая от рождения Оля могла поправиться. И все казалось складывалось хорошо, если бы не просочился ручеек сказанных кем-то слов, что Оля у Катерины удочеренная. И этот ручеек готов был вылиться в бурную речку, снести безмятежное счастье Кати, ведь говорят же: на чужой роток не накинешь платок. Она быстро приняла решение уехать, чтобы разговоры не коснулись дочки, не ранили ее… Она хотела все рассказать, но позже, когда Оля подрастет. И вот теперь, когда вновь кардинально поменялась жизнь, Оля, ее доченька, ставшая самой родной, подсказывает, где лежит тот злополучный документ. Катерина разобрала книги, нашла завернутое в пакет свидетельство. Девочка молчала, опустив голову. Сразу после переезда Катя заметила, как в первый же день Оля сникла, прятала глаза, даже мамой не называла, а все присматривалась, замкнулась в себе. Катя поняла и ужаснулась мысли, что девочка все знает. Тогда какой смысл был в переезде?! Ей казалось она сохранит спокойствие в их маленькой семье, не даст любопытным глазам и злым языкам дотронуться до детского сердца… А теперь? Она прижала свидетельство к груди, словно это было ее бесценное право растить эту девочку, считать ее своей. Но вдруг совсем иная мысль закралась в ней. Нет, не дает этот документ право на девочку, по закону – да, но не по сердцу. Она отложила свидетельство, подошла к Оле, присела рядом и со всей материнской любовью, которой было переполнено ее сердце, прижала к себе девочку. – Я тебе все расскажу, я тебе все покажу, ты только верь мне. - Куда мы едем? – Оля смотрела в окно автобуса. - Сейчас узнаешь, еще одна остановка и выходим. Вот, Оля, это роддом, в котором ты родилась. Смотри, здесь ты появилась на свет. – Девочка разглядывала пятиэтажное здание из красного кирпича. - Прямо здесь? - Вот именно здесь, на втором этаже. Ты была слабенькая, за тобой долго присматривали, чтобы можно было выписать… Ты не представляешь, сколько раз я стояла под этими окнами! Почему-то я знала, что ты моя девочка, что я буду твоей мамой. - А та, другая… - Катерина поняла, что хотела сказать Оля. - Я ее не видела, прости, Олечка, я ничего о ней не знаю. Я только одно знала: ты моя дочка…. И мне казалось, что это я тебя родила. Я и сейчас так думаю. – Катя замолчала, ожидая вопросов. Слезы катились по ее щекам. Она не хотела плакать, даже отвернулась, чтобы вытереть эти навязчивые слезы. Оля взяла ее за руку: - Мам, не плачь, ну, пожалуйста, не плачь. И она повернулась к ней, протянула руки, обхватив девочку, прижав к себе, как тогда, первый раз, когда взяла ее на руки крохотной. - Мам, поедем домой. Она вытерла слезы. – Конечно, поедем, я же твою любимую пюрешку хотела приготовить. ___________________ - Анна Григорьевна, будь человеком, скажи адрес? - Земцов, ты как со своей бывшей учительницей разговариваешь? Ты хочешь сказать, что я не человек? - Нет же, не то хотел сказать. Вы замечательный человек, я вас уважаю… но вы единственная, кто знает адрес Кати. Уверен в этом! - Ну, допустим, знаю, но чужие тайны выдавать не стану. - Да секрет в том, что я люблю ее! Понимаете?! Только понять не могу, почему не сказав, так быстро уехала. Если обидел кто, разберусь. - Лёша, она так захотела, значит так надо, смирись. - Не смирюсь, может это моя половинка на всю жизнь, а вы не хотите помочь. В конце концов, могу я хотя бы повидаться? А там уж она сама решит. Алексей был учеником Анны Григорьевны, и она хорошо знала его отзывчивый характер и желание прийти на помощь. Вот только в семейной жизни ему никак не везло. - Ну, хорошо, Лёша, знаю я, где живет Катя. В город надо ехать… может я и не права, но увидеться вам можно. ____________________ Август шелестел еще зеленой листвой, но прохладные вечера напоминали о приближении осени. Был субботний день, теплый и безветренный. Оля сидела на качели во дворе общежития. Слегка раскачивалась, потом закидывала голову, глядя в голубое небо с невесомыми белесыми облаками. - Здравствуй, Оля? Качели-то как скрипят, совсем непорядок. Девочка узнала в подошедшем мужчине Алексея. – Дядя Леша, а вы как тут? Как вы нас нашли? - Это ты угадала! Искал я вас. И вот нашел. Он присел на скамейку. – Мама-то дома? - Нееет, она в магазин пошла, молока и хлеба купить. А как там наша речка? Девчонки еще купаются? - Насчет девчонок не знаю, вода уже прохладная, а вот мальчишки рыбу удят, сам видел. Катя подошла неслышно, еще издали узнав Алексея. – Ох, Алексей Петрович, догадываюсь я, как вы адрес узнали. Неужели Анна Григорьевна так легко меня выдала?! - Нелегко, пришлось поспорить с Анной Григорьевной, ты уж на нее не обижайся, она только адрес дала. Может, пригласишь? Вроде как чай обещала, да так и не угостила. - Ну, хорошо, пойдем. Мужчина оглядел небольшую комнату. – А ваш домик, между прочим, еще пустует, - сказал он, - совхоз так никому еще и не отдал жилплощадь. Учителя нового пока не нашли… - Алексей, не надо, не дави на воспоминания, мы переехали и дело с концом. Я записала Олю в танцевальную студию, в новую школу, так что все решено. - А у нас в клубе теперь тоже будет хореограф, так что и мы не лыком шиты, будут и у нас танцевальные кружки. - Алексей смотрел, как Катерина чистит картошку. Достал из небольшой сумки коробку конфет и подал Оле. – Тут еще пряники есть, держи, это к чаю. - Спасибо, дядя Лёша! Катя стала накрывать на стол, ожидая серьезного разговора с Алексеем. – Оля, доченька, я сметану забыла купить, сбегай в магазин, - она потянулась к сумке и достала кошелек. - Погоди, не надо, - остановил Алексей, - вот, Оля деньги, купи, как мама просит, сметану и на остальное - мороженое. - Зачем так много денег? – Удивилась Катя. – Оля, сдачу принеси. - Не надо сдачи, бери мороженое на все: сливочное, шоколадное и еще какое там есть. - Хорошо! Возьму на все! – Оля посмотрела на Катю: - Мам, ну дядя Лёша же сказал: на все. Можно? - Хорошо, можно. Когда дверь за дочкой закрылась, Катерина села напротив. – Послушай, Алексей, ты ни в чем не виноват. Напротив, я благодарна тебе за помощь. Наш переезд, никак не связан с тобой, это мое, личное. Алексей, положив руки на стол, как ученик, опустил голову, размышляя о чем-то. Потом посмотрел на Катерину. – Подвозил я на днях бабу Шуру Макарьеву, она у нас все знает. Так вот она обмолвилась случаем про твой отъезд, да и намекнула, что Оля вроде как не твоя дочка. Прости, что говорю об этом, я не поверил, вы же похожи, да и все повадки твои переняла Оля. А теперь, когда ты так упрямо хочешь остаться в городе, я почему-то подумал, что в этом причина твоего отъезда. - Оля, моя дочка! А что там люди говорят, мне неинтересно! - Так и я о том! Люди что угодно могут говорить, а нам-то дальше жить надо! Неужели ты из-за сплетен уехала? - Сплетен не боюсь. Просто не хочу, чтобы лишнее обидное слово вслед Оле говорили. - А никто и не скажет! Пусть попробуют! Земцов в обиду не даст. – Он взял Катю за руку. – Посмотри на меня, Катя. Разве бы я поехал искать вас, если бы мне все равно было! Выходи за меня! Твоя или не твоя Оля, я для себя решил: наша будет дочка. Катя смутилась, легкий румянец появился на щеках, разволновалась, услышав, как хлопнула дверь, отдернула руку. - Посмотрите, сколько я купила! Всем по сливочному и по шоколадному! - Ну, нет, мы так не договаривались: выбирай одну мороженку, остальное в холодильник, тебе много нельзя, иначе горло заболит. – Предупредила Катерина. - Ну, тогда и вы со мной, - девочка раздала мороженое. - Вот что, картошка готова, салат тоже готов, садитесь-ка обедать, а потом будет вам и чай, и мороженое. - Я согласен, - Алексей поднял руки и подмигнул Оле: - Соглашайся, раз мама сказала. ________________________ Алексей Земцов перевез Катю как раз к сентябрю в тот же самый домик, стены которого еще не успели забыть прежних хозяев. Катю вновь приняли на работу в школу. Анна Григорьевна извинялась, что выдала адрес своему бывшему ученику. – Катюша, я сердцем почувствовала, что это как раз тот случай, когда не стоит хранить тайну. И заметь, я сказала только адрес. - Я не обижаюсь, Анна Григорьевна, спасибо, что снова на работу взяли. - Да ты что? Тебя и не взять? Учти, в следующий раз отпущу только в декрет! Катерина сникла, на лице появилась печаль. - Ой, прости, наверное, лишнее сболтнула. - Ничего, вы же не знали, - сказала Катя. ________________ - Садись, баб Шура, подвезу, - Алексей помог сесть в кабину грузной бабе Шуре Макарьевой. - Спасибо, Лёшенька, добрая ты душа. - Баб Шура, ты прошлый раз про дочку учительницы Катерины Андреевны говорила. Помнишь? - А чего я говорила? – Баба Шура изобразила неподдельное удивление. - Значит, не помнишь? Это хорошо! А вот то, что я женюсь, это надо запомнить. И теперь мы с Катей будем растить нашу дочку Олю. Понимаешь, о чем я? - Ну как же, дочка у нее… - Не только у нее, но и у меня теперь. У вас с дедом Василием сколько детей? Трое? - Троичко. - Все ваши? - А как же, все наши! – ответила изумленная женщина. - Ну, так вот: и Оля теперь наша, общая. Баб Шура, ну ты усекла? - Да поняла я, поняла. Совет да любовь вам! - На том и спасибо! – Машина остановилась у дома Макарьевых. – Кошель не доставай, не возьму, - заявил водитель. - Ой, спасибо тебе, сынок. Я тут дров на зиму выписала, так, может, подвезешь? - Разберемся, может, и подвезу, дай знать. - Ага, хорошо, скажу, скажу. ________________ И все же в декрет Кате пришлось пойти. Случилось то, во что она не верила, поэтому и восприняла тогда слова Анны Григорьевны про декрет болезненно. Летом следующего года Катя родила мальчика. – Ну вот, доченька, принимай братика, такой же маленький, как и ты когда-то. - Какой крошечный! Дай подержу! Мам, смотри, он улыбается! - Да ну, тебе, наверное, показалось! - Точно улыбается, - Алексей не сводил глаз с сына. – Доча, это он тебе улыбается. Эх, и повезло ему, что старшая сестренка есть, почти что вторая мамка. - Скорей бы ты подрос, мне тебе надо столько рассказать и показать! – Шептала девочка. Они сидели втроем на кровати, любуясь малышом, притихшим в теплых руках Оли. Автор: Татьяна Викторова

