Библиотека и краеведение

Я очень хорошо помню Алексея Афанасьевича. Всегда удивлялась его стойкости, упорству, трудолюбию. Он был замечательным человеком! Ребятишками бегали на зерноток, играли в прятки, разговаривали с ним о войне.. Уже тогда я его называла "Даровской Маресьев"
Горжусь, что рассказываю о таком герое!
ДАРОВСКОЙ МАРЕСЬЕВ
Деревня Бороздины, что в трёх километрах от Кобры. Стучусь в дверь крестьянской избы. Слышу знакомый голос Анны Степановны: «У нас не стучат, заходи». С печи по лестнице с широкими ступенями слез Алексей Афанасьевич. Опираясь руками о половицы, он легко переносил туловище, словно шагал без ног. Придвинулся к дивану возле табуретки, подтянулся и уселся. Завернул «козью ножку», выдохнул клуб махорочного дыма, посидел с минуту молча и стал пристёгивать протезы, повторяя тысячи раз привычные движения, взял костыли и зашагал к столу с книгами и газетами.
... 22 июня 1941 года. Гитлеровцы вероломно нарушили договор, коварно и подло напали на нашу страну. Работал тогда Алексей Афанасьевич трактористом Кобрской МТС.
Он в деталях запомнил день 3 июля. На площади села Кобры состоялся митинг. Сотни людей слушали речь И. В. Сталина.
Призвали его в 1942 году. Определили в сапёры.
- В сапёры, так в сапёры, но лучше бы в танкисты, - подумал Холманских.
Боевое крещение Алексей Афанасьевич принял под Старой Руссой. Шесть суток был в кровавых, изматывающих сердце и душу боях. На седьмой пуля фрица прошила ногу. Вынесли с поля боя товарищи. Через два месяца был снова в строю.
Более двух лег охотился Алексей за минами. Снимал с грунтовых и шоссейных дорог, выкапывал из руин городов и сёл, расчищая проходы для танков и пехоты. И своих сотни мин поставил. Когда счёт их перевалил за 500, командир роты пошутил: «Счастливый ты, Алексей, сколько мин обезвредил и царапины не имеешь. Молодец! Представим тебя к награде, сфотографируем и отпуск домой. Жена-то пишет?».
К июню 1944 года Алексей Холманских разминировал более тысячи мин. Редко у кого из сапёров встречался такой счёт. Новички с каким-то особым уважением относились к даровлянину. Выходило, что при особой осторожности можно было и в сапёрах долго воевать, остаться в живых.
Новички знали, что сапёр ошибается раз...
В конце месяца у станции Пустушки сапёры делали проходы для наших танков. Враг понатыкал вдоль железной дороги сотни мин.
Две, пять мин обезвредил Алексей. Устал. Пот заливал лицо.
Стороной кружила немецкая «рама». Что-то корректировала. И верно: скоро один за другим забухали снаряды. Скатился сапёр с насыпи. Припрятался за бугорок. Лежал, подогнув под грудь руки, смотрел сквозь высокую траву на полосу жаркого неба. Около носа на стебельке шевелилась божья коровка. Задумался. Спасибо командиру, что прошлым летом выхлопотал отпуск за родину. В родные Кочелыги приехал к сенокосу. Анна с ребятами дома была. Упала на грудь, заплакала, содрогаясь всем телом.
- Ой, ой, милый родной! Не забыл. И жив, и цел. Садись, сапоги сниму, ноженьки помою, - шептала она.
Тем вечером зашел председатель «Красной нивы» И. А. Холманских. Плечистый, грузный, с пышными усами.
- Воюешь не только ты, Алексей, на фронте, но и мы здесь с бабами и ребятнёй в тылу. Растим хлеб. В прошлом году в колхозе ржи по 20 центнеров на круг с гектара намолотили. Пашем не только на лошадях. Коров и быков начали приучать к пахоте. Слышал, что и в других деревнях на коровах пашут - как будто докладывал Илья Алексеевич.
Коротка побывка. Пора опять в дорогу. Ревут ребятишки. Анна не находит нужных слов, рыдает, занемевшими руками обнимает мужа.
- Легко встречаться - тяжело расставаться, - с тоской вспоминал Алексей Афанасьевич. - А командира жаль - убила шальная пуля. Пора и за работу. Вроде и «рамы» нет, да и снаряды не рвутся, - подумал сапёр и по-пластунски пополз на железнодорожное полотно.
Рельсы убегают на запад, в сторону Германии. Там, в километре от наших позиций, немцы построили свою оборону. Алексей Афанасьевич обезвредил одну мину, другую. Миноискатель «приценился» к третьей. А сбоку, была закрыта ещё одна. И эта, будь она проклятой, стала роковой. Взрывная волна отшвырнула в сторону.
Но Алексей Холманских выжил. Ребята подобрали его и отнесли в медсанбат. Врачи Ярославского госпиталя сделали всё, чтобы спасти жизнь, но ноги ампутировали. Осенью 1944 привезли домой.
Как жить? С чего начинать?
Знаю, как его привезли. Помню, с чего начинал. Молод был - хотелось встать в строй. Но мало кто верил, что полуобожжённый человек, с лицом, чёрным от пороховых газов, безногий, найдёт в себе силы, покажет характер Павла Корчагина и Алексея Маресьева, всё одолеет, научится многим ремеслам.
Больше года учился ходить Алексей Афанасьевич. А когда поокреп на «новых» ногах, задумался о профессии. В Даровском курсы счётных работников открылись. Подался в райцентр. Закончил. Место нашлось в колхозе. И вырос там до главбуха.
- Нищать здоровьишком начал. Дай думаю переменю службу. Стал проситься в кладовщики. Не отказали. Тогда в Бороздиных уже жил. Склады на берегу Моломы, почти в версте от избы. Устраивало. Вот с той поры зерно сушу, принимаю под ответственность, храню. Порчи не имел. Особо слежу за семенами, - рассказывал Алексей Афанасьевич.
Однажды зерно начало «греться». Тяжело опираясь на костыли, он направился с зернового склада в Кобру. На счастье подвернулась автомашина. Молодой водитель притормозил, помог фронтовику забраться в кабину. Но и Анна оказалась рядом, словно из-под земли выросла.
- Я, жена в Кобру махну. Дело важное у меня.
- Поел бы. Вот несу хлебца с молочком. И ночевать не приходил. Все на току да на току, - ворчит Анна.
- Хлеб спасать надо. Ну , я поехал, - махнул он рукой.
Давно собирался он переехать в Кобру. Поближе к
магазинам, больнице, телефону. Но с квартирой что-то застопорилось.
Статья из газеты "Слава труду" (продолжение следует)