По обе стороны от них кустилась молодая живая изгородь, чётко остриженная к началу учебного года. В многочисленных окнах корпуса отражалось небо и пустырь, и другие, недостроенные корпуса института, студенты спешили, проходя мимо них, чтобы занять в аудиториях свои места. Всё жило, пульсировало и радовалось. Кроме него. – Я не хочу, чтобы ты связывала свою жизнь с инвалидом. Зачем тебе эти сложности? Но Ирина не хотела ничего слышать. Она упёрто твердила своё: – Мы будем вместе, я тебе не брошу, а напротив, перееду поближе, буду тоже жить в общежитии, как мы и хотели, чтобы всегда быть рядом. Гена начал орудовать костылями в сторону центральной двери. Ира шла рядом. – Ты уверена? Я всё пойму, – уточнил он ещё раз. – Разве ты поступил бы иначе? Гена не отвечал. – Ты же не разлюбил меня? – уточнила теперь Ирина. – Ты единственная девушка, на которой я женюсь, не раздумывая. Но зачем тебе такой муж? – А это уж мне решать! Ещё недавно, в конце мая, они были самой красивой парой потока – юные первокурсники, разгорячённые новым и сильным чувством. Гена обитал в общежитии, он был приезжим студентом, а Ира – из местных. Гена – подтянутый спортсмен, весь его облик был выполнен из единого куска столь гармонично и ладно, что ни убавить, ни прибавить нечего. Ирина – тоже красоточка: милая, нежная девушка с чистыми мыслями, идеалами и взглядами, отличница в школе, комсомолка по жизни… Вот такая идеальная пара. – Какая же ты, Иришка, счастливая, – говорила одногруппница, провожая завистливым взглядом спину молодого человека. – Вас хоть на экраны страны запускай, такие красивые оба, не налюбуешься. После трагедии их зауважали ещё больше. Ирина его не бросила! Гордо задрав свою русую голову, она брала его, хромающего на костылях, под руку, и шла, провожаемая удивлёнными взглядами других студентов. – Вот что значит любовь… – шептались девчонки. – Вот что значит безумие, – не соглашался с ними одногруппник Костя, который влюбился в Ирину намертво ещё в дни поступления. Он стоял, прислонившись к стене возле аудитории, и дожидался того момента, когда Ира отпустит Гену, чтобы присоединиться к “своим”. Гена поковылял дальше, на другой этаж (они учились на разных факультетах), а Ира взглянула горящими глазами на друга. Жаркий взгляд, конечно, предназначался не ему, а мыслям о Гене. Костя оттолкнулся от стены, встал вровень с Ирой и сказал ей на ухо: – Ничего путёвого между вами не выйдет, на этот раз точно. Не живи иллюзиями. Ира нахмурила лоб, задрала повыше упрямый подбородок: – Не твоё дело! – Представь ваше будущее, – продолжал зудеть Костя, – хотя бы лет через пять! Что ты видишь? Вся кутерьма на тебе. Будешь таскать на своём горбу продукты с рынка, за детьми следить, работать – он ни в чём тебе не помощник, ведь инвалид. А представь ремонт? Сама будешь обои клеить и пол чинить? Таскать по этажам его коляску? – Он не колясочник! – Это пока. Преподаватель открыл аудиторию и толпа студентов хлынула внутрь. Костя вцепился в локоть Ирины, задержал в коридоре: – Бросай его сейчас! Прекращай тешить иллюзиями и его, и себя! – А ты чего так взъелся, Борисов?! Отпусти! – Ира дёрнулась, но безрезультатно, она зашипела, стиснув зубы: – Немедленно!.. Уж не предлагаешь ли ты взамен Гены себя? Костя, наконец, отпустил её. Он был взволнованным и красным, и говорил, надувая щёки: – Ты же знаешь, что я люблю тебя, что я всё для тебя… – А мне от тебя ничего не нужно, пойми! Я не испытываю к тебе чувств! Прости, но это правда! Косте словно дали пощёчину. Ирине стало его жаль. Сдвинув страдальчески брови, она мягко дотронулась до его плеча: – Ты хороший, милый парень, Костя, но у нас ничего не выйдет. Смирись с этим и дай мне жить свою жизнь, и… И поступать так, как я сама решу. Я люблю Гену и буду с ним, несмотря ни на что. – Овечкина! Борисов! – прикрикнула на них преподаватель, – вы чего там возитесь? Выясняйте отношения в свободное время, а сейчас проходите в аудиторию и закройте за собой дверь. Ира протиснулась между девчонками. Костя уселся на “галерке”. – Что он пристал к тебе? – спросила её шёпотом Люся, лучшая подруга. – Да опять со своей любовью… – ворчала Ира, доставая конспекты и ручку. Люся прищурилась: – А он настойчивый. И ничего такой… Может присмотришься? – Шутишь?! – Нет, почему… Просто две ноги лучше, чем одна. Гена у тебя конечно классный, но… нужно думать о будущем. – И ты туда же! Раз тебе так нравится Костя – забирай! – Да я бы с радостью, но втрескался-то он в тебя, – вздохнула Люся. – Хватит! Ира открыла конспект и стала яростно записывать в него лекцию. Жизнь ещё не успела запугать Ирину и не наносила ей неожиданных ударов из-за угла. Мать и школа хвалили её за успехи и вполне заслуженно ругали за промахи. Всё логично, справедливо, предсказуемо. У неё была своя картинка в голове – как нужно жить, любить и поступать… Идеализированная картинка, приправленная обострёнными чувствами юности. Откуда ей, восемнадцатилетней девчонке, было знать, что не практично связывать свою жизнь с покалеченным, пусть и возлюбленным, малым? Любовь! Разве люди из великих романов отказывались от неё из-за подобных случайностей? Грош цена таким чувствам! Она, Ирина, не такая! Раз уж говорила, что любит – то будет любить до конца! Раз говорила, что будет жить с ним в общаге – то сделает это! И после института, и после, после, после… Они всё преодолеют, все трудности, ведь у них есть то главное, незыблемое, вечное – любовь! Вечером Ирина взялась обрабатывать мать. – Мамуль… Мне до института далеко добираться и неудобно, можно я в общежитие перееду? Там всё рядышком. Мама снимала последнюю пробу с борща – достаточно ли посолила? – Так его же только иногородним дают, – заметила она, поддувая на ложку. – Нет, мам, я же тебе говорила – наш институт сейчас за город переносят, построили там новые корпуса. В общежитии места есть, потому что студенты из старых общаг не хотят переезжать за город, поэтому можно даже местным попасть, если путь до института занимает много времени. – Тебе нашего общежития мало? А у студентов, я скажу тебе, ещё хуже условия! На кухне грязь, молодёжь расхлябанная: пьют, курят и все друг с другом пере… хм. Короче, ничего хорошего там для порядочной девушки нет. – Но мама! – взмолилась Ира, выступив вперёд, перегородив собой подход к плите. – Я хочу жить рядом с Геной, ему нужна моя поддержка. Ты же знаешь как я его люблю. – Ох, ох… Мать обошла её, отставила кастрюлю и принялась наводить после себя порядок, чтобы освободить место для других хозяек. – Слишком ты у меня, Иришка, благородная. Это я виновата, воспитала тебя такой… Гена хороший парень, порядочный… вот такая беда с ним, никто не виноват… Ладно, делайте что хотите. Ира звонко поцеловала мать в щеку. – Спасибо, мамочка! Через две недели Ира уже жила в общежитии при институте. Общежитие было блочного типа и Гена обитал через блок от неё, на первом этаже – после трагедии его переселили с четвёртого этажа на первый, чтобы не приходилось преодолевать лестничные пролёты. Гена был гордым и волевым молодым человеком. Отсутствие левой ноги ниже колена не являлось для него достаточной причиной прощания с образованием. А ещё Гена был честным – ну так ему хотелось считать, – поэтому он, видя, как сильно любит его Ирина, как идёт ему навстречу во всём и как старается, решил, что настала пора сделать важный шаг. Вскоре он сделал ей предложение. Ирина, охваченная любовью и страстью, впервые легла с ним в одну постель… А зачем ждать? Они подали заявление в загс и на радостях стали приглашать на свадьбу родственников и друзей. Конечно, Гена известил своих родителей. Ответа не последовало. Мать отвечала Гене гробовым молчанием и Гена немного нервничал по этому поводу. Общались они только посредством телеграмм, звонить было некуда – родители жили в посёлке и личного телефона у них не водилось. Свадьбу назначили на январь. Ирина озаботилась поиском платья. Ни у матери, ни у неё лишних денег не было, да и не хотелось сильно тратиться. Молодые изначально решили, что отметят всё скромно – просто накроют стол на общей кухне. В один из декабрьских дней, а была суббота и Гена уехал с остальными мальчишками на сборы, девчонки принесли для Иры белое платье. У кого-то не так давно вышла замуж сестра. – Только смотри не испорть, может и я ещё в нём замуж выйду! Набились подружки в комнату и давай примеряться, веселиться. Хохот гремел на несколько этажей вверх. Люся дала Ире совет, что за платье, мол, нужно отблагодарить как минимум бутылкой вина. Ира так и сделала – припасла заранее целых две бутылки. – Девчонки! А почему бы нам прямо сейчас и не выпить? Обмоем невесте дорожку в счастливый путь! – предложила та, что принесла платье. – Правильно, девочки! Девичник устроим заранее! Открывайте бутылки! – поддержали её остальные. Выпили, осмелели. Одна из курящих девушек достала сигареты и стала курить прямо в открытую форточку. Ирина запрыгнула к ней на подоконник в одной майке и домашних панталонах и тоже потребовала себе сигарету. – Нет, а что? Должна же я когда-то попробовать? Скоро стану законопослушной женой, будет уже не до глупостей! Пошалю напоследок! – Правильно, Ирка, гулять так гулять! – поддержала её подруга Люся. И вот стоит она, скрючившись, перед форточкой, и курит… Дым заваливается в комнату, подруги гонят его руками к окну, шутят, смеются, дурачатся. Все четверо как ошалели от алкоголя. И в этот-то момент к ним в комнату без стука вошла незнакомая женщина. Она была в пальто, на котором искрились капли растаявшего снега, шапку она держала в руках. Глазам её предстала картина маслом: двое из четверых девиц стоят на окне с сигаретами, две другие спешно оправляют сбившиеся от валяния на кроватях халаты, на столе – две открытые бутылки вина, из которых одна пустая, а вторая выпита наполовину. Рядом с бутылками стаканы с красными разводами. Девчонки замерли от неожиданности. Женщина поборола ошеломление и, приосанившись, спросила: – Ну и кто тут среди вас Ирина Овечкина? Ира выбросила сигарету в форточку, кашлянула притворно. – Это я… Щёки её загорелись от стыда, она спешно спрыгнула с окна. Переборов икоту, поправила на себе майку. Всё это за секунд за пять. – Вы… вы ко мне? Мы знакомы? – спросила она, конфузясь. – Именно за этим я и приехала! – сказала женщина. – Познакомиться, так сказать, с… – она запнулась и смерила Ирину полным отвращения взглядом, – с невестой моего сына! Я – мама Геннадия! Ступор длился несколько секунд, а потом… Как же засуетился этот девичий рой! Не роняя ни звука, все начали убирать признаки “непозволительного поведения”. За минуту управились и расселись чинно по кроватям. Ирина за это время успела накинуть мамин халатик, виновато и пристыженно поглядывая на будущую свекровь. – Давайте мы, Ирина, выйдем с вами, – стальным голосом предложила строгая женщина, – я приехала, чтобы познакомиться с вами поближе, раз уж мы собрались породниться. – Что вы, что вы! – вскричала, соскакивая с кровати, Люся. – Мы сами выйдем! Айда, девочки, выходим из комнаты! Расшаркиваясь и натуженно улыбаясь, все трое выскользнули мимо гостьи за дверь. В комнате зависла минута неловкого молчания. – Присаживайтесь! – спохватилась Ирина, выдвигая из-за стола коричневый стул. – Постою, в автобусе насиделась, – возразила мать Гены. Она поджимала губы и холодно глядела на Ирину. Первое впечатление о будущей невестки стало для неё неизгладимым. Ирине хотелось реабилитироваться, показать, что она другая: Гена говорил, что вас Инессой зовут, я запомнила. Правда не знаю как мне стоит к вам обращаться… – Это не важно, но в данном случае предпочтительнее Инесса Алексеевна. Она прошлась по комнате, осматривая её пренебрежительным взглядом. Когда Инесса Алексеевна вновь заговорила, то голос её сделался громче и властнее. – Гена много о вас рассказывал. Говорил, что вы правильная, честная девушка с чистой душой… так расхваливал… Очевидно, мы смотрим с ним на людей под разными углами… Или любовь попросту слепа? Гена у меня очень воспитанный мальчик. Он верит на слово. Честь и преданность для него – это всё! Он не понимает, что его доверчивостью некоторые особы не прочь и воспользоваться… Договаривая свою речь, Инесса Алексеевна стояла спиной к Ирине, отвернувшись к окну. Из распахнутой форточки дуло прохладой. Ирина затравленно смотрела на её крепкие, развитые плечи под пальто. – У вас сложилось обо мне превратное впечатление. Я ведь не ожидала, что вы придёте. Обычно о таких визитах предупреждают заранее, – сказала она, чувствуя ужасную неловкость. Она хваталась за любую возможность, чтобы переложить с себя вину, поэтому возражала, на её взгляд, вполне справедливо. Но Инессе Алексеевне это показалось ещё одним проявлением дерзости. – Напротив, милочка! Я увидела тебя в естественной среде за теми занятиями, которым ты предаёшься ежедневно, пока не видит Гена. Он-то думает, что ты белая и пушистая овечка! – Да я первый раз взяла сигарету! Инесса Алексеевна развернулась резко, словно её отшвырнуло. Лицо её исказила гримаса гнева. – Все вы так говорите! Какой он по счёту у тебя? – Кто? – Гена! – Да как вы смеете! Гена у меня первый! – Чтооо? – возопила она со смесью презрения и смеха. – Так вы уже и спите?! До свадьбы?! Хороша невеста! Целомудренна! Ирина покраснела столь густо, что стала похожей на переспевший томат. Она совсем растерялась и сникла. Опустив голову, она не смела поднять взгляд на будущую свекровь. – Ну мне всё ясно! – подытожила та, оправляя шарф. Инесса Алексеевна подошла к зеркалу и, гордо глядя в него, водрузила на свою голову шапку. – Я, конечно, не ожидала подобного… Думала, посидим, чайку попьём, пообщаемся мило… А тут… А тут наглая, невоспитанная, развратная девица, которая в придачу ко всему и курит! Понятно, почему ты вцепилась в Гену, даже несмотря на его травму! Ни одному порядочному и развитому мужчине такая, как ты, не нужна! А Гене задурила голову! – Нет! – закричала Ира уже ревя, – вы всё неправильно поняли! Я люблю Гену! И он меня! – Возможно. Это ваше дело. Я для себя выводы сделала. Инесса Алексеевна вышла, а Ира упала лицом в подушку и горько заплакала. Гена сам спросил её о том, что произошло на встрече с его мамой. Мать ждала его до вечера и они встретились в столовой близ института. – Что-то ты ей совсем не понравилась. Отговаривала меня жениться… Странно. Ты ведь всем нравишься… Сказала, что ты наглая и хабалка, что не пара мне… Почему так? – недоумевал Гена. – Она тебя не просветила в подробности? – Нет. Ну мельком… На свадьбу, сказала, не придёт, и видеть тебя не хочет. Ирина рассказала ему всё о встрече, опустив лишь момент с сигаретами. Гена решил, что мать гонит блажь и успокоил Ирину, заверив, что они всё равно поженятся, что мать ему не указ. Телеграмму с подобным содержанием он отправил родителям. Через неделю началось самое интересное… В срочной и тревожной телеграмме от матери значилось, что Инесса Алексеевна находится в больнице чуть ли не при смерти. Ей очень и очень плохо. Возможно, это инфаркт или инсульт… Заканчивалась телеграмма так: “Срочно приезжай воскл” Гена помчался домой. Проходили недели: одна, другая… Гена пропустил сессию. Начались новогодние каникулы. Ещё неделя… Ирина слала ему телеграммы с вопросами, но Гена не отвечал. Наконец, он выслал ей единственный и последний ответ: “Свадьбы не будет тчк прости” Вскоре Ирина узнала, что приезжал родственник Гены и забрал все его вещи из общежития. В институте Гена не появлялся, поговаривали, что он переводится в другой вуз, в другой город… На срочные телеграммы и письма Гена не отвечал, хотя Ира отчаянно писала ему об одной важной вещи: “Я беременна. Что мне делать? Пожалуйста, ответь!”… – И когда ты мне собиралась сказать? Ждёшь, когда пузо на нос полезет?! Ох и бестолковая, как дала бы! – замахнулась в ярости мама. – Рожать не будешь! Куууда его?? Мне на шею? Какая с тебя в девятнадцать лет мать? Ира сжалась. Мама, тяжело дыша, ходила туда-сюда по комнате, взгляд её задерживался на уже наметившемся животе дочери. -Восемнадцать недель! Ох и глупая, глупая, бестолковая! На Иру посыпался град истеричных ударов. Мать, поддавшись аффекту, замахала руками… Было больно, но не травматично, ведь рука у матери лёгкая. – Ты почему тянула? Чего ждала?! Ира не поднимала погасшего взгляда от ковра на полу. – Я надеясь, что он передумает и вернётся ко мне… Мать, подбоченившись, качала головой; на дочь она смотрела с глубоким разочарованием. – Надеялась она… Вот тебе и принц, вот тебе и честный, благородный юноша! Конь безногий, а сам туже же – в кусты! – Его мать отговорила, не понравилась я ей… – мямлила Ира. Она сама не понимала истинных причин его поступка: ведь были чувства, клятвы верности, ведь они назначили дату свадьбы. – Значит, не велика была его любовь, раз он так легко согласился с доводами мамаши! – сказала мама. – Всё! Завтра с утра идём в больницу, будем решать этот вопрос. Рожать ты не будешь, повторяю. Я любой способ найду, не побрезгую никакими методами. Никому этот ребёнок не нужен. Тебе учиться надо, жизнь дальше строить. Кто тебя замуж возьмёт с ребёнком? Голову наконец включи и выводы сделай. Жизнь не сказка, нет в ней ничего волшебного, осознай это и живи практично, с выгодой в первую очередь для себя! Мать своё слово сдержала. Менее, чем через неделю Ире сделали аборт по медицинским и социальным показаниям. По анализам выяснилось, что у неё отрицательный резус-фактор. За это и зацепились. Плюсом сюда примешивалось отсутствие мужа, работы, полноценного жилья (Ира была прописана в рабочем общежитии с матерью). Сама она не знала чего хочет. Мать водила её везде, как телёнка. Ирина была до того ошеломлена первым значительным ударом судьбы, что словно выпала из реальности. Её единственной постоянной мыслью было: “Делайте со мной что хотите. Мне всё равно.” Она жила по идеалам в выстроенной собственной фантазией стране, где всё честно, справедливо и правильно. А мир оказался другим! Как жить в нём? Ирина пока этого не знала. В институте было тяжело отвечать на вопросы любопытных. Она съехала из студенческого общежития назад к матери, но о её беременности знали все – сначала подруги сболтнули и поди догадайся кто из них это сделал, а потом живот наметился, подтверждая сплетни. – Ты куда свой живот подевала? – спрашивала Люся и сразу округляла глаза: – ой, ты что… ты того?.. – А ты бы что сделала? С радостью родила бы? – мрачнела Ирина. К ней стали относиться как-то по-другому… как… как к пропащей, опустившейся, запятнанной. Но разве была она в чём-то виновата, кроме своей излишней наивности, доверчивости и любви к Гене? Когда Гена лишился ноги, а она всё равно хотела связать с ним жизнь, все считали её поступок благородным, восхищались её преданностью и силой любви. Когда Гена её бросил накануне свадьбы, все утешали её. Когда выяснилось, что Ира беременна, все замолкли и лишь некоторые косые взгляды выдавали близкое начало осуждения… Когда Ира сделала аборт… она пропала. Пропала в глазах у всех. А если бы родила? Сохранила бы честное имя ценой личного счастья, образования и свободы? Не слишком ли высокая цена для девятнадцатилетней девчонки, которая только начинает жить? И только Костя, её давний поклонник, делал вид, что ничего такого не произошло. Казалось, он даже рад был, что Гена исчез с горизонта, как и последствия той любви. – Пошли в кино? Я купил два билета. – Что за фильм? – спросила безразлично Ирина. – “Вокзал для двоих.” – А давай. И они стали дружить более близко. Костя был парнем хорошим. Не очень симпатичным и телосложением не Аполлон, каковым был Гена (Ирине нравились именно спортивные, в чём-то брутальные парни), но хорошим. Он старался угодить Ирине во всём. Никаких чувств, кроме дружеских, он в Ирине не вызывал. Слишком какой-то зелёный, слишком влюблённый в неё… Скучно. Когда нет страсти – всё не то… И как вспыхивает эта страсть? По каким причинам вдруг ёкает в груди и разливается по телу жар? А может быть для страсти не нужны причины? Она либо есть, либо нет. Здесь законы химии не объяснимы. Лето они провели в переписке. Костя отправился в стройотряд в тайгу, чтобы прокладывать дорогу, а Ира решила провести это лето в деревне у бабушки, ей хотелось собраться с мыслями. С улыбкой и лёгким волнением она получала от Кости письма, открывала их, едва получив, во дворе бабушкиного дома и погружалась в тёплые строки, написанные Костей. Он был интересным собеседником, с чувством юмора, а также умелым рассказчиком. Если сложить все его письма, то получилась бы целая повесть о приключениях в тайге. Встретившись первого сентября, они тепло обнялись и пошли за руку по территории института. Прошедшее лето очень сблизило их духовно… Ирине казалось, что никто не понимает её так, как Костя. И Ира подумала: “а может быть…” Но вскоре Костя её поцеловал во время вечерней прогулки, а сердце Иры… оно ответило на поцелуй тишиной. – Давай будем просто дружить. Возможно, я ещё не готова, – сказала она. И Костя ждал до середины зимы. Ждал до той поры, пока в судьбу Ирины не ворвался красивый и самоуверенный молодой человек, с виду атлет и очаровашка… Его звали Димой. Они познакомились во время вечерней прогулки. Люся позвала Ирину гулять. К ним подошли двое молодых людей… всё банально. Старше девушек на один курс. Один из них стал ухаживать за Ириной, другой – за Люсей. Его настойчивость и горящий взгляд… Ира была сражена наповал. С Димой все мысли о Гене казались далёкими и незначительными, Дима стал человеком, который помог ей перешагнуть те обиды и боль, помог забыть их… – И что это значит? – недоумевал Костя. Только что на его глазах Ира расцеловалась с новым парнем в вестибюле института. – Послушай, Костя… я тебе ничего не обещала, разве нет? Ты мой друг, не более. Костя мрачно и с болью смотрел на неё, но Ира старалась этого не замечать – впервые за прошедший год она была счастлива. Отношения между Ирой и Димой прочно закрутились до выпуска последнего. Почти полтора года. Люся вышла замуж за друга Дмитрия. Вполне логично, что и Ирина ждала предложения руки и сердца, но Дима не спешил… После окончания вуза с красным дипломом, Диму распределили на работу в том же городе. Ира перешла на пятый курс. Видеться они стали реже и реже, их общение и встречи сходили на нет. Ирина не понимала в чём дело, пыталась вывести его на откровенный разговор, но Дима, проведя с ней ночь, говорил, что просто нет времени, всё хорошо… К тому моменту все её подруги уже устроили личную жизнь: кто-то готовился к свадьбе сразу после выпуска, а кто-то, такие как Люся, уже были замужем. Даже Костя нашёл себе девушку, оставив мечты об Ирине! А она? А что она? А Ирина вдруг с ужасом узнала, что опять беременна. Диму она подстерегла после работы. Он должен жениться на ней! Какие могут быть преграды?! Дима спокойно выслушал её тираду. Новость о беременности он встретил с кривой усмешкой, а когда Ирина закончила, холодно сказал: – Ты требуешь, чтобы я женился на тебе и признал ребёнка. Я этого делать не буду, потому что ты два года мне врала. Почему ты так и не рассказала мне об аборте на позднем сроке? Я всё знаю! Меня просветили практически сразу. – Я… я… – опешила Ира. – Твои подруги очень болтливы… – говорил он, открывая все карты. – Ты и впрямь думала, что я женюсь на ша*аве? Ты была доступной и я пользовался тобой, не более. А ребёнок скорее всего не от меня. Я его не признаю. Ирина едва могла дышать от такого удара. За что с ней так обходится судьба? За что?! На этот раз она решила твёрдо – никакого аборта. Она родит. Да, будет матерью-одиночкой. Да, будет жить другим не на зависть… Как суждено, так и будет. Значит, не создана она для счастливой семейной жизни! Мать её не отговорит и не заставит избавиться от беременности. Она уже не глупая наивная девочка! Настала пора для принятия самостоятельных решений! И она родила сына аккурат после выпуска. До года ребёнка жили они вместе с матерью Иры, а потом ребёнка отдали в ясли, сама Ира вышла на работу. Ей выделили отдельную комнату в общежитии. Она уже и не думала о личной жизни. Доверие к мужчинам исчезло. Все её дни крутились вокруг любимого сына. Люся тоже родила. Женился, насколько она знала, и Костя. Общалась она из старых друзей только с Люсей. Будни в немалой степени скрашивали и взаимоотношения с соседями по общежитию… Когда сыну было пять лет, Ирина получила отдельную двухкомнатную квартиру. Это был праздник! Всю жизнь проведя в общежитиях, она впервые стала хозяйкой только своей кухни, санузла и коридора! Получение квартиры странным образом сделало её и более завидной невестой. К сожалению, несколько попыток отношений не закончились ничем – Ира бросала всех, не доверяла никому. К тому же, ей не хотелось травмировать сына знакомствами с непонятными мужчинами. Мальчик ничего о них не знал. Так и проходили дни, пролетали годы. Сыну Ирины уже исполнилось девять лет, когда судьба свела её с давним другом – всё с тем же Костей, простым институтским пареньком, который так искренне и долго любил Ирину. Они встретились случайно в универсаме, узнали друг друга издалека. – Ты почти не изменилась, – сказал Костя с улыбкой, беря её руки в свои. Ира не вырывалась, ей было приятно такое проявление нежности. – А ты, напротив, так возмужал! – возразила Ирина. – Ты только посмотри на себя – настоящий мужчина! А по институту каким ходил? Пареньком худеньким, безусым! Костю и впрямь было не узнать: плечи его расширились, пропала астеничная худоба, лицо приятно округлилось. Подтянутый, зрелый мужчина. Только глаза остались такими же – добрыми. И смотрят на Ирину также: с нежностью, с любованием… Ах, как давно на неё так не смотрели! Они позволили себе прогулку по скверу. Договорились встретиться ещё. Самое неизгладимое впечатление оставил Костя в душе у Иры. И как она раньше не замечала? Почему не разглядела в нём того, кем он стал? Вспомнила она их переписки и робкие попытки Кости завоевать её сердце… К сожалению, в те периоды сердце Иры всегда было занято кем-то другим. С нетерпением она стала ждать следующей встречи. Разумеется, тайной, ведь Костя был глубоко женат. Двух тайных свиданий хватило им, чтобы понять: чувства вернулись. Им было всё также легко вместе и свободно, хотелось делиться друг другом любыми идеями и мыслями. И Костя признался, что любит её до сих пор… А Ирина сказала, что тоже любит, что теперь она это поняла. – Но я не могу бросить жену, у нас двое детей. Я разведусь только когда вырастут дети. Если можешь, то подожди. И Ира стала ждать. Она ждала десять лет и всё это время являлась для Кости любовницей. Была ли ей неприятна такая роль? Не мучила ли совесть по поводу жены Кости? Влезла в чужую семью и ждёт, пока та разобьётся… Так это выглядело со стороны. Бывало порой, что на Иру накатывало чувство вины… Но жизнь и с ней была несправедлива! Если бы кто-то сказал ей лет пятнадцать назад, в пору студенчества, что она будет любовницей у женатого, то Ира плюнула бы этому человеку в лицо! В те времена она была совсем другой! Но судьба столько раз “тыкала” её лицом в землю, топтала её и обходилась крайне безжалостно, что Ира зачерствела душой. Она стала практичной, расчётливой, более холодной к чувствам других. Она, Ирина, пережила и не такое, так пусть же и другие страдают! Хватит полагаться на судьбу и быть честной, правильной! Раз уж мир устроен так несправедливо, то она вырвет этот кусок счастья у другой как волчица, которая вырывает из пасти другого волка кусок добычи. Кто смел, тот и съел! Это не она такая, это мир безжалостный такой! До этого она, как выражалась Люся, “профукала” всё. – Терять тебе нечего! Дерзай! – поддержала её подруга. Спустя десять лет Костя развёлся и переехал к Ирине. Они расписались. Ира обрела своё счастье. Она не ждёт бумеранга за разрушенную семью другой женщины. Если бы законы жизни были настолько просты и понятны, то и её жизнь сложилась бы совсем по-другому много-много лет тому назад, когда она была хорошей, доброй и правильной… Но, видимо, всё работает наперекосяк в этом мире. Живи! Выхватывай своё! И оправдывай себя. Умей быть жестокой и наглой. И молись, что тебе не воздастся… P.S. Автор данного рассказа сам в замешательстве от мировоззрения героини, но история не выдумана, рассказана, как есть. Автор: Пойдём со мной

Андрей молча поднялся и быстрым шагом вышел из квартиры. Он хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка, а со шкафа упала старинная шляпка. Та самая, которую мать Аллы так любила и не разрешала выбросить. Она лежала на шкафу, сверху на большой коробке. Шляпка была украшена цветами и лентами, которые со временем поблёкли и покрылись пылью. Наталья Игнатьевна давно не надевала её, но хранила в память о своей рано ушедшей подруге, которая когда-то занималась изготовлением женских шляпок на заказ и однажды на день рождения преподнесла ей этот презент. — Моя шляпка!!! — взвизгнула Наталья Игнатьевна и кинулась поднимать с пола раритет. — Чтобы духу его здесь не было! Слышишь, Алла?! Пусть выметается! Мужлан!.. Куда ты?! — Я ухожу вместе с ним, — тихо, но твёрдо сказала Алла. — Он мой муж. И я его люблю. И вообще-то он для нас старается, и для меня, в частности. Он хочет, чтобы я поскорее стала хозяйкой своего дома. — Ах вот как ты заговорила?! Мать тебе не указ! Муженёк дороже стал? — Наталья Игнатьевна угрожающе нависла над Аллой, которая, сидя на полу, пыталась застегнуть большую спортивную сумку, набитую своими вещами и вещами Андрея: она твёрдо решила уйти. — Выметайся тогда и ты! Алла вышла из подъезда и увидела мужа, который сидел на лавочке и смотрел куда-то вдаль. — Аллка, ну почему нам так не везёт с тобой, а? — не оборачиваясь, спросил он, услышав шаги жены. Алла села рядом с Андреем и прижалась к его плечу. — Всё наладится! Вот увидишь, — сказала она. Эту ночь они провели на вокзале. Утром, как ни в чём не бывало, отправились на работу. Улучив минутки, Алла целый день просматривала объявления о сдаваемых квартирах. Андрей тоже. После работы они встретились и оправились смотреть квартиры. Спустя два часа, довольные, Андрей и Алла забрали свои вещи из камеры хранения вокзала и отправились в новое жильё… …Начиналось всё банально. Восемь лет назад Алла и Андрей встретились, полюбили друг друга, расписались. Алла, вчерашняя студентка, Андрей тоже, работали, старались и мечтали о своём жилье. Крохотная двушка, в которой ютились Андрей с родителями и старенькая слепенькая неходячая бабуля, которую забрали из деревни дохаживать, конечно же, никак не могла вместить ещё одного члена семьи в лице Аллы: и так было тесно. Кроме того была ещё сиделка, которую наняли для бабули, так как мама Андрея работала и не могла сама ухаживать. Сиделка находилась в доме круглосуточно, кроме выходных. Молодые люди нашли очень дешевую квартиру (в ужасном состоянии) и сняли её. Потихоньку привели в порядок, благо хозяин был не против и заявлял, что квартира ему не нужна, обещал, что снимать её можно будет очень долго, главное лишь вовремя платить. Однако спустя семь лет всё же поставил Андрея и Аллу перед фактом. — Через месяц продавать буду, — заявил арендодатель. — Деньги нужны. — Конечно, — сказал потом Андрей Алле. — Мы из его дыры конфетку сделали. Теперь можно и продавать. — Ещё бы годочек, — расстроено вздохнула Алла. — Мы почти накопили. — Ничего, снимем другое жильё, — ответил Андрей. — Что теперь сокрушаться… Снять никак не получалось, время поджимало, через неделю нужно было съезжать. За такую цену, как они снимали, вариантов совсем не было, а дороже не хотелось, ведь это мешало бы копить деньги на своё жильё. «Помог» случай. Мама Аллы позвонила и попросила помочь ей на даче в выходной. Никогда она не просила их о помощи, и вообще общались они редко. Мама Аллы была деятельная женщина, с сильным волевым характером, любила всё жёстко контролировать или делать сама. А ещё, она неплохо зарабатывала и предпочитала нанимать кого-либо для ремонта, вспахивания земли на дачном участке, или например, для починки забора. А ещё у неё «в распоряжении» имелась младшая дочь, сестра Аллы, Светлана. С ней они мотались на дачу до тех пор, пока не появился у дочери жених. Ехать до дачного участка было всего ничего, две остановки на электричке. И идти там было немного: пять минут от платформы — красота. А у будущего мужа Светы была машина. Тут комфорт при посещении дачи сразу прибавился. Конечно же, Роман, жених Светы, активно помогал будущей тёще. Что-то отвозил, что-то привозил. И Наталья Игнатьевна угощала его семью соленьями и вареньями в знак благодарности. Алла же с Андреем жили далеко, с матерью общались очень редко, в основном по телефону, да и не нуждались они друг в друге. Так сложилось с детства. Алла — папина дочка, Света — мамина. А папы рано не стало. Вот и осталась Алла без любимого родителя как-то не у дел. Потом замуж вышла и съехала. И тут внезапный звонок Натальи Игнатьевны. Оказалось, что машина у будущего зятя Романа сломалась, а ей срочно нужно было кое-что сделать. Слово за слово, выяснилось, что Алла и Андрей столкнулись с трудностями из-за съёма жилья и Наталья Игнатьевна великодушно предложила поселиться пока у неё. — Светка-то съехала, у Ромки живёт. Скоро свадьба. А мне тут сразу скучно стало, одной-то. Так что приезжайте, живите. Вот и поможете мне заодно. Весна и лето, на даче полно работы, — заявила довольная Наталья Игнатьевна. Так и порешили. — Хорошо, Алла. Так мы с тобой ещё быстрее накопим. Чуточку осталось. Какие мы молодцы, даже без ипотеки обойдёмся, — улыбнулся Андрей. — Спасибо твоей маме! Поможем мы ей, конечно, не вопрос. Оказалось, что всё не так просто. Недаром говорят: человек полагает, а Бог располагает. Внезапно Андрея на работе перевели на другой график. По состоянию здоровья уволился сотрудник и Андрею предложили занять его место, на неопределенный срок, пока не найдут нового. Работа Андрея осталась при нём, только он получил ещё и обязанности того сотрудника, плюс двенадцатичасовой рабочий день, правда работать он стал два через два. Дорога на работу из дома Натальи Игнатьевны занимала у него почти два часа. Было тяжело. Однако он взялся за это, ведь зарплата значительно выросла. Но когда-то же надо было и отдыхать! И эти два дня своих выходных он просто с ног валился от усталости. Потому с помощью Наталье Игнатьевне стало совсем напряжно. Она поджимала губы, обижалась и выговаривала Алле. — Только о своей работе и думает! Эгоист. Я на вас так рассчитывала! У Ромки сначала машина сломалась, а теперь и сам в больницу попал с аппендицитом, свадьбу на месяц отложили. Куда ему помогать? И всё! Выходит не на кого мне больше надеяться. Второй зять вообще ни о чём. — Мам. Ему бы отоспаться! Куда там, на грядках возиться, он никакой от усталости! — А я что? Ломовая лошадь, по-твоему? Светка беременна, ей нельзя напрягаться. — Ну, я же помогаю тебе! — Через пень-колоду! Тоже со своей работой свихнулась, мало того, что допоздна сидишь, так ещё и дома всё время что-то пиликаешь на своём ноутбуке! О матери не думает никто. Только деньги одни на уме! Как кушать овощи-фрукты свеженькие, так все первые! А как работать… Алла молчала. Сказать матери, что они ни разу не взяли за всё время ни одной банки варенья, ни ведра огурцов? Сказать ей, что всё это вообще-то брала Светочка и семья Ромы — «золотого» будущего зятя? Сказать, что она не «пиликает» на ноутбуке, а зарабатывает деньги, чтобы побыстрее накопить на квартиру?.. А теперь они с Андреем крайние?! Она только что открыла рот, чтобы всё это высказать матери, как открылась входная дверь, и в квартиру вошёл Андрей. — Иди ешь, гуляш свежий сготовила, супчик сварила куриный, — сказала Алла и обняла уставшего мужа, который вернулся с работы. Наталья Игнатьевна фыркнула. Она была крайне раздражена. — Картошку пора сажать. В выходной надо ехать, — произнесла она, не желая заканчивать разговор. — Я не могу. Я же работаю в этот выходной, — сказал Андрей. — Вот! — картинно указала на зятя Наталья Игнатьевна. — О чём я тебе и говорила сейчас, Алла. Где она помощь? Где? — Ну, я поеду с тобой, — примирительно произнесла Алла. — Ты… Там мужские руки нужны. Кроме картошки полно дел, тьфу, да что с вами говорить! Так и поругались в конце концов. И разъехались. *** Вторую квартиру пришлось снимать очень дорого, ведь выбора у Аллы и Андрея не было, они фактически оказались на улице. Но справились. Ужались во всём, но накопили нужную сумму и приобрели наконец своё жильё. Прошло два года, за время которых Алла почти что, не общалась с матерью (потому что та продолжала обижаться незнамо на что). — Да мы с ней с детства не ладили, — рассказывала как-то Алла мужу. — Когда был жив папа, это не было заметно, а потом наша семья раскололась на «два лагеря»: я и мама со Светкой своей. Уж они прямо душа в душу. А я вечно с ней ругаюсь. Старше стала, конечно, сдерживаюсь, но, по-моему у мамы зато с возрастом испортился характер… — Ну, тут уж ничего не поделаешь, — успокаивал её Андрей. Однажды удивлённая Алла услышала в трубке телефона голос матери. Обычно это она звонила Наталье Игнатьевне, а тут вдруг… — Доченька… Приболела я сильно. Простыла. Температурила долго, теперь вот совсем сил нет. Дома — шаром покати. В магазин-то не ходила. И лекарства даже не могу купить. Вышла вчера в аптеку, голова как закружилась, чуть не упала. Спасибо люди добрые помогли. Теперь боюсь. Ослабла я сильно. Врача второй раз вызвала, она таблеток гору навыписывала… Ты не могла бы приехать помочь на часок? Конечно, Алла, бросилась на помощь. В каких бы они с ней не были натянутых отношениях, но мать, есть мать. Пока Алла ехала в автобусе, то вдруг подумала про Светку: «Странно… А где же доча-то любимая? Не помогает…» С сестрой они перезванивались. Тоже очень редко, по праздникам, и откровенно говоря, терпеть друг друга не могли, но продолжали вежливо поддерживать отношения. И Алла знала, что Светка вышла замуж за своего Романа, родила дочку. Теперь уж ей годик с чем-то должен быть… Приехав к матери, она первым делом спросила про сестру. Мать замолчала, потом нехотя рассказала, что Светка, как только родила, часто привозила малышку к ней. То одно ей надо, то другое. Наталья Игнатьевна стала уставать. Хоть она и вышла недавно на пенсию, но сидеть с таким крошечным малышом было очень нелёгким делом. И дача ещё. Хотя теперь Наталья Игнатьевна наигралась в огородника и сажает в основном цветы. Все грядки перепахала. Осталась пара ягодных кустов, слива, яблоня и вишня… — А когда я заболела, в тот день как раз она внучку привезла. Я говорю, не могу я! Знобит, температура у меня и кашель. Увози дитя, а то заразится… Она быстренько развернулась и ускакала. Даже не спросила, как я… А через неделю я попросила её зайти хлеба мне хоть купить и молока, так она заявила, что уехала. И не может, — мать подняла на Аллу мокрые от слёз глаза. Мать лежала на кровати. Она была очень бледная. Наверное, совсем ослабла. Алле стало её жалко. А на Светку она была невероятно зла. Пока Алла бегала за продуктами, готовила и прибиралась, она всё думала о том, за что мать так любит эту Светку? Почему? И думала о том, что может теперь у матери раскроются глаза и она поймёт, что Светка всё делает только ради выгоды… — И шляпу эту выкинь, — в сердцах сказала Наталья Игнатьевна, когда Алла протирала пыль на шкафу. — Не нужна она мне! Ничего не нужно… Живёшь-живёшь и не знаешь, что вдруг — раз! и здоровье-то делось куда-то…И на что тогда эта вся мишура? Становилось понятно, что Наталья Игнатьевна пребывала в глубокой депрессии… Алла ещё за неделю пару раз приезжала к ней, помогала, пока мать окончательно не поправилась. И Светке Алла позвонила в первый же день. Та весело щебетала о том, что находится с мужем в речном круизе, на теплоходе, и всё классно! А путёвки были куплены заранее. Только жаль мать подвела, и пришлось дочку отдавать другой бабушке. Но ничего, это ненадолго, всего-то на две недели! У Аллы просто слов не нашлось от такой наглости. Она саркастически усмехнулась и, пожелав сестре хорошего отдыха, прервала беседу. *** — Ну как ты, мам? — Алла снова позвонила, чтобы узнать, как дела у Натальи Игнатьевны. — Всё хорошо, дочь, я пришла в себя, бегаю, как и раньше. В аптеку и магазин сама сходила. Даже в тот, дальний магазин выбралась, ну помнишь, где мясо продают хорошее? — Я поняла, поняла, — сказала Алла. — Ты только особо не бегай, пока ещё сил-то мало, небось. — Да куда там! — усмехнулась Наталья Игнатьевна. — Светка опять внучку привезла. Только я поднялась, а они тут как тут. Так что бегаю! Ещё как! Ну не скажу же я им «выметайтесь!»? Алла так и села с телефоном в руках. Перед её мысленным взором стояла разъярённая мать, которая три года назад указала ей и мужу на дверь с теми же словами. — Пока, мам, — быстро сказала Алла и отсоединилась. Слёзы жгли глаза. Вот как так? Светке нельзя сказать «выметайся», а ей можно? За что она так с ней? Почему? «Эх, папа, — грустно думала Алла, — Кабы ты был жив…» Андрей подошёл к ней, бережно вытер слёзы и обнял крепко-крепко. Он всё понимал… Жанна Шинелева

- Ой, девки, мой, когда ухаживал... Мой, мой, мой... Только и слышно отовсюду это мой, да мой... И не глагол это вовсе, а существительное, вздыхает Люська, как бы ей такое существительное себе заполучить, ка бы ей тоже, ходить и вот так жаловаться на перерыве, что мол мой...Или хвалиться... Ах, сколько слёз пролила Люся в девичью подушку. Даже, сказать стыдно, раздевалась до трусов и стояла у зеркала, что на шифоньере прилеплено, разглядывала себя. Ну чем она хуже, той же, например Томки Иващенко? Или Клавки? Всё у неё имеется, и грудь хорошая, и животик, и попа, ножки ладные, да и не страшная... А вот мой сказать не про кого... А тут... Идёт по столовой, с подносом, смотрит, где место свободное, запнулась нога за ногу, чуть не упала, хорошо, что поддержал кто-то. Смотрит Люська, в глаза синие - синие... То что Люська влюбилась, она не сразу поняла. Ну да, вот так получилось, что никогда с ней этого не случалось. А здесь... Есть не может, всё в животе переворачивается, работать не может, все думки только о нём, этом голубоглазом. Он сам подошёл, спросил разрешения присесть рядом. Люська сидела на длинном старинном бревне, положенным здесь ещё наверное при царе. Бревно почернело и отполировалось за столько времени, вот и любила Люся сидеть на нём, на перерыве. А если честно... Не хотела слушать про этих своих... Мой, да мой, раскудахтались, курицы. Надька вообще, с фингалом пришла и хвалится ещё, мол, мой приревновал... Вот и сидела Люська, скучала, грелась под последними тёплыми лучами уходящей осени... -Я присяду?- Люська вздрогнула от неожиданности и пододвинулась. Он пожал плечами и сел на то место, где сидела Люська. Помолчали... Закончился обед, пошли по своим рабочим местам, потом опять и опять молча встречались там... Так Люська однажды и поняла, что влюбилась. Не то чтобы она поняла, что встретила свою половинку, совсем нет... Они и не говорили-то толком, просто влюбилась и всё. А сегодня... Сегодня произошло таааакое! Тааакое! Саша, так его зовут, он...он позвал её в кино! Люська чуть не упала. Кино она плохо помнит, они целовались весь фильм. Люська ошалевшая шла молча домой. -Я зайду, — просто спросил он. -Ннне знаю, мама будет ругать и отец... Он строгий. - Ладно, — пожал плечами Сашка, отвернулся, сгорбил плечи и пошёл вдоль по улице, осыпаемый первым снежком. . Люська стояла и плакала, ей казалось, что Сашка больше не придёт, конечно...зачем она ему такая нужна. Мамка, отец, передразнила она себя, могла и провести тихонько в летник... Хотя, там дед вечно сидит, кроссворды гадает свои. Не придёт он больше, как есть не придёт, эх... Проплакала всю ночь Люська, а утром на работу с опухшими глазами. - Ты чего такая, — утром мать смотрит на лицо Люськино, — ревела что ли? - Зуб болел ночью. -А чего не побудила, я бы тебе каплев дала, зубных. У отца в прошлом месяце болел, так каплев этих приложил... Люська ничего не сказала, унеслась на работу. Там ни с кем не вступая в разговоры, сидела молча и строчила, строчила, строчила. На перерыве сидела одна в цеху, когда кто-то позвал её, оглянулась...Он, Сашка, пришёл... Вскинулась обрадованная, да так и села назад, потухла, поди сказать пришёл, что всё, расстаются. Он честный, не может вот так просто... - Люда, я спросить хотел. - Да? - Пойдём завтра в ресторан? Чего? Она, Люська, бывшая птушница, вечная троечница, которая недавно только в первый раз поцеловалась, которая живёт с родителями, слушается во всём, она...в ресторан? Да кто же это так подшутил над ней? Родители и то, два раза в ресторане за всю жизнь были, так мать до сих пор вспоминает, вилкой есть второе заставляет, а тут... Люська не смела поднять на Сашу пылающее лицо. -В семь заеду за тобой, успеешь собраться? Люська замотала головой, она даже не подумала о том, что ей и надеть-то нечего, да и как родителям-то сказать? Это же надо... в ресторан... Ах, как же хотела Люська обронить вскользь, что мол, мой-то, чего удумал... в ресторан меня позвал... Но она была...боязливой, боялась сглаза, оттого никому не говорила. Весь вечер была как прибитая Люська, всё хотела у матери спросить... Не смогла... Мама сама в комнату пришла. Люда... Случилось что? Помотала головой, а сама вся красная. - Людка, беременная поди... - Мама, да как ты можешь, — слёзы из глаз брызнули... -Ну ладно, ладно...будет тебе, у Никифоровых Клашка, вон...в подоле принесла, приехала из Москвы, да не одна, а с пузякой. Что там в той Москве... Ну что там у тебя, говори... -Мама...а можно я завтра...- Люська лихорадочно соображала, что сказать-то, надо было этой Клашке приехать со своим пузякой...- можно я завтра к Ане Переваловой на день рождения схожу? -А чего это ты спрашиваешь, а? Алкоголь там будет? Мужики? - Мама, ну ты же знаешь Аниных бабушку с мамой, какой алкоголь... -А чего спрашиваешь тогда? - Мне пойти не в чем... - Как это не в чем? А розовое платье, с татьянкой? А синее с воротничком, гляди на... Люська молчит о том, что хочется ей кримпленовое платье, синее, голубое и розовое и туфкельки белые,но... Мать подскочила, открыла старинный шифоньер и начала перебирать платья Люсины. С детскими рюшечками, бантиками, а она...она видела себе красавицей, в длинном вечернем платье, на каблуках, с красивой причёской... В общем, на завтра вечером, выбежала Люська из дома пораньше, с подарком в руках, мама сказала неприлично без подарка, была там книга, подписанная маминым красивым почерком. Люська была одета в пальтишко своё клетчатое, в шапку с длинными ушами варежки из овечьей шерсти, с вышитыми снежинками и в бурки. Подъехало такси, Люська увидела сидящего внутри машины Сашу и быстро нырнула внутрь, искренне молясь в душе, чтобы не заметили, не увидели, а то позора не оберёшься. На такси, скажут, раскатывает, как гулящая девка. Люся вся тряслась, так ей было страшно, а вдруг увидел кто? Они подъехали к ресторану, Люся видела, Саша дал таксисту синенькую, это что же? Пять рублей? Так там и идти-то...десять минут, сказал бы... Люська бы провела его...переулками. У дверей их встречал дяденька, ой умора, поклонился им, Люське руку поцеловал. Саша тоже ему что-то сунул в руку... Вошли в зал... Ух ты... Люська никогда такого не видела, только в телевизоре... Их посадили за столик, Люське хотелось всё рассмотреть... Эх...в понедельник она точно лениво обронит, что мол ходили с моим, в ресторан... Ха-ха-ха, как же они...не поверят сначала, но она...при всех подойдёт к Саше и...поцелует его, вот так. Скажет ему, что всё было прекрасно! Вот они обалдеют... А потом... Люська не успела помечтать, к ним подошёл ещё один дяденька, как со старым знакомым поздоровался с Сашкой, ух ты... А Сашка...такой красивый, такой...Он заказал каких-то блюд, а как их есть то? Ой, мамочки, но Сашка положил ей руку на...колено и успокаивающе кивнул... Ух ты... Они пили шампанское пузырики так смешно щекотали нос... А потом... Потом на сцену вышла она... Ах, как бы Люська хотела быть похожей на неё... Какая красивая. Она пела, пела что-то такое, отчего щипало глаза и хотелось всех обнимать. А потом... Люська не поверила своим глазам. Она... Эта богиня, она подошла к их столику, потянула Сашку за галстук, а сама пела, пела в микрофон... Ах, Люська чуть не завизжала от восторга, как же... Как же это красиво... Они так долго сидели, Люська спохватилась, что ей пора домой... Сашка подпил, сидел с глазами с поволокою, обнимал Люську, прижимал к себе. Она поймала взгляд той, чуть насмешливый... -Я это, Саша, мне бы... в уборную. -В уборную? - он сфокусировался на красной от стыда Люське, — аааа, вон там, за углом, дамская комната, иди... Люська замерла в восторге, она не видела такой роскоши...даже в уборной, ой, в дамской комнате, зеркала, золото, люстры... Ой, кому расскажи, не поверят... Люська подошла к зеркалу. Дааа, как бы ей стать такой же...как эта... В это время дверь открылась и вошла ОНА, да...это место принадлежит таким, как эта, не Люська в своём детском платьице и чёрных бурках с красной оторочкой здесь должна стоять, а вот такие дамы, как эта... И называется...дамская комната. - Глупышка, — услышала Люська, она повернулась, никого кроме неё и этой дамы не было. - Вы мне?- пропищала собравшаяся уходить Люська. -Ну, а кому... Что он тебе наобещал, дурёха? Беги...Беги от него, он же сожрёт тебя... Кажется что дама говорит не открывая рот, красит свои яркие губы и говорит, говорит, говорит. Что она несёт... Люська выскочила и рванула к столику с Сашей, но его не было. -А, где парень...который со мной приходил, — спросила у мужчины убирающего со стола. - Кто? Парень? Какой парень? -Мммой... Ах, парень... Ваш парень, так он ушёл... Счёт оплатил и ушёл... -А куда?- спросила Люся, стараясь не разреветься. -Нууу...милочка, этого я не знаю, да и вам пора...а то, — он наклонился к ней низко-низко, — мамаша ругать будут, давайте, бегите, может ещё успеете. Люся всхлипнула, побежала в сторону, где выход. Куда же вы, пальто, пальто возьмите... Схватила пальто и выскочила на улицу, на мороз. От слёз не видя дороги, побежала не в ту сторону, споткнулась, упала, ободрала себе руки. Встала, пошла в нужную сторону, когда услышала голос. Сашка, Сашенька, ну конечно...этот злой дядька обманул её, никуда он не ушёл... - Саша, Саша, я здесь, — хотела крикнуть Люська, да голос застрял в горле. Он стоял на коленях, перед той, из ресторана. - Что мне ещё сделать, чтобы ты меня простила, скажи? - Что? Нууу не знаю, а скажи мне, милый...с каких это пор наладчики с фабрики ходят по ресторанам, ездят на такси... - Милая, ну ты же знаешь...это только прикрытие, для чего ты сейчас это говоришь? - Для чего? А ты думал что можешь с лёгкостью взять и начать мне изменять? Ты можешь думать, что можешь таскать в мою квартиру своих...девиц? Безнаказанно? - Прости, прости, прости, — Саша схватил подол платья и начал целовать. -Это последний раз, слышишь? Я прощу тебя...прощу и за это чучело которое ты приволок с собой. Но, то последний раз, я знаю всё про твои махинации и если я... Люська больше слушать не стала, она закрыла рот руками и побежала домой. Дома её вырвало. Мать полночи просидела с Люськой. Утром она собиралась пойти на разборки к матери и бабке Аньки, чтобы разобраться с ним. Люся еле уговорила маму, сказала, что были вдвоём, мать с бабкой уезжали в гости. Выпили бутылку шампанского вдвоём... -С ума сошли, целую бутылку! -Дааа, - плачет Люська. -Ну не плачь, не плачь... С Сашкой больше Люся не виделась, он вскоре уволился. А к Люсе подошёл Миша, парень её возраста, хороший, добрый и спокойный... -Люся можно я тебя провожу после работы?.. Люська теперь ходит на переыв вместе со всеми. -Люсь, колечко что ли? -Ага...мой подарил... Автор: Мавридика д.

…У Ромы и Василисы была разница в пять лет. Рома — младший. Жили они вместе с мамой Марией и папой Федором в квартире матери Марии, Ольги Петровны. Она еще при жизни позаботилась о наследстве: половину квартиры записали на Марию, половину на Василису. Ромы тогда ещё и в планах не было и потому доли ему не досталось. А потом не стало Ольги Петровны, через год родился Рома, а через четыре года не стало мужа Марии, Федора. Тяжело переживала Мария горе, сколько слёз пролила, да что делать? Надо жить ради детей, решила она, и потому взяла себя в руки и старалась, как могла. Растила детей и была вполне счастлива, радуясь, глядя на их достижения. С тех пор как Мария овдовела, она долгое время даже не пыталась устроить свою личную жизнь. — Наверное, я однолюб, — говорила она своей лучшей подруге. — Не зарекайся, — отвечала подруга. — Видимо прошло ещё мало времени. Жизнь длинная, встретишь еще своё счастье. Но Мария не любила говорить о подобных вещах. Ей казалось, что тем самым она предаёт память любимого мужа. Однако подруга оказалась права и спустя годы Мария встретила свою любовь. С мужчиной она начала встречаться в тот момент, когда дочь Василиса уже окончила институт и вернулась в родной дом из общежития, в котором жила долгие пять лет во время учёбы. А Рома как раз поступил в вуз и съехал от сестры с матерью туда же, в то самое общежитие, потому что вуз он выбрал тот же. Дети не были против того, чтобы мать с кем-то встречалась, они понимали, что она взрослый человек и вольна делать то, что хочет. И они тоже были взрослыми. Ещё немного и разлетятся, кто куда. Разве хорошо будет, если мать одна останется? В квартире по большей части Василиса жила одна. Мать часто оставалась у своего возлюбленного и Василиса уже к этому привыкла. Да и думать об этом было особо некогда. Девушка много работала, она мечтала накопить на собственное жильё. Несмотря на то, что доля в родительской квартире у неё была, она понимала, что у мамы это единственное жильё и негоже было бы его делить и разменивать, учитывая, что квартира была не такая уж и большая. Потому Василиса усердно копила деньги и мечтала о своей квартире. Брат же, воодушевленный своим удачным поступлением в вуз заявил, что возвращаться в отчий дом больше не собирается. Он тоже будет работать, жить на съёмной квартире, копить на свою и вообще добьется всего сам. — Я так хочу! Я докажу, что я способен на многое! Вы ещё увидите! — хвалился он перед матерью и сестрой накануне отъезда и начала своей новой учебной жизни, перспективы которой так приятно волновали его. — Посмотрим-посмотрим, — улыбаясь, говорила Мария и гладила сына по голове. — Ты сначала отучись! — заявляла Василиса. Уж она-то точно знала, что это нелегко. Одно дело поступить, другое отучиться нормально и не вылететь. Получить диплом и найти работу. И все это ох, как не просто. — Чего пугаете? Всё равно к вам не вернусь. Скукота здесь. Меня ждёт более интересная жизнь в другом городе. Сам устроюсь, без чьей-либо помощи! Мать с сестрой только снисходительно улыбались. Конечно, хорошо было, что у Ромы такое боевое настроение. И пусть у него всё сложится. *** — Василис! Как ты смотришь на то, чтобы выкупить мою долю? — внезапно предложила мать. — Ты там много накопила? — Эмм… — замялась Василиса. — Пока не очень. Но мне вот-вот выдадут зарплату и премию и смогу доложить. А потом я ещё сверхурочную работу выполняла, тоже скоро должны за неё заплатить и тогда… — Я тебя не тороплю, — улыбнулась мать. — Это не сейчас понадобится. Сначала мы с Юрием… в общем мы решили пожениться, дочка. — Правда? — Василиса была удивлена. То что мать иногда живет у того мужчины и стала реже бывать дома ещё не значило, что у них всё так серьёзно. Да и не думала Василиса, что они решат оформить отношения. Вслух свои сомнения она высказывать не стала, а просто обняла мать и тепло поздравила. — Свадьба через два месяца, вы с Ромой приглашены! — тожественно объявила мать. — Мы обязательно придём, мы же самые главные гости, — важно сообщила Василиса и улыбнулась. — На самом деле, я рада за тебя, мама. Перспектива стать единоличной владелицей квартиры ей очень понравилась. Исполнение мечты иметь отдельное жильё стремительно приближалось. «Ну и что, что планы изменились? Так даже лучше», — думала девушка. — А деньги с продажи доли я вложу в строительство. Мы с моим будущим мужем строим дом. Это наша общая мечта, — сказала мама. Свадьба прошла скромно, но торжественно. У Ромы как раз были летние каникулы и он смог присутствовать. Он уже окончил первый курс. Правда, как он его окончил, Рома матери и сестре говорить не стал. На самом деле он едва не вылетел. Оценки оставляли желать лучшего, да и прогулы имелись. Жизнь в большом городе захватила парня. Он много гулял и мало учился. Деньгами его исправно снабжала мать. Она понимала, что на одну стипендию не проживёшь и жалела сына. Только Рома и стипендии лишился… — Василиса, ты не могла бы снять деньги? Бог с ними, сколько накопила, столько и хорошо, — сказала как-то мать через месяц после свадьбы. — Нам на стройматериалы не хватает, хотим уже продолжить строительство, Юрий фундамент оплачивал, теперь моя очередь вложиться настала. — Хорошо, мам, — ответила Василиса. — Как скажешь. Хватит, так хватит. А когда оформлять поедем? — Съездим, не волнуйся. Всё оформим. Я тебе долю подарю, будет сделка дарения, так выгоднее, я узнавала. На том и порешили. Время шло. Василиса деньги матери отдала и продолжала копить. Только теперь уже для себя. Она хотела устроить в квартире ремонт. Единоправной хозяйкой квартиры она себя уже ощущала, и это было очень приятно. Мама после свадьбы переехала к Юрию. Брат так и не показывался, но вдруг в один момент свалился, как снег на голову. — Я тут поживу некоторое время… — понурив голову, сообщил он сестре. — Это как? А учёба? Погоди, что случилось? — забросала его вопросами Василиса. — А… — махнул рукой Рома и отправился в комнату. — Надеюсь, мой стол ты ещё не выкинула? Мисс успешность! Всё-то у тебя получается, всё ладится. Как?! Скажите мне, как?! Я тоже так хочу! — Успокойся, расскажи толком, — снова попросила Василиса. — Да вылетел я из института, вот что! Поживу тут осмотрюсь, найду работу и съеду, не переживай надолго не задержусь. Так и стали жить вместе брат и сестра. Рома искать работу не торопился. Вспомнил всех своих старых приятелей и принялся с ними пить и гулять. Иногда и домой приводил, и тогда в квартире стоял дым коромыслом от их гулянок. Василиса молчала и не хотела лишний раз ссориться с братом. Она терпела, ведь Рома заверял её, что вот-вот прямо съедет, буквально на следующей неделе. Или на другой. В общем съедет. Он же обещал… Только Василиса видела, что никаких подвижек с поиском работы нет и не предвидится. И она поняла, почему брат вылетел из института: он совсем разленился. Мама, узнав о том, что произошло, очень жалела Рому. Василиса удивилась, что она даже не стала его ругать. Видимо её жизнь теперь была такой безоблачной, и она была так счастлива, что все остальное ей казалось незначительным и как бы из прошлой жизни. Она не хотела расстраиваться и горевать. Хватит на её век горя. А сын взрослый. Скоро за ум возьмётся и все пойдет, как надо. Только деньги мать продолжала ему давать, и потому за ум ему браться было не обязательно… — Мам, он совсем от рук отбился! Не скажи ему ничего, орёт на меня, кулаками машет! Я ему говорю, что надо было попытаться восстановиться в вузе, вот его будущее! А он орет, что работать можно и без высшего образования. Можно! Только он и не стремится. И денег стал у меня просить. А я не даю, потому что знаю, на что они пойдут, на гулянки. Измучил меня совсем, и съезжать, похоже, вообще не собирается. Выгоняю, не идёт, кричит, что это и его квартира, — пожаловалась как то Василиса маме по телефону. — Дочь я… давно хотела тебе сказать и всё не решалась… В общем это правда. — Что, правда? — Что квартира и его тоже. Я на него свою долю переписала. Ты уж прости. Другого выхода не было. Я же не думала, что он такой беспутный получится, верила в него. Как его было жилья лишить? Да и несправедливо это всё было изначально. Он же такой же родной мой сын, как и ты дочь. Как его лишить наследства? — Мама… — Василиса на время потеряла дар речи. — Он… он всё прекрасно знал! Бабушка делила квартиру, когда его и в помине не было! Мама! Как ты могла?! Получается, что я выкупила у тебя долю для брата?! — Прости, дочь. Так будет лучше. Он ведь непутёвый, а ты умница у меня. Если хочешь жить одна, быстренько накопишь ещё и съедешь! А пока живи там, тебя же никто не гонит! Что горевать? Мы все родные люди, надо помогать друг другу... — Верни мне деньги! — Не могу. Они уже пущены в дело. Прости, так было надо. — Ну что? Съела? — спросил Рома, видя, как Василиса застыла с телефоном в руках. — Я говорил тебе, что квартира и моя тоже, а ты не верила. Василисе захотелось треснуть чем-нибудь Рому, впервые прямо зачесались руки. Хотя… Это ведь не он всё придумал, до такого он бы не додумался… Это мама. Это она хотела, чтобы поровну было. Хорошо и правильно. Только почему за её счёт? И почему так подло, за её спиной? — Я буду продавать свою долю ясно?! — злобно сверкнув глазами, сообщила Василиса брату. — Покупай! Ты первый претендент. Если нет, извини, продам чужому человеку. — А…э…надо позвонить маме. Посоветоваться, — проговорил Рома и схватился за телефон. — Тьфу, мямля! Маменькин сынок! — в сердцах бросила Василиса и ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью. Странно, но деньги у матери нашлись. Для Ромы. — На! Жадина. Забирай свои деньги. Мамин муж, можно сказать, чужой человек, одолжил, выручил меня. А ты! Даже слов на тебя нет. С родными так не поступают, перед фактом не ставят! Всё. Езжай теперь, деньги я тебе отдал, Только сначала всё оформим! — заявил Рома через две недели. — Спасибочки, уж поеду, да. Жить с тобой под одной крышей не хочу, ясно?! Сам разгребай свои проблемы. Посмотрела бы я на тебя, если бы ты без маминой помощи оказался! А теперь ещё и отчим помогает. Ха-ха-ха! Совсем мальчишка ни на что не годный! Усыновили тебя! Рома хотел что-то крикнуть вслед Василисе, но она уже закрыла дверь своей комнаты. «Как так жизнь поворачивается? — думала Василиса, упаковывая свои вещи. — Снова я пришла к тому, что было. Буду снимать комнату, а деньги на счёт положу и копить-копить-копить. А родственничков забыть, как страшный сон. Всё…» Слёзы жгли глаза, но она понимала, что справится. Сама. И никто ей не нужен. Автор: Жанна Шинелева

Видимо, муж тоже вспомнил о дочери. Резко остановившись, он развернулся и рванул в зал, на ходу бросив жене: - Не жди, что Машка поймет тебя! Я сделаю все, чтоб она тебя возненавидела. Из кафе Марина возвращалась одна. Решила пройтись пешком, чтоб подумать и привести мысли в порядок. Звонко отбивая ритм каблуками по мостовой, Марина пыталась представить, чем сейчас занят муж. Собирает свои вещи? Вряд ли, он держался за эту квартиру, как паук за муху. Решил выставить жену? Этого не может быть, ведь квартира общая, Марина имела на нее равные права. Наверное, настраивал дочь, рассказывая, какая пропащая у нее мать… А у Маши сейчас самый сложный возраст. Пятнадцать лет – время, когда близкие кажутся чужими, а чужие готовы понять любой проступок. Как назло, в последнее время у Марины с дочерью постоянно вспыхивали конфликты. Марина была строгой матерью, а дочери хотелось перекрасить волосы, сделать пирсинг и тату. И все это во время учебы в гимназии, строжайший дресс –код которой не допускал подобных вольностей во внешнем виде. Марина не могла доказать дочери, что для лучших выпускников гимназии будут открыты двери в престижные вузы. Но дочери казалось куда важнее покрасоваться перед друзьями, большая часть которых напоминала подушечку для булавок. Думая о дочери, Марина незаметно погрузилась в воспоминания о своей жизни. Она росла в неполной семье. Ее воспитал отец. Строгий, местами жесткий мужчина. Мама Марины умерла при родах, больше отец не женился. Он никогда не признавался, но найти никого похожего на горячо любимую жену не смог. Поэтому все свои силы бросил на достойное воспитание дочери. Достойным, по мнению отца, было воспитание, при котором ребенок учится только на пять, знает в совершенстве иностранный язык, играет на музыкальном инструменте, а в свободное время занимается творчеством. Марина не помнила, чтоб у нее была хоть одна свободная минута. Пока подруги бегали на свидания или просто сидели у подъезда, она учила уроки, играла на фортепиано или просиживала часы у соседки – англичанки, от которой Марина должна была впитать знание разговорного английского. Девочка окончила школу с золотой медалью и поступила в университет. Отъезд из дома Марина воспринимала как освобождение из тюрьмы. Отец, воспитавший ее в строгости, надеялся, что дочь сохранит рассудительность и серьезность без его контроля. Однако все вышло совсем не так. Вырвавшись из –под контроля отца, Марина почувствовала свободу, но не знала, что с ней делать. Еще на вступительных экзаменах она познакомилась с симпатичным парнем. Игорь был веселый, интересный. А главное – ему понравилась Марина. Девочка, которая считалась в классе «синим чулком», с трудом верила, что вообще способна заинтересовать кого – либо. Молодые люди успешно сдали экзамены и поступили на одну специальность. Отношения развивались стремительно. Марина даже не сразу поняла, в чем причина ее утренних недомоганий. Соседка по комнате Катя со смехом предположила. - Ты бы тест сделала! Не может тебя неделю из –за отравления мутить. - Какой тест? - не сразу поняла Марина. - На беременность! Или ты думала, я не понимаю, чем вы тут с Игорьком занимались. Марина покраснела, как рак, только что вынутый из кипятка. - Ты ошибаешься. – тихо пробормотала она. - Ой, брось. Ты что, не знала, откуда берутся дети? Марин, ты чего? Марина уткнулась в подушку, чтоб не зареветь в голос. Теперь отец точно ее прибьет. Такой позор! Беременная незамужняя дочь. О том, как вести себя с мальчиками, он с ней никогда не разговаривал. Как и о том, откуда берутся дети и что делать, чтоб их не было раньше времени. - Ну перестань реветь! Может еще обойдется. Давай я сама сбегаю в аптеку. Спустя час подруга пыталась успокоить ревущую в голос Марину. Положительный тест на беременность лежал на полу рядом с кроватью. - Да ладно тебе так убиваться. Ну залетела, ты ж не первая. Поженитесь, перейдешь на заочку. Все будет хорошо. Зато будешь молодой мамочкой. Будете с дочкой подружками. Ну или Игорек с сыном будет друзьями! Оптимизм Кати вообще не успокаивал. - Не будет! Меня отец выгонит из дома. – истерила Марина. - Ну выгонит, и что? Будете своей семьей жить. Когда Игорек придет? - Сегодня. - Расскажи ему, он тоже участвовал. Пусть тоже отвечает, не тебе ж одной за все отдуваться. Но Игорь оказался совершенно не готов к таким новостям. - Марин, куда нам сейчас ребенок? Ты о чем думала? Я не собираюсь в восемнадцать лет жениться. И дети мне сейчас не нужны. Делай что хочешь, я умываю руки. И вообще, может это не мой ребенок. - А чей? У меня до тебя никого не было! – Марина не могла понять, как внимательный, любящий и нежный парень вдруг стал таким жестким и холодным. - Не знаю. Вы, девки, хитрые. Готовы за пару свиданий парня окрутить. В общем, думай сама, а на меня можешь не рассчитывать. Игорь ушел, а Марине казалось, что ее мир рухнул. Из университета погонят, отцу такой позор тоже не нужен. Куда ей идти с ребенком? - Сама виновата. Самой и разгребать! – Марина встала и подошла к окну. Девятый этаж. Шансов не будет. Зато быстро и не больно. К счастью, в комнату вошла Катя. - Ну что? Что сказал? Ответа не требовалось, так как по лицу Марины и так все было понятно. - Вот же поганец! А еще в любви клялся. Ну ничего, время еще есть. Завтра в больницу пойдем. Марин? Ты чего? Посмотрев на открытое окно и потухший взгляд соседки, Катя все поняла. - Маринка, ты с ума – то не сходи! Ну, бросил, не он первый! Не будешь рожать, значит. - Но это же ребенок. Мой ребенок. - И что? Жизнь теперь себе калечить? У тебя срок недель пять, а то и меньше. Ты совершеннолетняя, отцу не сообщат. Не реви, все будет хорошо. С тех пор Катя стала для Марины лучшей подругой. Девушки поддерживали друг друга во всем, делили на двоих горести и печали. Марине и в голову не могло прийти, что именно Катя в будущем разрушит ее счастье и развалит ее семью. Через неделю Марина избавилась от беременности. Катя обещала никому не рассказывать, но эта тайна много лет камнем лежала у Марины на душе. Игорь с того разговора почти перестал ее замечать, а в середине первого курса перешел на заочное отделение. О том, как складывалась его жизнь, Марина не знала, и не хотела знать. На последнем курсе университета она познакомилась с будущим мужем. Тянуть с рождением детей не стали. Спустя почти год после свадьбы родилась Маша. О той своей ошибке молодости Марина старалась не вспоминать. С Катей они продолжали дружить. После замужества Кати подруги перезнакомили мужей и стали дружить семьями. Рассказать мужу о прерванной беременности Марина так и не решилась. Сначала было неловко, потом решила, что не стоит посвящать его в такие подробности. Марина считала, что муж - человек взрослый, адекватный, а потому не должен осуждать. За шестнадцать лет брака она стала образцовой женой и матерью, была на хорошем счету на работе. Отцу было за что гордиться дочерью. Жизнь шла своим чередом. Дочка росла, проявляя все чаще железный характер деда. Марине становилось все сложнее управляться со своенравным подростком. Муж был человеком довольно мягким, дочь баловал, поэтому на его поддержку в воспитании рассчитывать не приходилось. Едва дочери исполнилось пятнадцать, Марина сполна ощутила все «прелести» общения с подростком, находящимся в переходном возрасте. Дочь не хотела учить уроки, пропускала школу, пыталась отстоять свое право на свободное самовыражение в одежде и внешности. Марина все чаще задумывалась о том, как тяжело было отцу воспитать ее саму в одиночку. Порой просто опускались руки, а в обозримой перспективе не виделось никаких положительных сдвигов. Дочь едва ли не каждый день проверяла нервную систему матери на прочность. - Илья, ну хоть ты с ней поговори! Я уже не справляюсь! Какие розовые волосы и кольцо в носу? У нее образцовая гимназия! Куда нам потом? В обычную школу, репетиторов нанимать? Ни в одной школе города нет такого сильного педагогического состава! - Ну не всем же быть гениями. Может наша дочь станет талантливым музыкантом или художником? - Ты сам- то себя слышишь? Ты учился на «отлично». И тебя на сторону не мотало. Как до тебя дошло, что о будущем надо задумываться еще в школе? - Родители помогли. Ну это я, а это - она. Может, не стоит ей навязывать свою точку зрения? Пусть красит волосы. Переведем в обычную школу. Марина не понимала, шутит муж или говорит серьезно. Он не мог не понимать, каких перспектив себя лишает их ребенок. Тем не менее, она решила твердо стоять на своем. К сожалению, именно эту ее твердость муж позже использовал, как главное оружие в своей борьбе за дочь. У Кати с мужем приближалась годовщина свадьбы. Друзья пригласили Илью и Марину в кафе. Несмотря на то, что Маша была уже подростком, Марине не хотелось брать с собой на такие мероприятия ребенка. И снова муж выступил против ее решения. В итоге довольная Маша, одетая в странные мешковатые вещи, которые считались модными у молодежи, поехала с ними. Кроме семьи Марины и виновников торжества на празднике было еще около десяти человек. В основном, это были коллеги Кати и ее мужа. Марина плохо знала большую часть приглашенных, поэтому больше времени уделяла общению с мужем и дочерью. Катя сидела рядом с Ильей. В какой –то момент она громко обратилась к нему: - Ой, вот смотрю на вас, такая семья идеальная. Все у вас так классно складывается. Как хорошо, что ты на первом курсе аборт сделала! Не известно, как бы твоя жизнь сложилась, если б ты того ребенка оставила. С чего вдруг Кате приспичило именно сейчас напомнить об этом, Марина так и не узнала, а в тот момент ощущала себя так, будто ее ударило током. Вспомнить про событие, которое случилось едва ли не двадцать лет назад, да еще вот так, словно невзначай! Как подруга могла так поступить? Она знала, что Марина до сих пор не рассказала мужу о том поступке. Марина не гордилась им, но считала, что тогда у нее просто не было выбора. С мужем она познакомилась намного позже. Все годы была ему примерной и верной женой. Дочери - хорошей матерью. Марине и в голову не могло прийти, что муж отреагирует так бурно. Вскочив с места так, что стул отлетел в сторону, Илья громко произнес: - И как долго ты собиралась скрывать от меня такие подробности? Или тут все всё знают, а я один в неведении, как последний осел? Илья вылетел из зала, оставив жену переваривать услышанное. Женщина быстро побежала за ним, попыталась остановить в тот момент, когда он вызывал такси. - Илья, что ты устроил? Я понимаю, у Катьки язык без костей, мелет не соображая. Но ты- то взрослый, адекватный человек. Должен понимать, что я не поступила бы так без веских причин. - И какие могут быть причины для убийства ребенка? – Илья старательно разжигал конфликт. - Меня бросил молодой человек. Из –за беременности могли отчислить из вуза. Отца моего ты знаешь. Думаешь, он принял бы с распростертыми объятиями беременную дочь? Вряд ли! - Это не повод. Просто оправдания. Неужели ты не понимаешь всю серьезность своего поступка? Ты же погубила этим наш брак. - Почему? Это же был не твой ребенок. Почему для тебя это так важно? Мы познакомились через четыре года. - Ты могла бы мне сразу рассказать. Я бы на тебя и не посмотрел. Я же был уверен, что связываю жизнь с настоящим человеком, порядочной и скромной девушкой. А не с потас… - Илья! Ты за словами следи! Ты не имеешь права обвинять меня, не зная, в каком кошмаре я оказалась тогда. - Надо было поменьше ноги раздвигать! - Поверь мне, я сполна была наказана за свое легкомыслие и доверчивость. - Так, все, я еду домой. Не могу тебя видеть. Где Маша? Дочь сидела за столом, слушая, как присутствующие обсуждают то, что случилось. Девушка радовалась, что мать оказалась не такой идеальной, какой хотела казаться. Теперь будет, что предъявить ей, когда она в очередной раз начнет читать морали. Девушка уже решила, что встанет на сторону отца, который всегда позволял ей делать то, что она хотела. Тогда она не знала, в какой грязи он будет готов извалять мать. Однако сидеть за столом с малознакомыми взрослыми быстро надоело, и Маша отправилась искать родителей. Отца она встретила у самого выхода и постаралась сделать вид, будто шокирована и оскорблена поступком матери. - Папочка, увези меня отсюда! Только я не хочу сейчас видеть маму. Эта ее глупость… Далее девочка бросилась к отцу, изображая глубокое потрясение. - Ну тише, доченька, успокойся. Это тяжелое событие, но мы должны его пережить. Пойдем, я вызвал такси. Муж и дочь демонстративно прошли мимо Марины и сели в такси. Женщина решила пройтись пешком, чтоб обдумать ситуацию. Когда она вернулась домой, дочь уже спала, а муж сидел на кухне. На столе стояла бутылка с коньяком и рюмка. Очевидно, муж уже «подпитал» свою злость и подготовился к скандалу. - Я надеюсь, ты сама соберешь вещички и съедешь. Жить с тобой после такого я не собираюсь. Дочь тоже тебя знать не хочет. - Илья, а тебе не кажется, то ты чересчур раздуваешь значимость этого события? Я что, первая женщина, в жизни которой случилось такое? - Ты должна была рассказать мне! Я бы никогда в жизни не стал общаться с такой, не женился и не завел бы ребенка. Ты предала меня! Я не хочу тебя видеть! Ты не должна оставаться здесь, ты плохо влияешь на дочь. Она заснула в слезах. -Ты прекрасно знаешь, что она тебя не воспринимает, как родителя, и, если бы не я, она бы давно тату все тело покрыла. - И пусть! Ребенок должен быть счастлив! -Правда? Тогда почему ты не сделал тату? В юности родители запретили, а потом? Что помешало? Это же твоя мечта была! - Не переворачивай мои слова. Мне на работе как это объяснить? - То есть, ты не хочешь, чтоб дочь смогла найти себе престижную работу? Двойные стандарты какие – то. - Хватит! – муж ударил по столу так, что зазвенел стакан. - Не кричи, Маша спит. - Прекрати меня поучать! Ты – падшая женщина. Ты не имеешь права оставаться рядом с порядочными людьми. Чтоб завтра твоего духу здесь не было! Сегодня так и быть, переночуй, но больше видеть тебя я не хочу. - Отлично. Собирай вещи и уходи. Не будешь меня видеть. – Марина старалась выглядеть спокойной, но внутри все клокотало. Муж вел себя, как обиженный ребенок. Словно он получил возможность припомнить ей все обиды. Нужна была лишь причина. Ее весомость значения не имела. - Я? Ты хочешь меня выставить из моей квартиры? Самой – то не смешно? - Это наша квартира. Ты не можешь меня выставить. Но если тебе так сложно тут жить, уходи. Мне будет тяжело с тобой разводиться, но я справлюсь. - Ну уж нет. Ты уйдешь, а мы останемся. - Это не тебе решать. Если тебе так принципиально, можем решать этот вопрос в суде. Только помни, чья зарплата сейчас выше. - Ты мне угрожаешь? - Нет, я предлагаю тебе проспаться и трезво обдумать перспективы. Утром жду твоих извинений. Марина спокойно развернулась и ушла спать. Утром муж молча собрался на работу и вместе с дочерью ушел из дома. Маша демонстративно не замечала мать, отправившись в школу в экстремально короткой юбке. Марина позвонила на работу и взяла отгул. Все равно выдернут в школу посреди рабочего дня. Было видно, что пока она накануне шла домой пешком, муж успел настроить Машу против матери. Заварив кофе, Марина взяла в руки телефон и написала Кате сообщение. «Надеюсь, теперь ты довольна. Больше не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Мой разрушенный брак – на твоей совести. Желаю, чтоб бумеранг не задерживался!» Когда сообщение было доставлено, Марина заблокировала бывшую подругу. Спустя полчаса позвонили из школы и попросили приехать. Было видно, что с дочерью уже успели провести беседу. От утренней спеси не осталось и следа. - Марина Владимировна, Маша сегодня нарушила требования относительно школьной формы. Я уверена, что произошло недоразумение. - Да, я приболела, поздно заметила, что форма нуждается в стирке. Я привезла брюки, Маша может переодеться и идти на уроки. После уроков дочь вернулась притихшая. Первой подошла к матери. - Мам, ты меня извини за утро. Просто папа такого наговорил, вот я и решила тебе напакостить. Прости. Я слышала, что вы разводиться хотите. Если что, я хочу с тобой остаться. Ничего такого в твоем поступке нет. Я не знаю, чего папу так понесло. В общем, я так больше не буду. И розовые волосы я больше не хочу. - Я рада, что ты все поняла. В общем, я была уверена, что у меня очень умная дочка. Ты же понимаешь, что этот молодежный бзик пройдет. Если хочешь, покрась волосы летом. Муж вернулся вечером и первым делом направился в комнату дочери. Спустя пару минут вылетел оттуда и бросился на Марину: - Уже настроила ее против меня? Когда успела? Ты ей угрожала? Да я тебя лишу родительских прав! - Пап, перестань! Ты что, уйти от мамы захотел, просто повода не находил? Так иди, мы тебя не держим! – выглянула Маша. Собрав вещи, муж ушел, а спустя пару дней подал в суд. Несколько месяцев он бился за то, чтоб отобрать у жены квартиру и оставить дочь у себя. В итоге, вынужден был отступить, так как дочь сама решила остаться с матерью. Слушая обвинения мужа, Марина не могла понять, как самый близкий и родной человек мог так быстро превратиться в совершенно чужого и незнакомого. Марине казалось, что все эти годы она жила рядом с совершенно другим человеком. Что стало причиной такой резкой перемены, она не знала, да и не хотела знать. Марина винила себя, что не призналась мужу в самом начале отношений. Но и не считала, что из-за такого поступка можно разрушить семью. После суда муж перестал общаться и с ней, и дочерью, считая, что Маша предала его, решив жить с матерью. Автор: Ольга Брюс